Крест и клинок
Шрифт:
— Менее двух месяцев, — ответил Мартин, с трудом сохраняя невозмутимость. — На прошлой неделе меня вызвали во дворец дея и сообщили, что по велению Высокой Порты договор будет восстановлен. Дей часто прибегает к такой уловке. Сначала говорит одно, потом меняет свою позицию, заявив, что султан отменил его решение. Однако это означает, что посланника из Лондона ждет радушный прием, и есть надежда, что скоро вы будете вольны уехать отсюда.
И добавил про себя: чем скорее, тем лучше.
Пошли слухи о посольстве из Лондона — эту новость Гектору сообщил мастер пороховых работ,
— Разве вы не хотите вернуться домой? — спросил озадаченный Гектор.
— Домой, говоришь? Нет, домой я не поеду, — ответил Бакли, осторожно пересыпая очередную меру черного пороха из бочонка в полотняный мешочек. — Я останусь здесь. Теперь я здесь живу.
Гектор с удивлением посмотрел на Бакли. Уже несколько недель он ходил в помощниках и стал уважать этого человека за мастерство и за то, как осторожно и терпеливо тот знакомил его с искусством порохового дела.
— А как же ваша семья? Разве они не скучают по вас? — спросил Гектор. И в который раз вспомнил об Элизабет. Что с нею сталось?
— Скучать-то некому, — спокойно ответил Бакли. — Детей у нас с женой не было. Жена работала на селитровой фабрике, а там стряслась беда. Это случилось два года назад в Англии. Ее и еще дюжину работников разорвало на куски. Бедняжка, даже похоронить как заведено было нечего. После этого я и решил поискать счастья в Берберии. Мне думалось, что для такого мастера, как я, тут найдется дело, вот я по своей воле и приехал. Бейлик платит мне жалованье, а я живу в одном доме с такими же людьми, которые приехали сюда искать новую родину. Турки нас не неволят — не требуют, чтобы мы приняли их веру.
Они приготовили пороховую смесь и понесли заряды по плоской поверхности скалы туда, где другие рабы уже пробили шурфы для закладки. Гектор заметил, с каким испугом шарахаются от них люди. Бакли начал засыпать заряд в первый шурф.
— Двух фунтов, пожалуй, хватит, — сказал он Гектору. — Проверь, чтобы порох лежал ровно, не комками. И подай-ка мне запальный шнур.
Уложив на место порох и шнур, он взял круглый деревянный клин из мешка, принесенного Гектором, и, вставив в отверстие, забил его молотком. Когда Гектор увидел впервые, как это делается, он перепугался. Но Бакли успокоил юношу, сказав, что порох воспламенится только от искры или огня, а не от удара молотком.
— Теперь, парень, — сказал он, плотно вогнав затычку, — засыпь щели землей и щебнем, да как следует, чтобы их и следа не осталось. Только не слишком трамбуй, а то запал задохнется и не догорит.
Они перешли к следующему шурфу и проделали то же самое. Тут Гектор, улучив миг, спросил:
— А где стояла фабрика, на которой вы работали?
— В графстве Суррей, где жили все мои предки. Когда-то мы понемногу варили селитру в своем доме, а потом власти ввели новые правила, и большие селитровые фабрики, пользуясь случаем, взяли верх и задавили всех остальных. Маленькие семейные производства не могли с ними соперничать, и нам пришлось пойти работать на варницу. Конечно, работу мы получили сразу, потому что очень хорошо знали дело. Мой отец, дед и его отец — все были селитренниками, а началось так давно, что не упомнишь.
Бакли заметил удивление Гектора.
— Ну да, селитренниками, —
— Слово «селитра» похоже на латынь, — заметил Гектор. — «Salpetrae» означает «соль камня», так как же можно найти ее в курятнике?
— Опять ты за свое. Такой толковый да ученый — просто беда, — отозвался Бакли, проверяя деревянным щупом следующий шурф, не засорился ли. — Селитру можно найти везде, где есть моча или навоз, только она должна созреть. Не спрашивай меня, как это. Говорят, что наилучшую селитру дает пьяный епископ.
Он усмехнулся.
— Селитренники собирают навоз и относят к себе домой, а там кипятят, процеживают и очищают. Долгое дело. Требуется почти сто фунтов соскобов, чтобы получить полфунта селитры, а она ведь главная составная часть пороха — семьдесят пять частей селитры на десять частей самородной серы и пятнадцать частей древесного угля, а лучший уголь — из древесины ивы, только поди его достань.
Он отложил щуп в сторону и взял из рук Гектора мешок с инструментами и материалами.
— Теперь-то все изменилось. Пороховые заводы получают селитру из Индии. И вручную молоть не надо, а это работа не на один час. Все делают машины. Большие мельницы. И конечно, фабричные рабочие — уже не те люди, старинных знаний они не имеют, оттого и несчастные случаи. Случайная искра — и все взлетает на воздух. Так погибла моя жена и обе двоюродные сестры.
Он замолчал и, отрезав очередной кусок запального шнура, осторожно вложил его в отверстие шурфа, после чего всыпал нужную меру пороха.
— Когда приехал сюда, — продолжал он, — я мечтал устроить собственную пороховую фабрику и поставлять туркам хороший порох. Мои старики говорили, что во времена королевы Бесс мы получили селитру из Берберии, а из нее сделали тот самый пушечный порох, который остановил Великую Армаду. Вот я и решил, что найду селитру в Алжире, добавлю самородной серы из Сицилии, потому что всем известно, что желтая сера родится рядом с вулканами. А вышло, что селитры я так и не нашел, а сицилийская сера слишком плохая — полно примесей. Мне приходилось обходить местные голубятни, совсем как моему прадеду, и собирать помет. Но это дело оказалось нестоящим. Я смог сделать серпентин, но не гранулированный порох, который нужен туркам для пушек и мушкетов.
— Я не понял. В чем разница? — спросил Гектор уважительно.
Он надеялся, что, работая с Бакли, если только это продлится, он узнает все, что мастер пожелает ему открыть.
— Огромная разница. Серпентин — то, что мы делали дома, основной порох, так сказать. Держи его сухим, хорошенько перемешивай, и все будет в порядке. Но он ненадежен. Именно заряд серпентина, который взорвался с запозданием, чуть не стоил мне правой руки. Гранулированный порох фабричного производства — другое дело. Его просеивают через грохот, так что он хорошо и равномерно перемешивается. Маленькие гранулы годятся для мушкетов и пистолей, гранулы побольше — для больших орудий. Насколько мне известно, во владениях турецкого султана никто не делает гранулированный порох. И уж конечно, не делают его здесь, в Алжире. Всякий, кому удалось бы изготовить его здесь, мог бы назначать свою цену.