Крест из могилы

– А твой дед часом не слыл любителем лапшу на уши вешать? – ни к селу ни к городу спросил Петька Милый, открывая банку килек в томате.

– Хочешь верь, хочешь нет, – отмахнулся я от широко известного в узких кругах прохиндея и принялся резать хлеб. – Твоё дело…

На улице солнечно и весело. Из соседнего окна какая-то певица просила парня потанцевать с ней, уверяя всех, что жить нужно в кайф…

– Пацаны, – подвал голос Витёк Черных, протиравший видавшим виды подолом футболки гранёные стаканы и дёргающий ногой в такт музыке, – так это проверить запросто можно.

– Как? – поинтересовался Петька, слизнув кровь в пораненой ладони. Ещё не было

– Обыкновенно, – оживился Витька. – Вовчик говорит, что дед положил тот крест в гроб к дружку своему. Как его? – Витька обернулся ко мне.

– Фимке Санину, – еле слышно ответил я, почуяв завязку какого-то не очень приятного действа.

Я на днях рассказал Витьке с Петькой историю, какую слышал когда-то от деда. Странная история, и зря я ее, наверное, вспомнил, но слово не воробей. Короче, поведал мне дед о том, как набрели они, ещё мальчишками, в лесу на заброшенный скит. Стали баловаться, оторвали гнилую доску от ступеней крыльца, а там крест лежит. И не простой, это мне так дед сказал, а золотой с изумрудами. Такой красивый, что глаз не оторвать, и весом в полкило, не меньше. Трое их было. Взяли они крест и понесли его в деревню. По дороге решили никому о кресте не рассказывать и хранить его по очереди. По месяцу каждый. Думали – такая красота обязательно должна принести удачу. Посчитались: первой удача подмигнула Ваньке Кузину, следующим хранителем должен был стать Фимка Санин, а деду не повезло – последним он оказался. А потом началось… Ванька утонул – в омут глубокий его затянуло. Крест перешёл к Фимке. С Фимкой тоже случилась беда: пошли они с двоюродным братом на охоту, вот там случайно брат Фимке крупной дробью в живот и угодил. Не выжил Фимка после ранения. Крест должен был перейти к деду, но тот почуял недоброе и положил крест тот Фимке в гроб. В ноги. Решил поберечься от беды. Так с крестом в ногах Фимку и схоронили. Дед очень хорошо запомнил те похороны, особенно как младшая сестрёка Фимки Пашутка убивалась. Ох, и натерпелся страху он, когда друзья его один за другим в могилу легли. Прожил дед семьдесят пять лет, и никому он этой истории не рассказывал, только мне один раз проговорился. Мне лет двенадцать было, мы тогда поехали с дедом в его родную деревню Кишино. Уже заброшенную. Вот там он всё мне и рассказал. На кладбище. Возле могилы того Фимки. Сохранилась она, благодаря заботам семьи Кузиных. Пашутка, когда выросла, вышла замуж за Ваську Кузина – младшего брата утонувшего Ваньки. Она-то и сберегла семейное захоронение.

– Вот, – Витька расставил стаканы на столе, – поедем, раскопаем могилу ту и посмотрим: есть там крест золотой или нет его. – Витька у нас парень заводной: ему только намекни, он на любое дело как хмельной герой в штыковую атаку. – Полкилограмма золота, это не фуфло какое-нибудь, здесь можно и подсуетиться.

– Как так можно? – вытаращил я глаза на заводного товарища. – Могила же…

– А ты слыхал о такой науке как археология, – подмигнул мне Витька. – Археологи тоже могилы копают, и ничего…

– Так, то археологи, – продолжал я таращить глаза на Витьку.

