Крепостной
Шрифт:
— Почему лучше-то? — удивился Николай.
— Да руда у них лучше. Есть в ней какие-то микродобавки, которые и делают металл лучше качеством. Потому как чистое железо… оно, ну не совсем чистое. С нынешними-то технологиями. Всегда есть какие-то примеси. Как вредные, так и полезные. Эвон, когда начали при плавке металла каменный уголь применять — оказалось он железо чем-то таким загрязняет, что оно ломким становится. А некоторые добавки, наоборот — ему добрые свойства добавляют. Хром там, ванадий, молибден какой… — припомнил он названия из прошлой жизни. — Так вот у шведов они прямо в руде есть.
— Поня-ятно… — задумчиво произнёс Николай и снова надолго замолчал. Даниил покосился в его сторону. Вообще-то путешествие
До Киллингвортских шахт они добрались только к концу августа. Николай, «заряженный» встречами с Уаттом и технологическими чудесами, которые он увидел за время путешествия, завернул ещё в Ливерпуль, верфи которого он осмотрел с куда большим вниманием, чем Лондонские, а после Манчестера заехал ещё и в Сандерлэнд, чтобы увидеть Уэрмутский мост — второй мост из чугуна, построенный в Англии. Он был почти в два с половиной раза длиннее Айронбриджа — 240 футов против чуть более 100. И выглядел куда более впечатляюще. Под ним даже могли проходить многомачтовые морские парусники.
Джордж Стефенсон оказался довольно молодым мужчиной тридцати с небольшим лет, который пришёл в абсолютный шок, когда узнал, кто его посетил. А ещё больше — когда узнал причину, по которой его посетили… Нет, он никогда не скрывал, что строит свой паровоз, но в Англии были куда более известные инженеры и механики, которые занимались тем же — Бленкинсон, Мюррей, братья Чепмэн, а самым совершенным на сегодняшний момент считалась конструкция Хэдли, Форстера и Хэкуорта под названием «Пыхтящий Билли». Правда с ним была своя засада — две оси для столь тяжёлой конструкции оказалось мало, поэтому этот паровоз регулярно ломал рельсы, которые нынче, в основном, делались из чугуна. Так что приходилось, даже, возить на «Билли» запасные… что его ещё больше перегружало.
«Блюхер» Стефенсона оказался весьма продвинутой конструкции. Судя по результатам испытаний, которые были уже проведены, он был способен буксировать груз, весом более 1800 пудов по дороге, имеющей подъемы в 22 %. То есть один паровоз был способен заменить более пятидесяти телег с лошадьми! Правда со скоростью была засада. Паровоз с грузом был способен развить всего около пяти с половиной-максимум шести вёрст в час… Но такие расхождения между рассказами Даниила и реальностью Николая уже не останавливали. Он загорелся идеей построить железную дорогу из Петербурга до Павловска… Но, увы, ехать в далёкую Россию Стефенсон отказался наотрез. Несмотря ни на какие уговоры. Его вполне устраивал пост главного механика Киллингвортских шахт, который он получил в 1812 году, а, главное, отношение владельцев этих шахт, которые поддерживали все его начинания. И менять всё это на пусть и блестящие, но в его глазах всё равно довольно зыбкие перспективы в далёкой и снежной России, которые, к тому же, рисовал перед ним совсем молодой юноша, которому всего лишь пару месяцев как исполнилось восемнадцать, он не захотел. Так что будущая звезда железнодорожного дела хоть и вежливо, но напрочь отказал Николаю, напоследок, вероятно в качестве этакого извинения подарив юному русскому Великому князю самый совершенный из разработанных им нескольких вариантов безопасной рудничной лампы. Ну да, этим он тоже занимался — в конце концов он был механиком шахт… Так что, когда они, спустя ещё одну неделю, во время которой Николай снова отработал «за кочегара», но на этот раз не просто бросив в топку две лопаты угля, а отстояв целый перегон, выдвинулись-таки в сторону Эдинбурга, Даниил покидал эту деревеньку
?? ?? ??
?? ?? ??
?? ?? ??
Глава 6
?? ?? ??
— Та-дах!
— Есть! Ты снова попал! Дьявольский стрелок!!! — восторженно заорал английский лейтенант, прибившийся к измайловцам после того, как французы очередной раз выбили англичан из леса у фермы Угумон. — Кого на этот раз ты прикончил? Самого Наполеона?!
— Это вряд ли… — хмыкнул Даниил, загоняя в ствол винтовки очередную пулю. — Но одет он был пышно. Точно какой-то генерал.
Николай сердито запыхтел, проделывая то же самое со своей винтовкой. Он мазал заметно чаще Даниила, но всё равно, продемонстрированные ими двумя меткость и скорострельность были в глазах окружавших их солдат чем-то выдающимся! Причём, как верных измайловцев, так и всей той солянки из англичан, немцев и русских, которая скопилась в этом амбаре.
То, что они попали на это поле, расположенное в пятнадцати верстах к югу от Брюсселя, неподалёку от небольшого городка Ватерлоо, стало итогом цепи случайностей, благодаря которой они задержались в Британии до весны 1815 года, и-и-и… личной воли Великого князя Николая Павловича.
До столицы Шотландии они добрались только к началу октября, потому что Николаю взбрело в голову заехать ещё и в Глазго, где он облазил все имеющиеся в городе и окрестностях металлургические заводы, а также посетил несколько верфей. Он вообще демонстрировал столь большое внимание к судостроению и морскому делу вообще, что Даниил, даже, начал опасаться, что его планы могут накрыться медным тазом. Просто потому, что Николай станет ярым моряком, плюнув на железные дороги. Его же море ну совсем никак не привлекало…
В Эдинбурге Николая принял лично Уильям Фредерик, 2-й герцог Глостерский и Эдинбургский, племянник нынешнего короля Георга III, довольно тучный, но ещё не старый мужчина, строго блюдущий честь члена британского королевского дома… к которому его не очень-то и относили. Ну, то есть, не к британскому, а к Ганноверскому. К изумлению Даниила, выяснилось, что во внутренней иерархии британской королевской семьи принадлежность к Ганноверскому дому стояла выше принадлежности к британскому. Да и династия пока называлась не Виндзоры, а Саксен-Кобурги Ганноверские. Виндзором же пока назывался только лишь замок неподалёку от Лондона, которым короли Англии владели аж с XI века. Вне зависимости от того, какую фамилию они носили.
Обычно герцог проживал в Лондоне, в особняке, расположенном в Тайберне, либо в своём поместье в Суррее, время от времени выбираясь в Кембридж, ректором университета в котором он числился последние три года. А в Шотландии он появлялся только тогда, когда королевская семья выезжала на отдых в Балморал. Но последние несколько лет в связи с болезнью короля и всеми теми войнами, которые вела Великобритания, подобные путешествия стали крайне нерегулярными. Так что все те дела, которые он, как герцог Эдинбургский, обычно попутно решал в подобных поездках, подвисли и поднакопились. Вследствие чего в этом году ему пришлось задержаться в Эдинбурге и после отъезда королевской семьи из Балморала. Так что к моменту появления русского Великого князя в столице Шотландии он так же всё ещё находился здесь. Вот и пришлось изображать гостеприимство перед «северным варваром».