Крещатик № 93 (2021)
Шрифт:
– И-и-и! – закричали они в ужасе, увидев, что сделалось с их командиром. Развернув коней, они бежали, не оглядываясь, потеряв от страха человеческий облик. Он дал им уйти, потому что Малик Странник никогда не бил в спину.
Открылись двери и окна нараспашку, выбежали на улицы жители, счастливые и радостные.
– Спасибо тебе, Малик Странник! Мы никогда не забудем твоего подвига! – подошёл к нему давешний старик, ещё недавно умолявший
Странник скромно улыбнулся, вытер кровь с клинка и сел на лошадь. Не говоря ни слова, он покинул селение. Дорога звала его, и новые подвиги виднелись на горизонте».
Бродяга дремал, разомлев в мягком кресле. Прикрыв глаза, видел он степь от горизонта до горизонта, слышал вой лихача-ветра, чувствовал на губах горький привкус полыни.
Мелькали кадры. Стучали колёсами поезда, отмечая по Турксибу и Транссибу [4] разбросанную жизнь. Ревели моторами трассы. Моргали фонарями улицы далёких городов.
4
Турксиб и Транссиб – Туркестано-Сибирская и Транссибирская железнодорожные магистрали.
И ветер. Ветер дул в глаза, ветер дул в спину, ветер поднимал клубы пыли, закручивая их в пляшущие, мимолётные вихри.
На дереве что-то делалось. Бродяга сощурился, разглядел, как на высокой ветке юркая, блестящая чёрная змея вилась вокруг гнезда. Серая птица, не разглядеть какая, ожесточённо отбивалась, отчаянно хлопала крыльями, яростно клевала змеиную плоть.
– Не болды? [5] – окликнул его старый пастух. Бродяга, не отрывая взгляда от схватки, ответил:
5
Не болды? – Что случилось? (каз.)
– Змея с птицей дерётся.
Старик подошёл ближе, вгляделся подслеповатыми, желтушными глазами. Жертва затрепыхалась, обвитая душащими тисками.
– А-а-а-й, – махнул он рукой, видимо, так ничего и не разглядев. – Змее есть надо. У природы, у неё… законы свои. А нам вмешиваться не нужно.
Бродяга оторвал взгляд от гнезда, в котором хищница уже принялась за птенцов. Последовал за пастухом, переваривая увиденное.
Что-то вырвало его из дремоты – не то чей-то громкий удар по столу, не то сонная судорога. Помотав головой, он наклонился в кресле и уставился осоловелыми глазами в монитор.
Время истекало.
3
Ташкентская с утра кишела машинами, шум моторов и нервные гудки раздражали сонного Бродягу, идущего вдоль дороги. При случае он намеревался свернуть во дворы, где тихо и спокойно. Но пока такой возможности не выдавалось.
В городской шум влился новый
– Ну надо же, – пробормотал Бродяга и направился к переходу.
– Уходи отсюда сейчас же! Полицию вызову! – махал дворник метлой.
– Полиция мне ничего не сделает, я тут просто стою, – монотонно повторял мужчина.
– Ты распугиваешь людей!
– Я просто стою.
– Вот поли… – он закашлялся, – полицию вызову, будешь им рассказывать!
– Что тут происходит?
Он приподнял брови, узнав Бродягу, дворник же повернулся и сощурился.
– Это твой дружок-алкаш?
Бродяга усмехнулся. Сходство между ними определённо было. Оба заросшие и небритые, оба в заношенной рвани, а от кого разит перегаром, сразу и не поймёшь.
– Да, это мой друг. Он доставляет вам проблемы?
– Он распугивает людей!
– Я с ним поговорю.
Бродяга заглянул ему в глаза. Субъект спора стоял в стороне и отстранённо курил. Дворник снова закашлялся, сплюнул и развернулся.
– А полицию всё равно вызову! – без уверенности в сиплом голосе пригрозил он.
– Храни вас Господь.
Он ещё раз плюнул и что-то проворчал под нос. Бродяга повернулся к мужчине.
– Это уже вторая наша встреча.
Тот бросил бычок в урну, подозрительно уставился на него.
– И во второй раз ты мне помогаешь. Это случайность?
– Алматы – большая деревня, – покачал головой Бродяга. – Раз так вышло, может, расскажете, зачем вы здесь стоите?
– Надо мне, вот и стою. Не надо было бы, не стоял.
– Вы художник?
Он приподнял брови.
– У вас на пиджаке пятна краски.
Он машинально опустил взгляд. Пятна действительно были.
– Ладно. Ладно. Я Костя Хан, художник. А тебе что надо, я никак не пойму?
– Я Малик. Бродяга, – он протянул руку. Хан с сомнением пожал её. – Я собираю истории. Если вы согласитесь…
– Ты. Со мной на «ты», – нервно одёрнул его художник и вытащил из кармана сигарету. – А историй у меня нет, уж извини.
– Может, покажете свои картины? Не за бесплатно, но за бутылку водки?
– Ты… – он поперхнулся дымом. – Ты за кого меня считаешь? Думаешь, я…
Малик смотрел на него. Внимательно.
– А, впрочем, с меня не убудет, – он вдруг передумал и махнул рукой, приглашая пройти с ним. – Ну пойдем.
Малик последовал за Ханом, на всякий случай, не сводя с него глаз. Спасибо дяде Юре, он преподал когда-то Бродяге важный урок.
Когда они вошли в сырой подъезд, Бродяга уже было подумал, что Хан собрался его бить. Обошлось.
Художник поднялся по тёмной лестнице, подошёл к обшарпанной деревянной двери, повернул ключ в замке. Пробормотав: «воровать у меня все равно нечего», пригласил Бродягу внутрь.