Крепости и осадные орудия. Средства ведения войны в Средние века
Шрифт:
«На следующий день (после неудачного штурма замка) к герцогу Нормандии (принцу Иоанну) пришли два инженера и сказали: «Господин герцог, если вы дадите нам побольше досок и рабочих, мы изготовим для вас четыре больших кота, мощных и высоких, и установим их на четырех больших лодках, с помощью которых эти коты или башни будут подвезены к стенам, над которыми они будут возвышаться». Герцог с большим вниманием выслушал это предложение и повелел изготовить эти четыре башни, сколько бы они ни стоили, и приказал засадить за работу всех плотников страны и положить им хорошую ежедневную плату, чтобы они работали как можно лучше. Эти две башни были сооружены по плану двух инженеров и под их руководством и установлены на четырех больших лодках, но строили их очень долго, и это предприятие влетело в копеечку. Наконец, сооружение их было закончено, и люди, которые должны были штурмовать замок, поместились в них и поплыли через реку, но тут защитники замка выстрелили из четырех мартинетов [66] , которые они построили, чтобы разрушить описанные башни.
66
Мартинет – метательное орудие с противовесом, бросавшее большие камни.
Эти четыре мартинета стреляли огромными камнями, от ударов которых башни вскоре затрещали и раскололись, и рыцари и те, кто перевозил их, оказались без прикрытия. Поэтому они поплыли обратно, но во время отступления одна из башен упала и утонула в реке, при
Герцог Нормандии поклялся взять Эгюйон, и никто в его лагере не осмеливался даже заикнуться о снятии осады, но графы Гин и Тенкарвиль отправились к королю Франции.
«Они рассказали ему, как обстоят дела под стенами Эгюйона и о том, что герцог, его сын, пытался много раз взять его, но не смог. Король был поражен до глубины души, но не отозвал герцога, своего сына, а решил, что пусть он лучше останется под стенами Эгюйона и попытается взять его измором, раз уж не удалось взять его штурмом.
Зато король Англии вел себя совсем по-другому – Эдуард III высадился у мыса Аг на полуострове Котантен в Нормандии во главе армии, не очень многочисленной (около двадцати тысяч), но дисциплинированной, затем прошел через всю Нормандию, причем основные силы его войска прикрывали с флангов два отряда легкой кавалерии, которыми командовали капитаны, хорошо знакомые с местностью, поскольку они изъездили ее вдоль и поперек, и которые каждый вечер ставили свои палатки вокруг королевской. Флот англичан двигался вдоль побережья Нормандии, чтобы обеспечить британской армии отход в случае неудачи, а после взятия каждого нового нормандского города английский король отсылал на корабли захваченную добычу. Эдуард III подходил к Парижу, затем повернул на север, продолжив свой победоносный поход в Пикардию и Понтье, где в конце концов при Креси сразился с армией короля Франции и разбил ее, а затем продолжил свой путь по Артуа и появился под стенами Кале.
Когда английский король подошел под стены города Кале, демонстрируя всеми своими действиями, что намерен овладеть этой крепостью, он осадил ее по всем правилам, по плану и проведя масштабные подготовительные работы. Эдуард III повелел построить между городом и рекой гостиницы и дома, которые имели деревянный каркас и образовали аккуратные ряды и улицы. Означенные дома были крыты соломой и ракитником, словно английский король намеревался провести здесь десять или двенадцать лет, ибо он и вправду собирался осаждать город зимой и летом, пока не возьмет его, каких бы усилий это ему ни стоило и сколько бы времени ни заняло. И в этом новом городе, построенном для короля, было все необходимое для армии и сверх того; на окраине было отведено место для рынка, где торговали по средам и субботам и где продавался всякий мелкий товар, мясо, одежда и другие необходимые вещи, и каждый солдат за свои деньги мог купить все, что было ему нужно. Все эти вещи прибывали сюда ежедневно по морю, из Англии и Фландрии, и обе эти страны (французское графство Фландрия поддержало англичан. – Примеч. ред.) снабжали армию провизией и товарами. Помимо этого, люди короля Англии рыскали повсюду, в графстве Гин и близ Турне, и доходили даже до ворот Сент-Омера и Булони, принося в лагерь запасы самой разнообразной провизии. И король не бросал своих людей на штурм означенного города Кале, поскольку хорошо понимал, что это ни к чему не приведет. Он берег своих рыцарей и артиллерию и говорил, что возьмет Кале измором, сколько бы времени на это ни потребовалось, если не появится король Франции Филипп VI, чтобы снова сразиться с ним и снять осаду».