– А я согласен с Витьком, – решил выступить против меня и Петька. – Я знаю, где кишинское кладбище. К нему от нашего города и по реке можно доплыть. Заброшенное оно теперь. Не бывает там никого. С ночёвкой поплывём. Отдохнём на природе, раскопаем могилу и посмотрим. Вряд ли чего там есть, а если есть…

– Если есть, – задорно подмигнул нам Витька, разворачивая на кровати карту нашей области, – толкнём золотишко и гуляй рванина. В кабаках будем гудеть. И на море можно всем вместе махнуть. Всё будет, были бы бабки! В кайф будем жить! Я знаю одного антиквара. Петь, помнишь мы с

И тут с треском распахнулась дверь. В комнату влетел Кузьма. Вообще-то, его звали Серёгой, но прозвище давно уже безоговорочно положило имя на обе лопатки. Кузьма жил в соседней комнате с другими первокурсниками, был Петьке земляк, а потому часто заглядывал к нам в гости.

– Ну? – в один голос поинтересовались мы.

– Сдал, – махнул рукой Кузьма и утёр ладонью лоб, будто только что сбросил с плеч многопудовый груз. – Наливай!

– Ишь, раскомандовался, салага, – засмеялся Петька. – Сам наливай.

Кузьма долго себя уговаривать не заставил. После третьей порции хмельной забавы опять завели разговор о злополучном кресте. Сначала не до этого было, только о прошедшей сессии болтали. Хвастались друг перед другом – кто ловчее выкрутился да как преподавателя вокруг пальца обвёл. От сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год…

– Ну, чего, пацаны, – глянул на нас чуть осоловелым взглядом Петька, – едем могилу копать? Всё равно делать нечего. Сессию сдали. Каникулы…

– Какую могилу? – переспросил Кузьма.

Ему быстро всё рассказали, и он тоже согласился участвовать в экспедиции. Принялись планировать. Петька взял лист бумаги, почесал ручкой затылок, и первым делом посчитал – кто кому и сколько должен за нынешнее застолье. Посчитал всё – вплоть до коппейки. Не зря его ещё на первом курсе прозвали «милым бухгалтером», потом «бухгалтер» как-то замылился, а Милым теперь Петьку звали все на нашем курсе. Пока Петька считал лепту каждого, Кузьма куда-то слинял. Впрочем, от него ничего другого мы и не ожидали. Будет в очередной раз нам должен. Разобравшись с сиюминутными задачами, стал Петька расписывать перспективы. Правда, всё расписать не получилось. Только определили – где и когда встречаемся, а тут гости пожаловали – девчонки из нашей группы. Сразу стало не до кладбищенских историй. Музыку врубили погромче, и понеслось…

А я не пью, врёшь – пьёшь!

Так наливай студент студентке!

Непьющие студентки редки!

Они все вымерли давно

Или их выбрали в бюро!

Утром я встал чуть свет и хотел, пока все спят, поскорее уехать из общаги, но не тут-то было.

– Через два дня у меня, – слегка приоткрыв глаз, сказал Милый, когда я стал торопливо укладывать вещи в сумку. – Чтоб в восемь утра был как штык…

– Не забудь, – напомнил и Витька, широко зевнув и перевернувшись на другой бок. – В восемь…

Когда я приехал к Петьке, Витёк уже сидел возле крыльца и проверял список вещей, какой ему зачитывал с листа Милый. Вещей было на полторы страницы мелким почерком.

– Чего как долго? – сразу окрысился на меня Петька. – Десятый час уже.

– Автобус опоздал, – стал оправдываться я. – Сорок километров, всё-таки…

– Заранее мог приехать, – продолжал брюзжать Милый. – Вон, Витька вчера ещё с вечера прикатил. А ты… Всю жизнь тебя одного ждём…

В огороде за глухим серым забором волновались собаки, будто поддерживая лаем негодование хозяина моим дурным поступком.

– «А чего ему одному в общаге делать», – подумал я, а потом спросил. – А Кузьма не пойдет с нами?

– Куда этот салага денется? – махнул рукой Витька. – За пирогами побежал. Бабка Полина ему горяченьких напекла.

Кузьма оказался лёгок на помине, собаки залаяли ещё громче. Петька сердитым окриком велел им замолчать, и мы потащили приготовленные вещи к лодке.

– Куда это вы? – подошёл к нам отец Петьки, когда мы уже садились в лодку. Отец у Петьки роста среднего, седоголовый, с вытянутым назад затылком, длинным носом и двойным подбородком, чем-то мне сразу напомнил птицу пеликана. Странное сравнение, но, что подумалось, то и подумалось.