Крепостной
Шрифт:
Российский император квартировал в доме бывшего министра иностранных дел Франции и члена регентского совета при наследнике Наполеона I и королеве Марии-Луизе Талейрана, расположенного на улице Сен-Флорентин. Причём это было его личное решение. Александр не хотел следовать традиции Наполеона — сразу же заселяться в самые дорогие дворцы побеждённых.
Братьев он принял незамедлительно. И как раз на этой встрече Николай и рассказал всё о бое с дезертирами под Суассоном, перебив полные льстивого восторга рапорта «кавалеров»… после чего и начались все телодвижения с награждением. Ну, а по окончании встречи Александр спросил у братьев, чего бы они больше всего хотели в Париже?
Первым отвечал Михаил, который заявил, что мечтал бы иметь возможность задать вопросы великому Грибовалю, но тот уже умер, и поэтому он просит о разрешении пообщаться
Александр благосклонно пообещал выполнить просьбы братьев, но только после того, как они «помогут ему в Париже», а находившийся в этот момент в особняке Талейрана какой-то британский виконт — то ли посланник короля Великобритании, то ли просто британский аристократ, решивший добавить себе престижа пребыванием поблизости от русского императора, услышав это, тут же вылез с предложением Николаю предоставить тому для проживания в британской столице его собственный особняк.
Так что проблема оказалась только в сроках. Русский император и сам собирался посетить Британию, поэтому поначалу предполагал взять Николая с собой. Но это означало, что те планы, которые Даниил составил на Англию — в жизнь хрен воплотятся. Потому что в Лондоне Александр I снова попросит у братьев «помощи», которая, как и в Париже, будет заключаться почти исключительно в присутствии на балах и приёмах, а так же иных светских мероприятиях… А по планам бывшего трубочиста Николай должен задержаться в Лондоне на минимальный срок, почти сразу отправившись в большое путешествие по Англии, по пути посетив Бирмингем, Манчестер и Эдинбург, причём по пути в столицу Шотландии он непременно должен был заехать в крошечную деревушку Киллингворт… вернее, на расположенные рядом шахты.
Дело в том, что преподаватель путевой автоматики и телемеханики в Елецком железнодорожном техникуме Николай Азарович Усман был фанатом паровозов. И они, молодые балбесы, быстро поняли, что если во время занятий раскрутить его на рассказы про его увлечение — то можно спокойно пробездельничать весь урок. Чем, частенько и пользовались… Впрочем, Анисим был одним из тех, кому эти рассказы действительно были интересны. Жаль только, что большую часть из них он подзабыл. Но кое-что запомнил. Например, то, что «самый великий человек в истории железных дорог» — английский изобретатель и теоретик железнодорожного дела Джордж Стефенсон сейчас делает первые шаги своего славного пути, работая механиком на Килингвортских шахтах. И что именно в этом году он построит свой первый паровоз, которому даст название «Блюхер» — в честь прусского фельдмаршала… Вот только когда именно это произойдёт — Даниил не помнил. Только год. Но это было неважно. Даже если это произойдёт осенью — паровоз строится долго. Особенно если он первый. Так что Стефенсон всяко в теме. И встреча с ним точно заметно усилит уже и так заметный интерес Николая к железнодорожному делу. Что позволит Данилке очень заметно продвинуть собственные планы, в воплощении которых этому легендарному англичанину отводилась весьма немаловажная роль.
Остаток времени пребывания в Париже Данька был нарасхват. В первую очередь потому, что песня про кавалергардов оказалась очень популярной среди русских частей. И очень многие офицеры начали буквально домогаться до Даниила, чтобы он сочинил нечто подобное и про них. Буквально проходу ему не давали. Нет, без наглости и со всем уважением — народ даже деньги ему совал. Неизвестно кто запустил этот «флеш-моб», но в полках почти одновременно начали пускать по кругу кивер «на песню», собирали в него всем полком, после чего делегаты представали перед светлые очи Николая и просили свести их с «канпазитаром», чтобы он написал их полку песню «как у кавалергардов». После третьей подобной делегации Даниил пришёл в ужас. Потому что написать (а, вернее, вспомнить
Первыми в этом деле стали артиллеристы. Здесь Даниил обошёлся малой кровью, слегка переделав знакомый марш артиллеристов. Так что уже через неделю половина Парижа распевала:
— Артиллеристы — император дал приказ! Артиллеристы — зовёт отчизна нас! И сотни наши батарей за слёзы наших матерей За нашу Родину — огонь! Огонь!С пехотой ему пришлось повозиться побольше. Но, в конце концов, подобрал и для них. Так что ещё через неделю в ответ на «Марш артиллеристов» на Парижских улицах начало звучать:
— Пройдёт, коль надо, через горы и снега, Сквозь топи и болота. Пройдёт пехота даже к чёрту на рога — На то она пехота!Однако больше всего возни было с кавалерией. Для неё он решил переделать «Конармейскую», которую распевал с пацанами ещё будучи сопливым дошколёнком, скача на палочке и снося палками заросли крапивы. Вот только переделок там пришлось делать… нет, понятно, что Будённого можно заменить, скажем, на того же Платова, Дон и Замостье на Париж и Варшаву, убрать «любимого Наркома» и иные анахронизмы типа «польских панов» и «псов-атаманов», но сразу же рушились рифмы. Так что переделывать там пришлось — мама не горюй! Но, в конце концов — справился. И уже казаки с гусарами в ответ на «Марш артиллеристов» и «Пехотную походную» распевали:
— По военной дороге шёл в борьбе и тревоге Боевой наш двенадцатый год Сборы были недолги с Брест-Литовска до Волги Мы коней поднимали в поход…Последним штрихом стали сапёры. На них сил у Даньки практически не осталось, поэтому он тупо перепел песню Владимира Нелюдова «Сапёры — слава великой России» практически ничего не поменяв:
— Все знают как это достойно, Идти одним из первых в бой. Без вас победа невозможна. Сапёры в бой! Сапёры в бой…Хотя, если честно, она не ему не так чтобы уж очень и нравилась. И, если бы у него остались силы, он бы подобрал бы для сапёров что-то иное… Но сил не осталось. Совсем. Так что, когда появился шанс вырваться из этого «песенного марафона» и присоединиться к занятиям Великих князей, для которых, в рамках продолжения ими образования и знакомства с передовой химической мыслью, пригласили действительного члена Парижской академии наук, профессора практической химии в Политехнической школе Луи Жака Тенара, дабы тот прочитал им несколько лекций, бывший майор воспринял его буквально как спасение. Сидеть, слушать и ничего не сочинять, и не переделывать, а потом не репетировать часами с парочкой полковых оркестров, добиваясь знакомого звучания — это ж рай и благорастворение в воздусях!
Побочным результатом этих лекций стало знакомство с ассистентом Жаном Шанселем, который девять лет назад изобрёл… спички! Нет, не те, которые помнил бывший майор — спички Шанселя были жутко дорогой и совсем небезопасной хреновиной, которая могла обжечь и поджечь пользователя. А зажигалась она при помощи окунания головки в серную кислоту, бутылочку с которой требовалось носить с собой… Но сама идея! Кто-то из американцев, помниться, изрёк великую бизнес-истину, что самым лучшем продуктом для того, чтобы разбогатеть, является тот, который выкидывается после использования. Это же квинтэссенция идеи спички! Хотя про то как сделать нормальную спичку бывший майор знал немного — практически только то, что в её составе используется не белый, а красный фосфор. Но лиха беда начало… Идея есть — попробуем.