Крепость
Шрифт:
Моя койка ходит вверх и вниз, up and down: В крови все еще бьется ритм моря.
La Pallice — 2 ДЕНЬ Утром вижу нашего инжмеха идущего со странно пустым лицом. Брови насуплены. Вчера он проспорил кучу денег, поясняет мне.
— О чем шла речь?
— Как слово «сигнал» делится на слоги.
Я теряю дар речи от изумления.
— Сигнал или сигнал, — объясняет инжмех.
Охренеть! Пристально вглядываюсь в инжмеха. Ну и видок у него! Под глазами глубокие фиолетовые тени, круги, выглядящие как макияж
— Была довольно длинная ночь? — спрашиваю мягко.
— Это точно! Казалось, глаза из орбит вылезут!
Таким я еще не знал инжмеха. Может он все еще не отошел от разгульной ночи?
— Радуйтесь тому, что Вы еще имеете с собой Ваш член… — начинаю я.
— Не понял?
— А Вы что, не знали? Здесь шлюхи прячутся вместе с Maquis под одной крышей и отрезают члены — таким же парням как Вы, прямо посреди сношения, а затем…
— Бррр! — передергивает плечами наш инжмех и демонстративно дергается, словно от сильного отвращения.
— Командира видели? — спрашиваю, когда он, кажется, наполовину снова становится нормальным.
— No, Sir! Он еще не вставал.
На первую половину этого дня у меня уже есть полная программа: Достать карту улиц. Но прежде всего, раздобыть транспорт и бензин. Разжиться продовольствием — на всякий случай, на несколько дней. Также разжиться боеприпасами для автомата и пистолетов. И, возможно, у них здесь есть каптерка, где я смогу раздобыть свежее нижнее белье… И в этот момент ко мне подбегает вестовой и сообщает, что меня требуют в Административный блок. Меня вызывает адъютант.
— Командир Флотилии уже вернулся? — спрашиваю вестового.
— Никак нет, господин лейтенант. Он часто остается на два-три дня вне Флотилии.
— Здорово!
— Что Вы имеете в виду, господин лейтенант?
— Неплохо он устроился.
— Пожалуй, можно и так сказать, господин лейтенант.
Адъютант заставляет ждать себя. Говорю себе: Недолго осталось призраку нацизма. Так какого черта я еще трепыхаюсь? Все просто: Уход в отставку мне пока не светит. Сдаться и сложить на груди руки — мне тоже не по нраву! А где мой дар предвидения? Отсутствует.
Но в этот момент внутренний голос просыпается во мне, и начинает мучить меня: В какую щель ты хочешь смотаться, когда все это предприятие рухнет и наступит полный крах…?
Входит адъютант и усаживается таким образом, что мне виден лишь один его профиль за письменным столом.
Ах, что за вид: щеголеватый и напомаженный морской офицер! Бог мой, как же мне справиться с этим упрямым козлом? Тоже начать выпендриваться? Или просто ждать, когда меня проинформируют — всем видом показывая свою преданность? Я уже и думать не мог, что у меня будет возможность снова натолкнуться на адъютанта, еще более тупого, и очевидно, еще более толстокожего, чем адъютант Старика.
— Я
— Слишком много дел!
Так, надо попридержать лошадей. Я полностью завишу от этой раздутой бутылки в виде луковицы: Любой ценой мне нужен транспорт. Без него нам отсюда не выбраться. А потому следует проявлять осторожность: Этот лентяй проявит все свое упрямство, если я начну слишком прямо выступать против его флегматичности. Надо не дать ему почувствовать мое беспокойство, иначе он станет проявлять еще больше упрямства.
Разумеется, я не могу часами делать этому человеку реверансы и проводить с ним время в пустопорожнем трепе. А потому, во второй раз высказываю ему мой просьбу и смотрю при этом на его рот: В конце концов, мне пора бы немедленно отправиться в путь — даже если мне придется ловить попутку на шоссе. В моем материале, больше чем безотлагательно, нуждаются в Берлине, но прежде мне необходимо выполнить подлежащие исполнению требования, явившись в Париж, лично к Командиру группы военных корреспондентов военно-морской группы «Запад»…
Интересно, что произошло, если бы я рассказал здесь и сейчас, этому человеку с заскоком, что хочу в Париже разыскать, прежде всего, следы, Симоны?
— Мы не можем, даже ради Вас, таскать из огня каштаны, — выскальзывает его ответ.
Не суетись, говорю себе. Затем спрашиваю, приняв смиренный вид, насколько могу:
— Таскать из огня каштаны — что это значит? Я совершенно не ожидаю от Вас ничего сверх Ваших возможностей, кроме Вашей помощи моего срочного выезда за пределы Флотилии.
Не звучит ли мой голос непокорно и строптиво?
— Срочного выезда? — адъютант передразнивает меня. — В нашей программе здесь этого нет…
В его голосе отчетливо звучит вызов и злая ирония. А я-то как раз и хочу избежать столкновения. А потому опять иду вперед и вполне ясным голосом — но в определенном тембре говорю:
— Так может Флотилия предоставить нам машину или нет? Она нужна нам, чтобы добраться до Парижа.
На этот раз адъютант медлит с ответом. При этом рассматривает меня наглым взглядом и повторяет с дерзкой усмешкой:
— Машину! Ну, конечно — Вам машину!
Тут уж я не могу больше сдерживаться:
— Так точно! Вы вполне поняли меня! Машину — а не дирижабль. И по возможности с водителем.
Адъютант уклоняется от моего взгляда и говорит в сторону:
— С машиной вопрос решен, но дело в том, что у нас нет машин годных к эксплуатации. И бензина, так или иначе, тоже нет… А еще проблема с отсутствием шин…
Я уже почти готов взорваться от ярости, но вместо ответа лишь достаю пальцами свое портмоне и развертываю его непосредственно перед животом адъютанта на письменном столе.