Крест королевы. Изабелла I

Шуновер Лоренс

— Я ненавижу шпионов, — брезгливо сказала Изабелла.

— Разве ты не испытываешь ненависти к евреям?

Зелёные глаза вспыхнули.

— Да, больше всего на свете я ненавижу ересь!

— Тогда в чём дело?

Фердинанд был последователен. Он вызвал из Арагона великого инквизитора, который стал умолять королеву завершить дело очищения, которое она начала в Севилье, нанеся удар по ереси, являющейся по его словам, корнем всех бед.

— И всё же я ненавижу шпионов, — повторила Изабелла после встречи с великим инквизитором.

—

Но разве не ты пользовалась услугами шпионов во время войны? — резко произнёс Фердинанд. — А разве искоренение тайных евреев не является войной, благословляемой самим Господом Богом?

Фердинанд собрал местное духовенство, которое согласилось с его точкой зрения.

— Это поможет окончательно успокоить провинцию, — заверили священники.

Изабелла спросила совета у членов делегации торговцев, которые приезжали к ней с тайной просьбой о помощи. Их глаза заблестели от жадности.

— Ваше величество, тайные евреи здесь, в Севилье, должны быть уничтожены. Ничто, — в один голос заявили они, — не приносит такого вреда законным прибылям торговцев, как конкуренция с тайными евреями, которые должны быть сваренными в их собственном еретическом масле, с помощью которого они готовят своё еретическое мясо.

Изабелла вспомнила, как жители Сеговии шпионили за Кабрерой. Ненависть к евреям в Испании была сильна и глубока и длилась уже на протяжении пятнадцати столетий.

— Ты проявляла решимость, граничащую с риском, когда внедряла в жизнь все остальные законы, — говорил Фердинанд. — Почему же ты вздрагиваешь, как пугливый жеребёнок, как только я упоминаю об этом? Все хотят воплощения в жизнь закона об инквизиции, кроме тебя.

Она не хотела с ним ссориться. Все её советники, её собственные логичные размышления поддерживали его слова. Только какой-то голос в глубине сердца нашёптывал, что слежка за людьми даже во имя самого Господа Бога является неправедным делом. Но этот голос был слаб и едва слышен. Может быть, это был голос дьявола? И она старалась заглушить его.

Фердинанд поздравил её, когда она показала своё письмо папе, в котором просила разрешения на создание инквизиции в Кастилии:

— Теперь в твоих руках будет такой мощный «меч справедливости», что тот, который несли во время коронации, покажется детским.

— Фердинанд?

— Да?

— У нас может появиться маленький принц.

— Только, ради всего святого, держись подальше от лошадей!

Она подумала, что он воспринял её слова слишком спокойно. Возможно, цифры расходов, приведённые Кабрерой, или энтузиазм в деле создания инквизиции слишком захватили его именно тогда, когда ей показалось, что они стали особенно близки друг другу...

Вскоре Фердинанд отправился на север, чтобы последить, как он сказал, за положением дел на границе с Португалией и постараться сократить военные расходы.

Изабелла же увлеклась новым занятием, в котором видела большое будущее. Немецкий мастер по имени Теодор, полное имя которого Теодорико Алеман, напечатал первую в Испании книгу.

Это

была Библия. Если бы тайные евреи могли прочитать Библию, возможно, ей не пришлось бы создавать инквизицию — слабый голосок совести или дьявола начал вновь беспокоить её. Она потрогала крест и решила, что если несмотря на медлительность принятия решений, характерную для Ватикана, папская булла всё же когда-нибудь прибудет, то она её спрячет.

А пока она попросила кардинала Мендосу, который стремился к утверждению инквизиции не больше, чем она сама, подготовить самый простой Катехизис, который поможет еретикам удержаться от ошибок. Это было сделано.

Тем временем письма Фердинанда вновь приобрели прежний формально-дипломатический стиль. Что-то беспокоило его. Но тем не менее в каждом письме он вновь и вновь просил Изабеллу заботиться о себе и будущем инфанте...

Глава 21

Ранним утром во вторник, 30 июня 1478 года, колокола собора в Севилье начали звонить так долго и громко, что удивлённые граждане повыскакивали из своих домов. Церкви одна за другой присоединялись к этому звону, гул множества колоколов нарастал до тех пор, пока весь город не задрожал под действием океана медных звуков, славящих Изабеллу.

Сквозь занавес, закрывавший её кровать, звон доносился до Изабеллы, проникая через пелену боли. Она не произносила ни слова. Вельможи, толпившиеся в комнате, забеспокоились: обычно во время родов женщины громко кричат. Кроме того, смущало наличие занавеса: их привилегией, такой же древней, как и их титулы, была возможность следить за появлением инфанта или инфанты Кастилии, то есть наблюдать за этим процессом буквально, а не просто символически, присутствуя в соседней комнате! Но Изабелла потребовала, чтобы кровать была закрыта. Большинство мужчин сошлись во мнении, что это очередное проявление гордости и привередливости.

— Королева в порядке? — спросил Фердинанд.

Загоняя лошадей, он примчался с границы, когда герольд передал ему давно ожидаемое сообщение.

Акушерка, сияя, кивнула головой, затем откинула крошечные кружевные одеяния младенца, чтобы показать счастливому отцу, какой великий подарок преподнесла ему жена. Фердинанд торжествующе улыбнулся. Вельможи столпились вокруг.

— Это мальчик? — прошептала Изабелла.

— Конечно, мальчик, ваше величество, — ответила акушерка.

— Пожалуйста, скажите всю правду, не надо меня успокаивать.

— Подождите немного, и вы его увидите! Прекрасный, прекрасный мальчик!

Фердинанд раздвинул занавес и поцеловал потный лоб жены.

— Нет никаких сомнений, моя дорогая! Я едва смог оторвать от него взгляд. Я наверху блаженства!

Изабелла тихо заплакала:

— Покажи его мне, дорогой.

Инфант был совсем крошечный, но прекрасно сложен, и у него не было никаких изъянов. Волосы были светло-золотистые.