Крепостной
Шрифт:
— А зачем тебе, братец, становится предпринимателем? — округлила ротик Великая княжна.
— Да незачем! — слегка вспылил Николай, но тут же взял себя в руки и пробурчал: — Это урок такой! Чтобы разобраться, как это на деле работает… Ну или не работает. Тогда — разоримся.
Это, естественно, было не так, потому что снимать мастерскую с дворцового баланса никто не собирался — да и не такие уж и большие это были расходы… Так что разорение им не грозило. А вот успех — наоборот, должен был изрядно их обогатить. Как бы смешно это не звучало в отношении Великих князей… Просто у них действительно почти не было денег. Да, они жили на всём готовом, их учили, лечили, кормили и так далее лучшие профессионалы, но вот в карманах у них почти всегда было пусто. Даже петушка на палочке не купить… Карманные деньги членам императорской фамилии выдавались очень изредка. Но с появлением у мастерских прибыли — всё должно измениться. По договору с матушкой, всё, заработанное мастерскими, шло в их карманы, и они сами решали, как и на что это тратить. Гульнуть на все деньги или вложиться в расширение и покупку новых прессов и станков. Но объяснять сестре подобные нюансы Николай не собирался. А то ещё делиться
— Ладно, пойдёмте дальше сказки записывать. Какую сегодня писать будем?
В таких обыденных хлопотах прошёл ноябрь. С ювелиром договорились. Даже с тремя. Один — придворный ювелир брата Александра саксонец Кристоф-Андреас Рёмплер, пришедший в восторг от идеи, вызвался изготовить самые красивые «державки» для перьев из дорогого дерева и мрамора, а также украсить и сами перья. Кроме него в дело были приглашены ещё двое — баварец Гамбс и швейцарец Кротье из Базеля. Они приняли заказ на «державки» и украшения перьев, но классом пониже. То есть на украшения каждой ручки в сборе должно было пойти почти в четыре раза меньше золота и других материалов, чем на те, что делал Рёмплер. Причём, деньги на украшения удалось провести через «государыню» как расходы на подарки к Рождеству.
А перед самым Рождеством пришли вести о том, что турки, с которыми упорно воевали аж с 1806 года, наконец-то согласились подписать мир. И это известие Даниила слегка ошеломило. Потому что он помнил, что в прошлой истории Кутузову удалось заключить мир только в следующем году. Перед самым Наполеоновым нашествием. Потому что та война в учебниках истории так и называлась: «Русско-турецкая война 1806–1812 года». Так-то их много было… ну, русско-турецких. Из следующих он помнил Крымскую, которая началась именно как русско-турецкая, и ту, что случилась в 1877–1878 году и закончилась освобождением Болгарии. Там ещё на Шипке много солдат помёрзло. И самую славную военную песню — «Прощание славянки» именно к ней сочинили. Кстати… Даниил задумался. Ну, про его поэтические успехи после «Руслана и Людмилы» многие уже в курсе, так может того — песня-то ко времени! Вот только в нотах он совсем не разбирается. Но мелодию подобрать на гитаре, пожалуй, сможет… Ну да ладно — не о том речь. Так вот, с турками в этот раз замирились на несколько месяцев раньше. Хорошо это или плохо? С одной стороны — хорошо. А с другой… а ну как Наполеон из-за этого раньше на Россию нападёт и дойдёт до Москвы на пару месяцев быстрее. То есть уйдёт он из неё ещё по теплу… Ох, что-то не то он сотворил с этой пулей. Не хотел ведь лезть! Собирался только своими делами заниматься. И дёрнул же чёрт…
Подарки на Рождество произвели фурор. Ну дык, недаром Данилка лично отбирал перья. А потом ещё над ними немного поработали и ювелиры, убрав даже малейшие задиры. Так что изготовленные ими ручки едва ли не сами прыгали в руку. С гусиными ну просто никакого сравнения…
Император, попробовав, даже несколько расчувствовался и выдал короткий спич, в котором осыпал своего младшего брата Николая самыми превосходными эпитетами. Но реакция Николая на эту речь Даниилу не очень понравился. Тот стоял, покраснев, насупившись и опустив взгляд. А когда они вернулись в выделенные юному Великому князю апартаменты в Зимнем, зло полоснул взглядом по Даниилу и пробурчал:
— Это ведь не я всё, а ты. Ты всё придумал. А хвалят меня…
Бывший трубочист тут же напрягся. Началось… Нет, с одной стороны, хорошо, что юный Великий князь всё это понимает, а то встречались ему в старой жизни уроды, которые, ничтоже сумняшеся, приписывали себе все чужие заслуги. Ну, помните же формулу: любой успех — «благодаря моим усилиям», а любая неудача — «из-за вашего слабого старания…». Николай же, судя по реакции, понимал где, сколько и чьих заслуг. Вот только какие выводы он сделает из этого понимания? Потому что одно дело — отдать должное главному организатору общих побед, а другое — убрать его с глаз долой, чтобы не мозолил глаза и не напоминал о недостаточном собственном таланте. Если реакцией Николая будет второй вариант — для Даниила это означает крах всех его планов. Даже если его просто отошлют в деревню, а не отправят, например, в солдаты. А что — через год уже вполне вариант. Тогда война будет в самом разгаре — солдаты точно будут требоваться. Потери-то будут дикие. Тактика нынче такая — залпы ружей и пушечные ядра в полный рост принимать… Нет, за прошедшее время он уже многого достиг — выучил языки, чего в прошлой жизни у него не было, обтесался, приобрёл некоторое знание этикета. Больше, конечно, как слуга — сервируя стол и прислуживая сидящим за ним, но тем не менее… Да и тем же танцам его обучили. Плюс удалось, так сказать, «легализовать» свой уровень образования, попутно адаптировав его к текущим реалиям. А то к нему точно появились бы вопросы… Но как ему это поможет в пехотной шеренге под французскими залпами? Да и деревня — это куда большие проблемы с реализацией его планов. Нет, кое-какие возможности там тоже имеются. В учебнике истории, по которому он учился в советской школе был пример одного крепостного, который, скопив чудовищную сумму в сто тридцать тысяч рублей, сумел-таки выкупиться из крепости…[25] Так что шансы есть. Но сколько он будет копить сравнимую сумму? Минимум десятилетия! А по планам Даниила, получить свободу он должен был в ближайшие пять лет… И что делать?
