Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)
Шрифт:
В это время по самолету дробно стукнуло снарядом или осколками. Запахло порохом.
Осипов снова сменил сторону разворота. И отметил про себя, что оборудование работает исправно.
…Впереди показался лес, а перед ним вдоль речушки по опушке – новая колонна врага. Лес был границей разведки. Развернувшись на север, Матвей пошел восточнее своего первого маршрута и решил больше не снижаться, а идти под облаками. Нужно было сбросить на врага бомбы…
– Штурман, готовься к бомбометанию. Надо заканчивать работу, а то нас отсюда немцы не выпустят. Наверно, сейчас
Впереди показалось шоссе. Правее оно упиралось в небольшой городок.
По шоссе и параллельно ему в три ряда шли колонны. Чьи они?.. Пока еще не было ясно. Но тут вверх от них пошли огненные нити, и сразу все определилось… Это тоже враги.
– Командир, вправо десять градусов. Буду прицеливаться и бросать бомбы. Держи высоту и скорость, какие есть.
Осипов, выполняя команды штурмана, одновременно осматривал воздух и ждал самого приятного для летчика слова: «Сбросил». Тогда он опять хозяин положения, у него будет союзник – маневр, который поможет уклониться от встречи со снарядом.
Вдруг огонь сразу прекратился. Осипов уже знал, что это не к добру. Где-то рядом истребители. Посмотрел беспокойно назад.
– Вася! Тебе долго там? В хвосте слева, километров пять, четверка «мессеров».
– Сейчас-сейчас. Градусов пять до сброса… Бросил.
Мотору полную мощность, и самолет с разворотом пошел вверх.
Немцы поняли, что разведчик сейчас от них уйдет, и начали стрелять с очень большой дистанции. Но это уже ничего не могло изменить. Белое молоко облачности скрыло от врага одинокий советский самолет.
Осипов летел в облаках. Они еще раз выручали экипаж, сохраняли жизнь людям и их машине. Осипов уже не отвлекался на рассматривание этого бело-серо-голубого моря, все внимание сосредоточил на приборах и убеждался, что в союзе с ними летчик может спокойно управлять самолетом. Время шло медленно, и минуты слепого полета казались неимоверно длинными…
– Червинов! Может, пора уже выходить из облаков вниз?
– Потерпи, командир, еще минуты три-пять. Раз справляешься с пилотированием, зачем торопиться. Теперь мы как полная чаша. Нас сейчас беречь надо. У нас данных о противнике полный мешок.
Осипов и сам понимал, что торопиться с выходом не надо, но привычка видеть в полете землю, а также необычное напряжение полета по приборам заставляли его если и не выходить из облаков вниз к земле, то хотя бы поговорить об этом. Кроме того, в разговоре со штурманом была и своя хитрость: когда в наушниках был слышен спокойный голос Василия, Осипов еще раз убеждался, что все идет нормально, что он как летчик справляется со своими обязанностями.
…Наконец облачное море кончилось, и через несколько минут показался аэродром, но вид его был необычным: зеленое летное поле было изрыто черными оспинами воронок, на опушке леса что-то горело, а там, где стоянки были расположены вдоль пшеничного поля, догорали два самолета. Посадочного знака выложено не было.
Осипов вел машину в вираже, чтобы осмотреться и принять решение на посадку. Но на земле, едва завидев самолет, сразу выложили посадочное «т», только
Пока летный экипаж выключал мотор, снимал парашюты и забирал из кабины карты и остальное свое снаряжение, техник уже успел осмотреть пробоины и теперь ждал летчиков. Наконец Осипов и Червинов оказались на земле, и весь экипаж собрался у хвоста самолета.
– Семен, спасибо тебе за машину. А как пробоины?
– Ничего серьезного нет. Весь силовой набор цел, а латки на заклепочках будут поставлены часа за полтора-два, если, конечно, инженер даст ремонтников. Сегодня и на земле самолеты кое-какие побили.
– Вижу. Это что же, приходили две девятки Ю-88?
– А вы откуда знаете, что две девятки? Да еще Ю-88?
– Мы их видели. Они нам попались навстречу, перед линией фронта. Как обошлось-то?
– У нас плохо. Инженера эскадрильи убило. Как он из окопа выскочил, зачем, никто не знает. Может быть, нервы сдали. Ну его осколками и срезало. Из людей у нас больше никто не пострадал. А самолет один побили, ремонтировать надо. У соседей вон догорают два самолета, а что в других эскадрильях, еще не знаю. Может, немцы бы еще и больше натворили, но мы им особенно снижаться не дали. Штурманы молодцы. Как только увидели, что бомберы на подходе, все, кто мог и успел, сразу в свои кабины и за пулеметы. «Юнкерсы» сделали два захода, во второй зашли повыше, сбросили бомбы серией и ушли.
Пока техник и командир разговаривали, Червинов все, что видел и записал в полете, нанес на карту и показал Осипову.
– Матвей Яковлевич! Посмотри, что получается! Тут вроде бы явно обозначилось направление удара и прорыв немецких танков. Острие этого клина прямо нацелено на Житомир.
– Давай быстрее на доклад. Кузьмич! А что, Логинов уже сел или еще не приходил?
– Да нет, пока не было. Вы первые.
– Это не очень здорово. Мы-то от «мессеров» юркнули в облака, а как там они?
…Самолет Логинова набирал высоту. По левому борту появилась река Случь. Воды ее то блестели, а то совсем пропадали в тени лесистых берегов. Русло реки делало плавные, а иногда совсем неожиданные, капризные повороты, как бы играя в прятки с летчиком. Но разведчиков больше интересовала не река, а дороги, подходящие к ней, деревушки на ее берегах и мостики.
– Командир, больше пятисот метров не набирай высоты, а то, если появятся войска, можем не опознать чьи.
– Ладно.
Наконец появилось движение на дороге, идущей на северо-восток.
Экипаж выполнил над этим районом вираж и убедился, что это свои войска, но идут они не к фронту, а наоборот, значит, будут занимать оборонительные позиции на восточном берегу. Враг где-то южнее и западнее.
Пошли дальше. Под самолетом промелькнуло шоссе, а потом слева показался городок, но на дороге и в городке все тихо. Не видно войск, не видно пожаров. Даже не верится, что идет война… Внизу железная дорога и уже другое шоссе… И на этом шоссе свои войска.