Король Филипп VI прибыл под Кале с прекрасной армией. Узнав об этом, английский король велел взять под охрану два прохода, по которым французы могли атаковать его лагерь. Один из них проходил по песчаным дюнам, тянувшимся вдоль берега моря, и король Англии приказал: «Всем кораблям и лодкам встать напротив этих дюн и направить на них все бомбарды, арбалеты и катапульты и другие орудия, чтобы французское войско не осмелилось сюда сунуться, а если и осмелилось, то не смогло пройти».
Другой проход шел по мосту через реку: «И он велел графу Дерби, своему кузену, занять позицию на означенном мосту Ниеле с большим числом рыцарей и лучников, чтобы не пропустить по нему французов, если они сумеют преодолеть дюны, что было совершенно невозможно. Между горой Сангат и морем, на другой стороне Кале, стояла высокая башня, охраняемая тридцатью двумя английскими лучниками, которые должны были помешать французской армии пересечь дюны. Она была защищена от нападения двойным рядом рвов».
Французские воины из Турне атаковали башню и, понеся большие потери, взяли ее, но военачальники заявили Филиппу VI, что не могут идти дальше, поскольку это привело бы к потере половины армии. И тогда король Франции решил послать английскому королю следующее предложение. «Сир, – сказали английскому королю послы, – король Франции прислал нас сюда, чтобы сообщить вам, что он пришел и стоит сейчас на горе Сангат, намереваясь сразиться с вами, но он не видит и не может найти прохода, чтобы приблизиться к вам, хотя горит желанием снять осаду со своего доброго города Кале. И тогда он спросил своих маршалов, как ему добраться до вас, но они сказали ему, что это невозможно. Поэтому он был бы рад, если бы вы посоветовались со своими приближенными, а он – со своими, чтобы с их помощью назначить место битвы, и нас послали для того, чтобы вы сообщили, какое место изберете вы». (Кроме того, французы узнали, что английская армия увеличилась до 32 тысяч, и не решались атаковать ее на оборонительной позиции, помня печальный опыт Креси. – Примеч. ред.)
Письмо короля Англии архиепископу Йоркскому свидетельствует о том, что он принял предложение Филиппа [67] , но после переговоров, во время которых осаждающая армия продолжала укреплять свой лагерь и проходы, ведущие в Кале, король Франции неожиданно покинул окрестности города и 2 августа 1347 года распустил свою армию.
