Крест и полумесяц
Шрифт:
К счастью, бури не случилось. Николай Павлович, надо отдать ему должное, проявил просто нечеловеческую выдержку. Кидать ни чем не стал, не орал, не плевался. Вдруг решительно встал с места и, подняв бронзовый колокольчик, резко им затряс. Пронзительная трель развивалась не больше секунды — двух, как на пороге двери в кабинет возникла фигура секретаря.
— Ваше Величество, — наклонил тот голову, ожидая повеления государя.
— Поднимай гвардию! Все столичные полки! — четко и несколько громче, чем обычно, произнес император, взмахом руки подчеркивая свое нетерпение. Секретарь остолбенел, удивленно выпучив глаза. — Какое слово
Бедный барон так ломанулся, что едва дверной косяк не снес. Топот сапог еще долго отдавался гулкими звуками по длинному коридору.
Ничего не говоря, император встал у большого окна и молча смотрел на площадь, что раскинулась перед дворцом. Видимо, ждал первые проявления объявленной тревоги. Зря это он.
Минуло четверть часа, а ни каких поползновений к чему бы то ни было не замечалось: никто не бегал, никто не кричал, не скакали вестовые. Тишь да гладь.
Еще через полчаса, когда тишина поразительно кричащей, Ринат хмыкнул. Вышло это у него довольно громко и, чего уж тут скрывать, оскорбительно.
— Ваше Величество, — одновременно со стуков в дверь вошел военный министр, граф Татищев. Дядька, без сомнения заслуженный, Суворова Александра Васильевича еще помнивший и воевавший под его началом, но сильно уж возрастной. Ему уже глубоко за восемьдесят было. — Мне изволили сообщить, что нам объявлена война и Отечество в опасности. Я готов, Ваше Величество. Все чудо-богатыри, как один, готовы умереть за государя, православную веру и Отечество, — старик шаркнул ногой и тряхнул ножнами с саблей, отчего него повело в сторону. Если бы Ринат вовремя не среагировал, военный министр мог сейчас загреметь на пол, вместе со всеми своими драгоценными орденами.
Усадив графа на мягкую софу, Ринат выразительно показал императору на него взглядом. Мол, вот и твоя армия! Заслуженная, геройская, всегда готовая к подвигу, но старая, неповоротливая, едва волочившая ноги.
Словно красной тряпкой перед мордой быка махнул. Император как хрястнет по столу кулаком, бумаги, чернильница, перья в разные стороны полетели. Оторопевший военный министр задергался от такого зрелища.
— Где они? Где эти аники-воины? Два часа уже прошло, а никого на плацу нет! — Николай Павлович наседал на старичка, что пытался вжаться в спинку софы. — Где гвардия? Где лейб-гвардии Преображенский полк, лейб-гвардии Московский полк? А лейб-гвардии Семеновский полк где? Спят, гулеванят?! — пришел в ярость император, размахивая кулаками. — Где? Идут! Господи, идут! Сделали милость! — император уже стоял у окна. — Сейчас посмотрим на этих красавцев.
Заложив руки за спину, он быстро вышел из кабинета. Следом увязался Ринат, уже понимая, какую картину они сейчас увидят на плацу. Правда, увиденное оказалось еще «чудесатее».
— Столица… — с характерной интонацией протянул Ринат, а затем сплюнул на брусчатку. — Совсем зажрались, черти. Вас бы всем скопом в горы отправить на пару месяцев — под пули, под камни, под дождь и снег…. Элита, б…ь!
На площади собралось около трех или даже четырех сотен гвардейцев, разных полков, стоявших отдельными группами. Взгляд сразу же цеплялся за помятые лица, круги под глазами, царапины или даже синяки. У одного приклад ружья расщеплен,
Ринат, вдобавок, был готов побиться об заклад, что редкий из собравшихся на площади гвардейцев имел запас патроном, пороха и продовольствия. Скорее всего, побросали в подсумки, что было под рукой, и побежали. Может у кого, вообще, в подсумке бутылка вина с закуской, а не воинские припасы.
К вечеру, конечно, большая часть личного состава полков собралась. Стройные шеренги вытянулись по всей площади, стоявшие гвардейцы боялись лишний раз вздохнуть. Офицеры, чувствуя за собой провинность, вообще, казались каменными статуями.
Отсутствовала почти десятая часть. У большинства не было никаких припасов. На шесть полков было в наличие лишь две артиллерийские батареи с шестью ядрами на ствол.
Вдобавок ко всему этому, по столице поползли слухи о вражеском вторжении. Болтали такое, что волосы дыбом вставали. Мол, английская эскадра уже подходила к петербургским фортам, австрийский корпус обходил город с запада. Естественно. Это вносило еще большую неразбериху в исполнение объявленной государем военной тревоги…
— И что? Что делать? — император был едва не раздавлен. Ведь, это было дело всей его жизни. Именно армия с ее прусским порядком, жёсткой системой наказаний и поощрений, с четким пониманием целей и задач, была его идеалом, в соответствие с которым он стремился выстроить и государство Российское. Это была его мечта, казавшаяся очень и очень близкой, достижимой. А что в итоге? В итоге полнейшая профанация и подражательство, за которыми ничего и не было. — А что же эти скоты? В глаза врали мне, получается. Развалили все, а мне красивые сказки рассказывали?
Ринат грустно кивал. Все так и в это, к сожалению, беда многих государей. Им редко говорят правду, страшась их гнева. Обманывают, приукрашивают, искажают действительность, избегают проблем. У них всегда все гладко, все чисто и хорошо. Реальность же нередко прямо противоположна. Но не говорить же императору об этом. Легче ему всё равно не станет. Здесь нужно лишь отрезвляющее действие, тяжёлая и нудная работа над ошибками. Другого рецепта просто не существует.
— Дашь мне, Ваше Величество, карт-бланш, через полгода получишь такой полк, что армии будет стоить, — Ринат решительно подошёл к императору. Сейчас у него появлялся реальный шанс радикально повлиять на историю своей страны. Начав с армии, что всегда была становым хребтом России, он мог такого наворотить… — Я костьми лягу, чтобы сделать из них лучших солдат в мире. Главное я точно знаю, что нужно делать. Ведь я видел тех, от поступи кого вздрагивал этот мир. Не сомневайся, Ваше Величество, сделаю.
Испытывающе оглядев его, император махнул рукой. Мол, чего уж теперь, бери этот самый карт-бланш и пользуйся им на здоровье.
— Вот, выбирай любого, — Николай Павлович пошел прямо к строю гвардейцев, которые стояли навытяжку. В первого же попавшегося детину, высоченного гвардейца с пройдошистом лицом, резко ткнул пальцем. — Хоть всех бери! Все равно одни пьяницы и гуляки! — кричал император, тыкая в очередного гвардейца. Те аж отшатывались назад, когда императорский палец едва не протыкал их. — Воины кабацкие, трактирные… Тьфу!