Крепость
Шрифт:
И когда я киваю:
— Откуда Вы едете на этом драндулете, господин лейтенант?
— Прямиком из La Pallice! — опережает меня Бартль и стучит при этом себя в грудь.
— С такими колесами и при такой перегруженности машины…?
— Да — мы такие! Вместе со всем этим мы и добрались от La Pallice досюда! — на этот раз Бартль снова дает быстрый ответ.
В этом он весь — наш старый Бартль! Или же он просто хочет придти мне на помощь, потому что видит, как мне трудно?
— Наша запаска, к сожалению, вам не подойдет, —
— Жаль! А есть ли здесь где-нибудь шины? — спрашиваю его.
— Нет, господин лейтенант — шины сейчас дефицитный товар… А Вы можете пока оставить свою машину здесь и забрать ее позже?
— Ну не с нашими же вещами и довольно объемной почтой! — отвечаю ему и чрезвычайно доволен, что снова могу говорить обычным голосом.
— Понято, — господин лейтенант, — произносит маат беззлобно.
Приятный человек, как кажется, и чисто выбрит. Конечно, полный контраст с нашими бородами и сотрясающей меня нервной дрожью.
— Тогда перегрузим! — решает маат. — Но только в авральном порядке, давай, давай! — обращается он к ефрейтору. И объясняет мне резким, командным голосом:
— Мы ведь уже здорово припозднились с Вами, господин лейтенант.
— А что Вы везете? — интересуюсь у него.
— Молоко.
— Что за молоко?
— Молоко для завтрака, господин лейтенант!
Я с опозданием понимаю то, что услышал.
— Для завтрака? — спрашиваю непонимающе.
— Да, господа требуют свежее молоко, господин лейтенант.
Теперь удивляется даже «кучер». Бартль буквально проглотил язык. Но затем он спасает себя в действии:
— Тогда поспешим! Вчетвером мы это в пять минут сделаем!
…требуют свежее молоко? Я не понимаю… Но, ведь я же все правильно расслышал! Завтрак… это я тоже слышал. Что только должна означать вся эта чепуха?
Ефрейтор уже подогнал машину ближе и открыл кузов, где и в самом деле стоят два бидона молока, и больше ничего.
Бартль исчез в «ковчеге» и, не рассматривая упаковки и бандероли, подает их за собой в дверь. «Кучер» принимает их и передает дальше, маату, а тот протягивает наверх, ефрейтору. Дело спорится! Все идет как по маслу! Тут уж мне стоит только удивляться!
Но меня вновь охватывает странное, гнетущее ощущение нереальности: Автофургон с номером Морфлота посреди дороги в Эльзасе, в качестве молочной повозки!
Направлен ли он лично Богом для нашего спасения? Остается лишь возопить в благодарности: Боже! Веди нас и дальше десницей своею до самого Отечества… или что-то подобное.
Последней Бартль берет курьерскую сумку с переднего сидения и хочет ее также передать.
— Нет, нет, Бартль, — кричу ему, сильно и громко, будто внезапно очнувшись ото сна, — я поставлю ее впереди, под ноги.
Маат-подводник открывает дверь кабины водителя и ставит сумку внутрь.
— Вы сможете забраться, господин лейтенант?
И когда киваю в ответ,
— А откуда Вы, все же действительно сюда прибыли?
— Из La Pallice, Вам же уже сказали. Но раньше из Бреста, — отвечаю раздраженно.
— В Бресте наши парни все еще сражаются, — сообщает маат.
— Какое сегодня число, собственно говоря?
— Двадцатое. В Париже все чертовски плохо…
— Мы как раз оттуда, — произносит вдруг Бартль.
— В самом деле? Однако Вам здорово повезло. Вчера там началось всеобщее восстание. Должно быть настоящая мясорубка была. Я рад тому, что мы уже какое-то время назад сумели выскочить оттуда.
— А что у Вас за подразделение? — интересуется теперь Бартль.
— Командование группой ВМС «Запад».
— Ни фига себе! — присвистывает Бартль.
— Главный штаб в Париже, — дополняет маат.
Слышу слова этого парня как сквозь сон.
Не может такого быть: Командование группой ВМС «Запад»? Это не может быть правдой! Это какая-то мистика! Ведь наше подразделение принадлежит этому командованию! Что этот парень несет?
Saint-Malo пал?
— Батарея 190-миллиметровых пушек на острове — ну, как же он называется? Короче, эта батарея продолжает сражаться на острове Cezembre. Их обер-лейтенант уже несколько раз упоминался в новостях Вермахта. Его фамилия Сеусс…
— Наверняка, у него постоянно горло болит! — влезает Бартль.
Отправляю Бартля и «кучера» на кузов. Ефрейтор тоже уже направился туда. После чего вынужден попросить помощи, чтобы суметь забраться в кабину: Сам я туда не заберусь.
— Как дела, господин лейтенант?
— Пожалуй, все путем! — отвечаю решительно.
Когда маат включает зажигание и машина трогается, во мне бьется одна мысль: СДЕЛАНО! Мы пережили это! Господи, Боже мой! Хвала Тебе и аллилуйя!
Командование группой ВМС «Запад»?
Все подразделение из Парижа имеет здесь теперь резиденцию? В Эльзасе?
Напрягаю мозг: Там шефом был сначала генерал-адмирал Заальвахтер, а потом прибыл адмирал Кранке. А как называется эта мусорная куча? Саверн? Никогда не слышал…
Мой автомат лежит на коленях, и я придерживаю его правой рукой.
Маат одаривает меня коротким боковым взглядом и спрашивает:
— А где Вас ранило, господин лейтенант?
— При авианалете самолета-штурмовика — прямо сразу за Луарой.
— Болит?
— Сносно. У меня были таблетки от боли. К сожалению, закончились.
— Потерпите несколько километров, а затем разживетесь еще, господин лейтенант — я думаю, медики Вам помогут.
Я говорю и при этом слышу сам себя. В голове опять сильное кружение.
Какого черта мы только едем в этой чужой машине по этой долбанной местности? Повсюду лишь плоский ландшафт рифленого железа и один крутой поворот за другим — все повороты дороги идут здесь под острым углом.