Все вышеизложенное свидетельствует о том, что военный дух Запада претерпевал изменения, и по этому пути англо-норманны шли впереди французов. При любом повороте событий XIV века древний рыцарский дух французов сталкивался с политическими уловками англо-норманнов, с их национальной организацией, уже единой по своей природе и потому более сильной. Появление пороха нанесло еще один удар по феодальному рыцарству. Энергия отдельного человека, его сила и храбрость вынуждены были уступить место расчету военачальника и его способности предвидеть исход сражения, а также умению солдат быстро и четко выполнять его приказы. Бертран Дюгеклен является переходной фигурой между рыцарями XII и XIII веков и талантливыми капитанами XV и XVI веков. Следует отметить, что отставание Франции в вопросах военного искусства не было слишком долгим, ибо воинственная по натуре нация быстрее учится на своих поражениях, чем на победах. Французские феодалы испытывали недоверие к низшим классам, из-за которого их полководцы предпочитали использовать в бою иноземных наемников, а не полки, состоявшие из французских крестьян и ремесленников. Феодалы боялись, что, научившись обращаться с оружием и привыкнув к полной опасностей жизни, превосходя по численности рыцарское войско в десятки раз, французские воины, разойдясь по домам, объединятся против своих угнетателей и уничтожат их. Король, не решавшийся нарушить законы вассалитета, не мог напрямую призвать в свою армию простолюдинов. Когда королю нужно было собрать войско, он обращался к своим баронам и графам, и те приводили с собой столько воинов, сколько они обязаны были предоставить сюзерену как вассалы. Рыцари, вооруженные копьями, мечами и др., представляли собой блестящие кавалерийские части, а за ними шли отряды пехоты из простого люда – валеты и бриганды, похожие больше на беспорядочную толпу, чем на регулярную пехоту. Поэтому король был вынужден нанимать генуэзских и брабантских арбалетчиков и лучников или тех, что предоставляли ему коммуны его добрых городов. Но
67
Рассказ Фруассара не совпадает с королевским письмом; согласно сведениям этого летописца, король Эдуард отказался принять вызов Филиппа, предложив последнему явиться к нему в лагерь.
«И всегда находились, – пишет Фруассар, – бедные бриганды, которые грабили города и замки, унося огромную добычу… Они чуяли богатый город или замок на расстоянии двух дней пути до него, после чего собиралась шайка из двадцати или тридцати бригандов, которые отправлялись в путь и шли днем и ночью тайными тропами. Войдя в облюбованный ими город или замок на рассвете, они поджигали один или два дома. Жители, решив, что в город ворвалось не менее сотни солдат, которые хотят сжечь его, в панике бежали прочь, а бриганды врывались в дома, взламывали сундуки и ларцы и забирали с собой все, что находили там, а потом покидали город, нагруженные добычей… Среди прочих был один бриганд из Лангедока, который решил подобным образом овладеть сильным и труднодоступным замком Комбурн в Лимузене. Однажды ночью он подошел к нему с тридцатью своими товарищами, изучил замок, а потом овладел им, захватив в плен его хозяина, которого звали виконт де Комбурн, а всех слуг и домочадцев виконта убил. Хозяина они заперли в замке и держали его там до тех пор, пока он сам себя не выкупил, заплатив им наличными сорок две тысячи крон (крона – монета в 5 шиллингов. – Примеч. ред.). А означенный бриганд, отпустив хозяина, оставил замок себе, хорошо укрепил его и начал совершать набеги на окрестные села и города. И потом, убедившись в его силе, король Франции решил привлечь его на свою сторону и купил его замок за двадцать тысяч крон и сделал его телохранителем при своей особе. Этот выскочка был у короля в большой чести. Звали бывшего пехотинца Бакон. И он всегда ездил на хороших жеребцах, вооруженный как граф и так же пышно разодетый, оставшись таким до конца своей жизни».
Итак, мы видим, что король Франции приближает к себе «солдата» удачи и назначает его на высокий пост – этим он сделал великое дело для защиты страны, поскольку призвал к себе на службу командиров, выдвинувшихся не из среды феодалов, а из простого люда. Именно с такими солдатами, не имевшими земельных владений и не дававшими клятвы верности ни одному феодалу, но храбрыми и научившимися в боях владеть оружием, с этими, если по правде, разбойниками с большой дороги и грабителями собирался Дюгеклен отвоевать одну за другой все земли и крепости, захваченные англичанами. Грабителями сделали этих людей беды и отчаяние, ведь даже крестьяне захватывали земли и штурмовали замки.
