Крест на башне
Шрифт:
Ну, мне торопиться особо не надо — подождал, пока докурит.
— Откуда ты?
— Из Фастова.
Эге… Фастов — это весело. Тамошним «санаторием» комитетовским вся Малороссия детишек пугает. Хотя нет, не пугает — таким путем дите можно заикой оставить. Но решил уточнить.
— Из «черной ямы»?
— Да.
— Имя, фамилия?
— Иван…Ваня Севшин.
— А отчество?
Кажется, он уже начал подвох чувствовать. По крайней мере удивился заметно. Но из роли пока не вышел.
— Эта… Петром батяню звали.
— Ясно, — кивнул я. — Ну
Русский вздохнул… огляделся по сторонам, тоскливо так, словно собака побитая.
— Закурить еще раз можно?
— Можно. — И добавил, когда он задымил уже: — Только вы, Иван Петрович, сейчас этим особенно не злоупотребляйте. А то с отвычки, да еще на фоне общего истощения организма — оно вам надо? Сколько вы без табака сидели? Полгода? Больше?
— Семь месяцев, — хрипло отозвался русский. — Да… семь месяцев и девять дней. А показалось — всю жизнь. Вчера, когда сказали, какое число, удивился страшно.
— Так какое же у вас, Иван Петрович, звание было?
— Поручик. Сто тридцать первого мотострелкового полка двадцать девятой мотодивизии поручик Севшин, — с вызовом повторил он. — Честь имею.
Ага, соображаю, мотострелок — это очень даже приятно.
— Эрих Босса. Фельдлейтенант. Четыреста девятый имперский тяжелый панцербатальон.
Русский только моргнул в ответ озадаченно. А я тут же решил брать быка за рога.
— На чем катались?
— Остин-Путиловец-302-й.
— Это который башенный, с английской двухфунтовкой?
— Да. Сорокамиллиметровое Оу-Кью-Фэ.
Знакомая колупалка. Современный панцер она, конечно, возьмет разве что сверху, если летать научится. А любили ее бритты и союзничкам вовсю впихивали по простой причине: снарядов к ней нашлепаем, бери — не хочу. Правда, только бронебойных. Не сумели они приличный осколочный или там фугасный в сорок мэмэ запихнуть.
— В «яму», — решился спросить я чуть погодя, — как пленный «возрожденец» попали или как «бывший»?
— Как «бывший». Пленные авровцы… офицеры… до нас не добирались.
— Понятно. В общем, выбор у вас, господин бывший поручик, простой. Либо валите вы на все пять сторон, либо становитесь одним из нас, одним из корпуса. Если выберете второе, то могу твердо обещать, что никакие синие до вас больше не дотянутся. Но взамен придется вам в своих бывших товарищей стрелять и делать это, не задумываясь.
— А если задумаюсь… вы меня… в затылок?
— Нет. Не успею. Те самые бывшие ваши товарищи раньше всех нас достанут.
— Да уж, — задумчиво протянул Севшин. — Чтобы русский интеллигент, да не рефлексировал… ничего вы в нашей психологии не понимаете, товарищ кайзеровец.
— Господин фельдлейтенант, — поправил я. — Или просто Эрих. За «товарищей» здесь, Иван Петрович, могут и в морду дать. Так-то. Выбирайте, господин поручик. Времени у вас — пока вот эту сигаретину докурю и, — щелкнул зажигалкой, — отсчет пошел!
Русский назад откинулся, голову задрал и на облака проплывающие мечтательно уставился.
Допыхтел я, окурок затоптал…
— Ну, что решили?
— Честно, —
— Эт-точно. У гражданской войны логика простая — кто не с нами, тот против нас.
Сам бы я, конечно, до такой красивой фразы не додумался — Вольф ее повторять любит.
— Ну а раз так, — словно бы сам с собой продолжал рассуждать русский, — то стезя наемника для меня вполне подходит.
— В смысле — остаетесь? — Севшин встал, гимнастерку одернул.
— Так точно, господин фельдлейтенант, — и отмашку коротко так ладонью дал.
— К пустой голове, панцерстрелок Севшин, — наставительно заметили ему, — руку не прикладывают. А вообще — добро пожаловать. И — можно на «ты».
С Михеевым, как оказалось, мне больше повезло, чем я сначала подумал. В смысле догадался я, что он мехвод неплохой, а на деле вышло — хороший, даже можно добавить, очень. Я ведь поручика обрабатывал минут пять, ну семь. Чтобы за это время суметь в незнакомой машине разобраться, что да где — это, считаю, форменный талант надо иметь.
Мы как раз подходили, и тут панцер взревел, дернулся — у Серко, что перед ним тосковал, враз скука с рожи спала. Оглянулся он дико, взвизгнул, попятился, за бугорок запнулся и так кувырком полетел — только обмотки в воздухе мелькнули.
Я остановился, жду… а панцер прямо на нас прет. Зрелище, надо отметить, впечатляющее — «Смилодонт», конечно, не «Мамонт», у которого вдоль башни пешие моционы совершать можно, но вполне себе schwerer panzerkampfwagen. [15]
Ревет, земля дрожит, выхлоп тучей… калибр, опять же, когда вот так, всеми своими нарезами на тебя глядит, прямо-таки гипнотическое действие оказывает. Поручик, по крайней мере, хоть и не драпанул вскачь, как Серко, но побледнел явственно и на шаг отступил.
15
Schwerer panzerkampfwagen (нем.) — тяжелая бронированная боевая машина, тяжелый танк.
Мне-то проще было. Во-первых, почти сразу сообразил, чего мехвод делать собрался. Ну а во-вторых, прикинул, на тот случай, если все же ошибся по-крупному и бывший синий ротный нас и впрямь давить собрался: места для разгона всего ничего, тем паче, тут дизель имеет место быть, а не турбина, значит, скорость он толком набрать не успеет. За пушку, подтянуться — и на броню: милое дело. А убегать в чистом поле от панцера… есть более глупые занятия на свете, но немного их.
Подкатил он, как я и ждал, почти вплотную, развернулся лихо, только земля из-под гусениц брызнула, и замер.