— Кхм… Ваше Высочество, — осторожно начал бывший трубочист. — Конечно, у меня много придумок… Но, как мне кажется, вы не до конца разобрались, почему я все их рассказываю именно вам. Не матушке-«государыне», не вашим воспитателям, не ещё кому другому… А делаю я это потому, что без вас, ваших талантов и способностей — все эти придумки останутся всего лишь забавными словами. И не более…
Данилка почти полчаса заливался соловьём, расписывая, как много для успеха что пули, что металлических перьев сделал Николай. И-и-и… даже не сильно и врал. Ведь действительно без
— Ну, так Данилка ещё что-нибудь придумает!
План выпуска… уже не перьев, а ручек в целом пришлось срочно корректировать. Те, которыми занимались ювелиры, в значительной части, разошлись в качестве подарков. Например, парой ручек были от лица императора награждены победители турок Кутузов и Багратион, а мальчишки, общим решением, вручили таковую свою другу Кутайсову. На что он, взамен, вручил им свежеотпечатнный собственный труд под названием: «Общие правила для артиллерии в полевом сражении», на заглавном листе которой Даниил тут же вытребовал собственноручный автограф автора. Они все трое его с удовольствием прочитали. А Михаил, как фельдцейхмейстер[26], его вообще зачитал буквально до дыр…
Между тем спрос на перья летел вверх по экспоненте. И ювелиры его удовлетворить пока не могли. Особенно большие проблемы у них вылезли с самим пером. Уж больно тонкая работа была в нанесении на него узоров и украшений, при том, что его нельзя было перегревать, дабы не потерять упругость. Так что Данилка запустил в производство упрощённые варианты — с украшенной «держалкой» и обычным пером. Причём украшения были разного уровня — от обычных деревяшек, но из ценных пород дерева, либо моржового зуба и с нанесённой резьбой, до несколько более богатых вариантов с инкрустацией. Обычные деревяные палочки-державки делать было рано — металлическое перо всё ещё считалось за эксклюзивный товар, так что сначала нужно было снять с рынка все «сливки». К тому же с началом навигации новые перья и ручки начали во всё больших объёмах закупать иностранцы. И это при том, что местный спрос был ещё очень далёк от удовлетворения! Так что Данилка, на собрании акционеров, которое было проведено по всем правилам и под личным наблюдением учителя по экономике, продавил решение пустить всю полученную прибыль на расширение производства. Для чего неподалёку, около деревни Сусары, была куплена земля, на которой начала строиться большая мануфактура. Но пока она не заработала, большую часть новых заказов пришлось размещать на других заводах и мастерских, как говорили в покинутом им будущем — отдать на аутсорсинг. Что потребовало для начала, хотя бы найти те мастерские, которые были способны это потянуть. Слава богу, это касалось, в первую очередь «держалок». Спрос на сами перья пока удавалось удовлетворять работой мастерских… Короче, мальчишки крутились как белки в колесе, организовывая всё новые и новые «предпринимательские связи». Ну и учёбу так же никто не отменял. Так что они почти перестали следить за происходящим за пределами их непосредственных интересов.
А в конце первого месяца лета взорвалась бомба. В Петербург прискакал гонец, сообщивший, что 24 июня этого, 1812 года, войска французского императора Наполеона перешли реку Неман и вторглись в пределы Российской империи…
?? ?? ?? ??
?? ?? ?? ??
?? ?? ??
Глава 4
?? ?? ?? ??
— Да-дах! — дверь с грохотом распахнулась, так ударившись ручкой о стену, что с неё посыпалась штукатурка. А в классную комнату, в которой Даниил, Николай и Анна сосредоточенно редактировали «гранки» очередного тома «Николкиных сказок», ворвался Мишка.
— Ур-ра! Ура! Ура!!! — завопил юный Великий князь, прыгая вокруг стола.
— Да что ты такой довольный? Что случилось-то? — недовольно пробурчал Николай. По-русски. После начала войны все трое демонстративно перешли на русский язык, практически отказавшись говорить на любом другом. Впрочем, никаких особенных проблем им это не принесло. Наоборот, когда об этом узнали в свете — очень многие присоединились к этой, так сказать, инициативе. Что весьма удивило бывшего майора. Он был уверен, что богатые и власть имущие любят некие необременительные действия — накропать табличку, надеть значок или футболку с надписью: «Je suis Charlie» и пару часов постоять на митинге — всегда пожалуйста, а вот как-то действительно напрячься — это не про них. А напрягаться пришлось многим. Русская высшая аристократия реально говорила на французском и, частично, на немецком, куда лучше, чем на вроде как родном. Так что многим пришлось, даже, нанимать учителей-логопедов и ставить себе произношение, навсегда коверкая свой ранее безупречный французский… Впрочем, здесь пока аристократы ещё считали для себя доблестью выйти перед строем полка со шпагой в руке и выдержать вражеский залп. Так что не всё пока так однозначно…