В ходе завоевания нескольких французских провинций англичане поначалу имели дело только с феодальной знатью. Захватив их замки и домены и обнаружив, что во Франции нет организованного сопротивления, они оставили в завоеванных крепостях слабые, изолированные друг от друга гарнизоны, состоявшие из нескольких пехотинцев да небольшого отряда лучников каждый. Англичане были уверены, что французские феодалы, какими бы храбрыми они ни были, не смогут вернуть себе свои замки без регулярной армии. Каково же было изумление английских капитанов, когда всего через несколько лет им пришлось воевать не только с прекрасным рыцарским войском, но и с пехотой, дисциплинированной и отважной в бою, слепо повинующейся приказам командира, верящей в его храбрость и счастливую звезду, сражающейся с хладнокровием и обладающей упорством, терпением и опытом закаленных в боях воинов [68] .
68
Перед Дюгекленом (дю Гекленом) не могла устоять ни одна крепость. Он знал, как увлечь за собой солдат, и брал почти все города и замки внезапным штурмом. Он обнаружил, что крепостные сооружения того времени не могут устоять перед атакой, совершенной без колебаний, быстро и энергично. Он бросал на штурм многочисленный отряд храбрых, хорошо вооруженных солдат, снабженных фашинами и лестницами. Их прикрывали огнем многочисленные арбалетчики и лучники. Благодаря этому, сформировав штурмовую команду преданных ему солдат, Дюгеклен, действуя энергично и напористо, терял в бою очень незначительное число бойцов. Во время осады Генгана «храбрые штурмующие заполнили большие рвы деревьями, поленьями и фашинами, в двух или более местах уже были проложены мостки. Отважный Бертран подошел к воротам и громко закричал: «Геклен! Все на штурм! Мое место внутри этой крепости!» И они похватали лестницы, как добрые и смелые воины, повсюду были видны взбиравшиеся наверх бесстрашные бойцы, прикрывшие свои головы дверями, ставнями и щитами, чтобы защититься от камней, которые летели на них сверху. Осажденных охватил страх, они и носу не смели высунуть наружу, поскольку на них снизу летел самый настоящий град стрел. Комендант крепости поднялся на донжон и наблюдал оттуда за штурмом, а воины Дюгеклена так разгорячились, что и смерть им стала нипочем».
Дюгеклен не применял ни осадных башен, ни каких-либо других медленных, дорогих и сложных осадных сооружений, он полагался только на такие средства, которые позволяли быстро разрушить стены, – подкопы и мины, и все это сооружалось очень споро, без проволочек, большим числом людей, а сам Дюгеклен вникал во все детали, не упуская ни одной из них, что является характерной чертой всех великих капитанов.
Вот он штурмует донжон Мулена: «Кастелян по-прежнему находился в башне – она была так хорошо укреплена, что он ничего не боялся. Они имели в достатке хлеба и солонины, а также доброго вина и смогли бы продержаться пятнадцать месяцев, а то и больше… Бертран отправился на переговоры с кастеляном и предложил ему сдать башню, которая будет возвращена герцогу, чьи подвиги достойны такой награды. «А вас, – сказал он, – я отпущу с миром». На что кастелян ответил: «Клянусь святым Омером! Если вы завладеете башней, то очень быстро взлетите на воздух…» Тогда Бертран Дюгеклен бросил своих солдат на штурм, но он был отбит – защитники имели все необходимое, чтобы выдержать долгую осаду. Тогда он велел сделать подкоп, и саперы начали работу, а он велел прикрыть их, чтобы никто не пострадал. Саперы рыли подкоп и уносили вынутую землю подальше, чтобы защитники башни не догадались об их подкопе. И они работали так хорошо, что вскоре оказались уже под самыми стенами. Они очистили их фундамент от земли и подперли его досками, большими и тяжелыми. И тогда саперы, не прекращая работы, пришли к Бертрану и сказали ему: «Сир, мы разрушим эту башню, когда вы пожелаете». – «Я желаю прямо сейчас, – ответил Бертран, – и раз те, что внутри, не хотят мне подчиниться, так пусть же они умрут». Тогда саперы подожгли доски, которые предварительно смазали свиным салом, каждый на своем участке, и в тот момент, когда огонь разгорелся, как поется в песне, «высокая башня упала, словно корона с головы» (Хроника Бертрана Дюгеклена).