Крест и порох
Шрифт:
– То-то у деревьев тут только на макушках ветки растут, – кивнул Силантий. – Ладно, пошли за фальконетом.
Принеся с лодки уже заряженную пушчонку, казаки, не спеша и ничуть не скрываясь, привязали ее опорный штырь к одной из толстых берез, примерились по цели, высекли огонь и запалили фитиль. Все это время гигантские звери, поглядывая на охотников, спокойно поедали свежую зелень, медленно переступая от дерева к дереву.
– Ну, с богом! – Матвей взялся за фальконет, навел его в голову самого крупного зверя, поднес к запальному отверстию фитиль…
Ба-бах!!! –
Кроме одного, разумеется, лежащего с окровавленной головой, полуразвороченной пушечным ядром. Даже когда казаки принялись свежевать свою безразмерную добычу, троероги не проявили никакого беспокойства.
Работы оказалось на целый день, а груза – так много, что обе лодки осели по самые борта. Хорошо хоть, отсюда по реке вниз нужно плыть. Против течения могли бы и не выгрести.
Свежее мясо в остроге пришлось очень к месту. Но самой важной добычей стала, конечно же, шкура. Женщины старательно отскребли ее от остатков мясных волокон, потом натерли солью. Квасить и дубить не стали – пожалели время. Перевернутый струг густо намазали темным перегнанным маслом, после чего накрыли огромной толстой кожей, разогнали от киля вниз и в стороны складки. Сразу срезали излишки над бортами, перенесли получившиеся куски на нос и на корму, наложили с небольшим нахлестом, чтобы не протекло, – струг оказался все-таки больше ящера, пусть и не намного.
– А на нос рог приделать! – предложил Кудеяр. – Матвей, вон, целых два привез!
– Бивни для дела, – отвесил ему подзатыльник Серьга. – Не лезь, куда не просят!
Закончив работу, края и стыки корабельщики прибили к бортам деревянными клинышками, их тоже замазали сверху смолой. Несколько раз казаки внимательно осмотрели плоды своих рук, выискивая оплошности, выправляя какие-то вовсе неразличимые огрехи, но в конце концов сдались и до утра оставили все остывать и сохнуть.
С рассветом, горя нетерпением, ватажники высыпали из острога, в десятки рук подняли струг, донесли до воды, перевернули на прибрежном пляже и, войдя в волны глубже чем по колено, аккуратно опустили.
Ондрейко Усов, главный корабельщик, тут же забрался внутрь, пробежал вперед-назад, суя нос под лавки и заглядывая в щели. Потом прошел еще раз, но теперь старательно раскачивая струг с боку на бок.
– Вроде нигде пока не течет… – И он махнул рукой: – Весла несите!
Казаки, помогавшие ему в работе, быстро притащили весла с нескольких лодок, забрались внутрь. Поплыли.
Сперва вокруг острова, часто останавливаясь – видимо, осматривались. Потом бодро направились к старому острогу, возле которого и застряли на целый день. Зачем – все догадались с легкостью, и вернувшийся струг, просевший под тяжестью огромного золотого идола, встретили приветственными криками.
– Ни единой течи! – крикнул с носа Ондрейко. – Лучше нового!
Юная шаманка прижалась к плечу мужа и сказала:
– Кажется, мне пора собираться на вылазку. Струг есть, добычу вывезти удастся.
– Постой, –
Шаманка прикусила губу. Она уже и думать забыла, что там еще два месяца тому на берегу высказала, дабы дикарей поглубже пронять. И ведь смотри же ты: запомнили!
– Ну, ты понимаешь, Матвей… – потянула она, лихорадочно придумывая, как выкрутиться. Признаваться в том, что колдуньи рода сир-тя умеют беременеть или оставаться чистыми по своему желанию, юная шаманка совсем не хотела. – Мы ведь каждый день да не один раз друг другом наслаждались. Я уверена была, что уже в положении. Но пока ничего не чувствую. Так что не беспокойся, справлюсь…
Митаюки подтянула его за бороду ближе к себе и ласково поцеловала в губы.
Глава 9
Конец зимы 1583 г. П-ов Ямал
Как было заведено, от острога ватажники отплыли вечером. Остяк и сир-тя – впереди, в самом первом, грубо отесанном челноке, вырубленном казаками еще в верховьях. Маюни был в своей малице, без пояса с саблей и без бубна. Митаюки – в истрепавшейся вконец кухлянке и без ремня. Вместо трофейного поясного набора вождя сир-тя она обвязалась двойной веревкой, сплетенной из лыка, на которую повесила мешочек с околотым камнем, костяные шило и иглу, пару кусочков замши и кое-что из шаманских мелочей, на которые среди прочего хлама никто бы внимания не обратил. Зато на дне челнока, накрытые лубяной рогожей, лежали два бивня троерога. Ну, и кое-какие припасы в дорогу, конечно же.
Митаюки-нэ была родовитой шаманкой, чужие чувства, а иногда и мысли ощущала отлично. А чтобы заметить исходящую от маленького дикаря-ханта ненависть, и талант не требовался. Паренек этого даже не скрывал. Посему девушка и не пыталась с ним заговаривать. Ничего, кроме грубостей, не услышишь. Главное, чтобы дело свое справно исполнял. А там – пусть хоть удавится от злобы.
Маленькая, длинная и почти не нагруженная однодревка двигалась заметно быстрее, нежели глубоко сидящие, большие лодки казаков, и потому вырвалась вперед сразу, оставив спутников далеко позади. К рассвету караван из струга и двух лодок окончательно растворился в тумане за двумя излучинами.
Само собой, в первую ночь они плыли без задержек, дабы дозорный с летучего болотного ящера не заметил путников, идущих в колдовские земли. Утром Маюни останавливаться тоже не стал. Долбленка была мала, паренек прижимался ближе к берегу, скрываясь под прибрежными кустами, так что заметить однодревку с высоты было почти невозможно. На третий день берега украсились уже крупными деревьями, а потому и прятаться особо не требовалось. На четвертый – кроны местами и вовсе смыкались над головой. На шестой лазутчики уже подобрались к местам былых сражений.