Шрифт:
Руководитель проекта
Борис Марковский (Бремен)
тел. (+49) 421-522-647-65
Главный редактор
Елена Мордовина (Киев)
тел. (+38) 067-83-007-11
Зав. отд. прозы
Игорь Савкин (Санкт-Петербург)
Зав.
Герман Власов (Москва)
Редакционная коллегия:
Татьяна Ретивова (Киев),
Вячеслав Харченко (Москва),
Игорь Силантьев (Новосибирск),
Владимир Алейников (Москва),
Борис Констриктор (Санкт-Петербург),
Петр Казарновский (Санкт-Петербург),
Максим Матковский (Киев),
Виталий Амурский (Париж),
Александр Моцар (Киев),
Айдар Хусаинов (Уфа)
Креативный директор
Андрей Коровин (Москва)
Технический директор
Павло Маслак (Киев)
Художник
Иван Граве (Санкт-Петербург)
Сергей ПОПОВ
/ Воронеж /
Поди не спутай – дело прошлое —
все нити хроноса и тени.
Позднеосенних листьев крошево.
Обход вечерних заведений.
Тут наступал, а там соскальзывал
почти что в пропасть со ступеньки.
Но всё равно опять заказывал
на всё – до ломаной копейки.
Сидел в тени, и тени множились,
во тьму потом перерастая.
Там от шансона стены ёжились —
а пелась песенка простая.
Про то, что ветреными нитями
вовсю влекутся листья в нети.
А света грешные
тенями теплятся на свете.
Всё уже давно покрывает мрак —
скулы, плечи, бёдра, межножный пух —
то, на что по пьянке клевал Ремарк,
не решаясь выбрать одну из двух.
«У неё рак груди и сифилис – хворь скотов, —
говорила ему одна про другую тварь, —
ты с уродкой спариваться готов —
лучше лошадь семенем отоварь».
Телефон дымился, кальвадос кис.
Триумфальной аркой вставала ночь.
И смотрели ангелы сверху вниз,
жеребцу отчаиваясь помочь.
Видно, всё отчитывала отца,
уплывала в кажущийся Берлин,
где её фамильная хрипотца
жгла насквозь певичек и балерин.
Потому и сердце пускала вспять —
разобраться, зачем причиталось ей
С Клэр Вальдофер сладко валетом спать
и, закуривая, говорить: «Налей!»
Что за двойные страсти ушли в песок!
И киноплёнка выцвела в пух и прах.
В лыжных Альпах праздничный снег высок.
И Онасис мил на солёных семи ветрах.
Шум шантанный, парижская мишура
растворимы разве коктейлем влёт —
к чёрту шейку треснувшего бедра
и предутренний дрожи холодный пот.
Монпансье, прямой с поволокой взгляд —
«Ах, какая досада, что я одна!»
Неизъяснимый светел в глазницах яд,
запросто всё вытравливавший до дна.
Телефонным кабелем мечены рубежи —
а остальное бросить, порвать, размять…
И распинаться: «Господи, удружи —
я не желаю всё проходить опять!»
Если звонки рассыпались как драже —
значит, пуста коробка того, кто млел
и от усмешек Греты с рюмкою в неглиже,
и от фривольных песенок злой Марлен.
Погода обещает быть бедовой.
Что не шататься улицей бордовой
от раннего заката по зиме
родного созерцания на страже
при необременительной поклаже
пустых прикидок в сумрачном уме?
О чём печаль? Подруги служат в банке,
в который перекачивают янки
свою трансатлантическую спесь.
Но мы, сильны и сушею, и морем,
себе и сами золота намоем,
эпически прогуливаясь здесь.
И если небеса обетованны,
им подотчётны сочные болваны,
уставленные в сводки и ПК,
видны насквозь и ход вещей окрестных,
и лапочки при твёрдых интересах,
пока не получившие пинка.
Погода ничего не обещает.