Крест и полумесяц
Шрифт:
— Гражданин губернский судья Евгений Александрович Победоносцев? — требовательно спросил мужчина, держа в руке какой-то список с фамилиями. — Не слышу ответа?!
Стоящий рядом судейский, неказистый мужичонка с проплешиной на голове и хитрым выражением лица, негромко прошептал:
— Это Его Высокопревосходительство Евгений Александрович Победоносцев, собственной персоной.
Подошедшие сзади казаки оттеснили судейских и крепко схватили судья за руки, отчего тот чуть не задохнулся от возмущения. Затрясся весь, словно холодец. Захрипел, не в силах что-то выдавить из себя.
— Что… Да я вас… Это же… — сипел Победоносцев, пытаясь заорать. — Жандармы…Я
— Знаю, знаю, — скривился в угрожающей ухмылке казак, сминая список в кулаке. — Ты — губернский судья, а еще казнокрад, душегуб и содомит в, добавок! Задавить бы тебя, как клопа, прямо здесь, да закон не позволяет! Ведите его к остальным!
Судейские с такими ошарашенными лицами стояли, что казак не выдержал и рассмеялся. После, прищурив глаза, внимательно на них посмотрел, словно в душу каждому из них заглядывая.
— Смотрите у меня. Я вас, судейские душонки, насквозь вижу. Будете взятки брать, снова приду, — с угрозой проговорил он, показывая пальцем на металлическую бляху с волком у себя на груди. — Капитан Игнатьев, старший оперуполномоченный Департамента общественной безопасности, честь имею, — козырнул он.
Затем вскочил на коня…
– //-//-
В огромном кабинете за столом сидел, обхватив голову руками, смертельно уставший человек. Лицо у наместника Кавказского наместничества и по совместительству правителя Чечни и Дагестана имама Шамиля было, словно у покойника — серо-бледное с желтизной. Ещё больше пугали черные круги под глазами, напоминавшие глубокие провалы под глазами.
— Сдохнуть легче, чем свернуть все это, — тяжело выдохнул он и с силой растер руками лицо.
Ринат в последние недели, как вступил в права наместника огромной территории, чувствовал себя мифическим Сизифом, снова и снова пытавшимся вкатить на высокую гору здоровенный камень. Тот же всякий раз, когда он уже был близок к цели, вырывался и скатывался обратно, попутно разрушая все уже построенное. Большая часть его начинаний в промышленности, сельском хозяйстве, просвещении, науке вязли в каком-то непроходимом болоте из диких традиций, немыслимых обычаев и совершенно непонятных правил. Вроде бы что-то начнет получаться, обязательно случается какая-то неожиданность, от которой все отказывалось обратно.
— Б…ь! Словно кто-то здесь все на тормоз поставил, и время от времени давит на него. — Хм. Это ещё что за чудо такое с охренительным бланшем под глазом?
К его удивлению в самом углу кабинета, примостившись на краешке высокого кресла, сидел насупившийся Ислам, его младший сын, которого вместе с матерью и остальными детьми он забрал в свою новую резиденцию в Тифлисе. Его отпрыск вздыхал также тяжело, как и Ринат, стараясь не поворачиваться к нему лицом. Бочком сидел. Здоровенный синяк под глазом прятал.
— Что случилось? Рассказывай, — Ринат с радостью ухватился за возможность хоть не на долго отвлечься от своих проблем. — Иди, иди, что сидишь бука букой.
Тот с трагичным видом подошёл к столу и начал шмыгать носом. Пришлось приобнять его, чтобы немного приободрить.
—…Изя, гад, стукнул. Я его ногой пнул, а он стукнул рукой, — наконец, начал рассказывать Ислам, то и дело вытирая сопливый нос. — Говорит, что мне обрезали криво… — мальчишка рукой тычет на завязку портов. — И смеётся… Диденко… Ой! Эти, ты чего?
Согнувшийся в этот момент в три погибели, Ринат с трудом сдерживал свое ржание. Затыкал рот, щипал себя за руку, даже губу пытался кусать. С трудом терпел.
— Я его… Я убью
Ринат уже сползал с кресла. Никакие щипки не помогали.
Б…ь! Межнационального конфликта ему вдобавок не хватало! Писюнами мериться вздумали! Сопляки! Оба же обрезанные! Охренеть! Не слышал ещё про такое. Ладно бы мерили у кого больше. А тут ведь с куний волос и того и у другого! Еще геноцид устройте по признаку отрезанности, б…ь! И смех и грех.
Этот случай «сделал» его день и все последовавшее за ним Ринат уже воспринимал гораздо проще, чем до этого. Вообще, на многое он стал немного по-другому смотреть. Похоже, чаще нужно с сыном общаться…
—…Кажется, я понял, в чем дело, — в его голову пришла довольно интересная идея по поводу всего происходящего. — Я же пру, как баран на закрытые ворота. Пытаюсь все тут поставить на дыбы. Привык у себя, когда все на задних лапках бегают. Здесь ничего так не работает.
Это же элементарно, б…ь, Ватсон! Нужно бить по обществу через ЛОМов, лидеров общественного мнения! Тут же без одобрительной отмашки авторитетных людей никто даже не почешется. Кавказское наместничество! Сицилия с ее коза нострой нервно курит в сторонке.
— Так… И где мне искать этих самых авторитетов? Кто-то ведь должен их знать.
Оказалось, знали. Главный полицмейстер Тифлиса, почесав плешивую макушку, с ходу назвал фамилии трех субъектов, находящихся «на карандаше» у полиции и контролировавших «темную» сторону целой губернии. Его торговый партнер, Исак «сдал» старейшину местной еврейской общины, слово которого было законом для большей части местных торговцев и кое-кого из промышленников. А еще были протопоп секты хлыстов, один предводитель дворянства, грузинский князь и «мутный» дедок от старообрядцев, за каждым из которых стояли сотни, а то и тысячи людей.
Всю эту разношерстную братию удалось собрать с превеликим трудом и лишь к поздней ночи. Многих сдергивали с постели, с жен и разного рода дам легкого поведения, с посиделок. От этого почти у всех были весьма испуганные лица. Не иначе решили, что новый наместник решил с арестов начать свое правление.
— Извиняться за столько внезапное приглашение не будут, ибо выполняю государственное повеление, — решительно и громко заговорил Ринат.
Взглядом окинул чуть более десятка, в разной степени одетых, человек, что сидели на стульях и смотрели на него, как зайцы на удава. Мол, уж не «жрать» ли ты нас собрался, мил государь?! Ярче всего этот самый вопрос был выражен у еврейского старейшины, видимо уже привыкшего к «беспределу» со стороны власти. Похоже решил, что сейчас его самого и всю его общину в очередной раз «разденут» с помощью чрезвычайных налогов. Нахохлившимся воробьем сидел и плотный купчина, затравленными глазами косившийся по сторонам. Потел так сильно, что тяжелый дух доходил и до Рината. Не в своей тарелке чувствовал себя даже предводитель дворянства, имевшей, по всей видимости, за собой немало грехов. Лишь двое сильно выделялись из всей этой компании — протопоп хлыстов[1] Келий и глава старообрядческой общины отце Гавриил. Первый зыркал на Рината с откровенным недоверием и презрением. Второй же просто сидел с совершенно отрешённым видом, словно простой дедок, на чай зашел. По его виду и не скажешь, что именно он контролировал старообрядческий банк, общинную кассу в 10, а то и 20 миллионов рублей, и щедро спонсировал проекты своих купцов[2].