Крест бессмертных
Шрифт:
– Да я бы, может, и с радостью, – ответил Алёша. Он уже немного захмелел и почувствовал себя легко и свободно. Ему казалось, что этих добрых людей он знает всю свою жизнь, а значит и никаких тайн от них у него быть не может. – Жаль только, не моё это дело – землю пахать. Хочу князю и земле русской послужить.
– И я, – сказал Милован.
– И я, – подтвердил Ждан.
– А я и подавно, – не отстал Акимка.
– Спасибо, други! – воскликнул Алёша. – Куда ж я без вас. Вместе мы выросли, вместе и дальше будем.
– До самого конца! – стукнул Акимка кружкой об стол да так, что мёд
– Тихо, тихо, – сказал Алёша. – Ты, Акимка, кружку оставь, а берись-ка за гуся. Гусь знатный удался, налегай, пока не разобрали до косточек.
Акимка открыл было рот, чтобы ответить, но передумал, кружку по совету старшего товарища и вожака отодвинул и принялся за гуся.
– Князю послужить – дело хорошее, – сказал Первуша. – А земле русской – ещё лучше. Мыслю, вас теперь в дружину княжью без испытания зачислить могут. Считай, вы за неё большую важную работу сделали! Притащите князю Юрию Всеволодовичу живого половца, он расскажет, как дело было, дабы жизнь свою поганую спасти. Чай, не откажет князь таким молодцам!
– Половца мало, – рассудил дед Иван. – Поезжай сам, Первуша. Ты – староста, твоё слово веское. Подтвердишь. Заодно и купишь разного нужного во Владимире. Куны-то собранные целы остались, хе-хе, за что спасителям нашим храбрым особое спасибо. Вот и применение им найдётся.
– Оно бы неплохо, – засомневался Первуша, – да станет ли князь меня слушать? Кто он, и кто я!
– Попытка – не пытка, – сказал Алёша. – Мы тоже не знаем, примет нас князь или велит гнать в шею.
– А, была ни была, – махнул рукой Первуша. – Еду! Тихомир, брат, на тебе две семьи, пока не вернусь. Управишься?
– Куда ж я денусь, – ответил Тихомир. – Езжай, брат. Дело нужное. Даст бог, князь милость окажет, меньше дани возьмёт с нас по осени, как с пострадавших от половецкого набега.
– Ага, – буркнул дед Иван. – Держи карман шире – больше говна влезет, замаешься вываливать.
– Так может и не ехать тогда, батя? – прищурился Первуша.
– А ты меня не лови, – рассердился дед Иван. – Ехать надо. Да только о данной милости нарочно не проси. Расскажи всё, как есть, и на том довольно.
– Только пожалобней рассказывай, дядя Первуша, – вступила в разговор Надёжа. – И оденься победнее.
– Так, – сказал Первуша сердито. – Разохотились. Хватит. Поучите учёного. Без вас как-нибудь разберусь, советчики нашлись…
Глава третья
Ворота по ночному времени оказались заперты. Алёша толкнул калитку рядом, и та легко отворилась. Словно ждала.
– Хорошему лазутчику и месяц солнышко, – учил его Горазд. – А дружинник, которого нельзя послать в разведку со сторожевым отрядом, плох и место ему не в княжьей дружине, а в дворне. Но и у врага лазутчики имеются. Значит – что? Правильно. Ты должен видеть всё, а тебя – никто. Даже самой темной ночью можно видеть, если знать, как смотреть. Слушай внимательно и запоминай, повторять не стану. Первое – не торопись, дай глазу к темноте привыкнуть. Если нет времени, закрой глаза и резко кивни несколько раз, чтобы кровь к голове прилила.
– Зачем? – удивлялся Алёша.
– Затем, что всякий член у человека лучше работает, когда кровью
– Человек умрёт.
– То-то. Кровь – это жизнь, в ней вся сила. Потому молодым и старым двигаться полезно, что движение кровь по телу разгоняет. Второе. Смотри не в упор, а как бы боком, краем глаза. Ночью боковое зрение лучше работает. Не спрашивай, почему, не знаю. Третье. Умей различать игру света и тени. Когда она от ветра, а когда от движения человека.
– А если животное, зверь?
– Что – зверь?
– Как отличить движение зверя от движения человека?
– Ты в лесу медведя от человека, не глядя, можешь отличить?
– Когда как… Медведь пахнет крепко, особливо ежели с наветренной стороны к нему стоять, и сквозь лес крадётся тихонько. Шумит нарочно, только когда хочет, чтобы ты ушёл. Человек обычно громче ходит. Если не охотник, знамо.
– Вот сам на свой вопрос и ответил. Ночью на слух и обоняние больше полагайся, они подскажут то, чего глаз не заметит. Дальше идём. Как самому незаметным стать?
– Двигаться тихо?
– Это само собой. Тихо и плавно. Как вода течёт. Резкое шевеление сразу заметно. Ещё?
– Тёмное, – догадался Алёша, подумав. – Нужно одеваться в тёмное, чёрное.
– Правильно, молодец. Не только одеваться. Хорошо перстатицы черные на руки надеть и лицо тёмной тканью обмотать, где можно. Нет такой возможности – куколь [6] поглубже. Но куколь обзору мешает, поэтому ткань лучше… Ещё грязью можно лицо вымазать. Но не сплошь – полосами.
6
Капюшон.
– Как это?
Горазд брал печную сажу, показывал – как, потом рычал, изображая свирепость. Алёша хохотал.
Горазд учил хорошо, Алёша впитывал его учение легко, с охоткой, а потому надеялся, что прошёл ко двору Надёжи незаметно. Даже собаки не залаяли, которых в деревне было несколько. Правда, лицо мазать сажей не стал – не тот случай.
Он мог бы и не решиться, кабы сама Надёжа не подала ясный знак глазами, когда все уже вставали из-за стола и собирались по домам. И улыбнулась быстро. Да так, что сердце Алёши ухнуло куда-то вниз, затем вернулось на место, но уже не успокаивалось – так и трепыхалось взволнованно до самых заветных ворот.
Алёша оглянулся через плечо, окинул быстрым взглядом ночную тихую даль, ясный, в первую четверть, месяц, и проскользнул во двор.
Его тут же взяли за руку, прижались горячим телом.
– Пришёл, – довольно шепнула Надёжа, нашла жадными губами его губы, и дальше Алёша себе уже не принадлежал.
Они лежали поверх широкого покрывала, которым предусмотрительно было застлано сено. Голова Надёжи покоилась на груди Алёши, пальцы поглаживали его щёку.
– Что? – спросил он.
– Ничего, – ответила она. Было темно, но Алёша почему-то знал, что она улыбается. – Просто так. Мальчик ты ещё совсем. Кожа гладенькая, нежная. Борода почти не растёт. И хорошо. Не люблю колючих.