Крест и клинок

Северин Тим

Мартин вопросительно взглянул на переводчика.

— Люди, которых привез Хаким, — пробормотал грек. — Их статус, сколь известно, не определен.

Комиссар ждал объяснений от Мартина.

— О чем идет речь? — спросил он с кислой миной.

— Хаким-мореход — хорошо известный корсар, — начал Мартин.

— Знаю, знаю, — прервал Эберкромби. — Это он захватил торговца тканями Ньюленда. Его лондонский агент неделями докучал министерству, и я привез с собой первый взнос из его выкупа. Это дело не должно нас задерживать.

—

Есть и другие пленники, захваченные Хакимом, — пояснил консул. — Я внес их имена в отдельный список и послал копию в Лондон.

Эберкромби порылся в своих бумагах.

— У меня нет таких записей, — сказал он брюзгливо.

— Не поговорить ли нам с ними, пока мы здесь? — предложил Мартин.

— Хорошо. Но давайте не будем больше терять время.

Грек кивнул стражнику, ждущему в дверях, и тот ввел человека, которого Мартин сразу же узнал. Это был тот самый юноша с умным лицом, привлекший его внимание в порту. Он похудел и загорел, но нельзя было не узнать эти черные волосы и живое выражение лица.

— Ваше имя? — бросил комиссар, явно желая поскорее закончить незапланированный разговор.

— Линч, сэр. Гектор Линч.

— Место рождения?

— Графство Корк, сэр.

— Это в Ирландии, не так ли?

— Да, сэр.

Эберкромби уставился на бумаги, лежащие перед ним.

— Я не вижу вашего имени в этом списке. Ваши родители и семья? Пытались они связаться с властями в Лондоне?

— Мой отец умер, сэр. А мать, вероятно, не знает, что со мной случилось. Она могла переехать к своим родственникам.

Комиссар поднял голову и окинул молодого человека недоверчивым взглядом.

— К родственникам? Кто они?

— Она родом из Испании.

— Из Испании? — теперь уже в голосе комиссара прозвучало подозрение. — Она папистка?

— Да, сэр. Моя мать католической веры, отец был протестантом.

Эберкромби поджал губы. Консулу Мартину стало ясно, что теперь английский посланник настроен к юноше враждебно. Последовавшие вопросы это подтвердили.

— Ваш покойный отец родился в Ирландии?

— Да, сэр.

— И его предки жили там же?

— Это так.

Комиссар Эберкромби сухо кашлянул.

— В таком случае я сожалею, мистер Линч, но ваше дело выпадает из моей компетенции. Договор между правительством его величества и властями в Алжире, касающийся выкупа пленников, распространяется только до тех подданных его величества, которые родились или живут в Англии, Шотландии и Уэльсе. В тексте нет упоминания об Ирландии. Следовательно, я не вправе тратить выделенные мне средства за пределами указанной компетенции.

Консул Мартин заметил, как на лице юноши промелькнуло выражение недоверия, которое сразу же сменилось упрямством. Линч продолжал стоять перед столом. Комиссар же решил, что тот просто не понял сказанного.

— Я имею в виду, мистер Линч, что я не в состоянии санкционировать выплату из средств, находящихся

в моем распоряжении, чтобы вызволить вас или других ирландских подданных его величества. Бесспорно, это дело может быть рассмотрено по моему возвращению в Лондон. Я привлеку внимание к этому недосмотру, и следует надеяться, что государственный совет дополнит соответствующие пункты договора. А сейчас я ничем не могу быть вам полезен.

Мартин ожидал, что молодой ирландец выкажет свое разочарование, даже негодование. Но, к его удивлению, юноша только взглянул на список дея и спросил:

— С разрешения вашей чести, есть ли в вашем списке пленницы?

Комиссар с раздражением перевернул лист лицевой стороной вниз и ответил:

— Это не ваше дело.

— Я спрашиваю потому, что моя сестра Элизабет была захвачена в одно время со мной и у меня нет сведений о том, что с нею сталось.

Консул Мартин, видя, что комиссар не собирается отвечать на вопрос, вмешался.

— Мы имели возможность побеседовать со всеми пленницами в Алжире. Их всего пять, и получено согласие на выкуп всех. Ни о какой Элизабет, однако, не упоминалось.

Только теперь консул увидел, что свет надежды погас в глазах молодого ирландца.

— Это все, мистер Линч. Вы можете идти, — холодно объявил комиссар.

— Я прошу о милости, — сказал молодой человек.

Он все еще стоял на месте.

— Вы испытываете мое терпение, — вскипел Эберкромби.

Но ирландца это не остановило.

— Здесь, в баньо, есть узник, которого алжирцы захватили на пути в Лондон с посланием к королю. По совести говоря, следует подумать о том, чтобы выкупить его. Он ждет во дворе.

— Это настолько же бесцеремонно, насколько абсурдно… — начал Эберкромби голосом кислым от изумления.

И снова консул решил вмешаться.

— Откуда он, этот гонец с посланием? — спросил он.

— С Карибов, сэр.

Консул Мартин взглянул на комиссара. Как и всякий человек, связанный с торговлей, он знал, что политическое влияние вест-индских купцов в Лондоне весьма велико. Все, что касается Карибов, требует особого внимания. Комиссар явно был того же мнения, поэтому Мартин решил, что этот вопрос следует рассмотреть.

— Ступайте. И будьте добры передать тому человеку, что мы его примем.

Глядя, как молодой ирландец повернулся и направился к выходу, консул поймал себя на том, что правота лондонского начальства представляется ему весьма сомнительной и куда милосерднее было бы вообще не давать пленнику повода для каких-либо надежд. Мартин попытался представить себе, что почувствовал бы он сам, когда бы родина, которая, как он надеялся, должна его защитить, столь бесцеремонно от него отказалась. Едва ли он сумел бы выказать столько достоинства и самообладания, как этот молодой человек, покидающий комнату. Остается только надеяться, что следующая беседа завершится не столь позорно.