Крест на Крест
Шрифт:
В принципе, наш поход шёл штатно, как и планировалось. Вел. Луки и Холм были взяты с ходу. Эти городки со слабыми гарнизонами ничего не смогли противопоставить минированию ворот и последующему штурму. А сами новгородцы затаились, принявшись активно стягивать в свою столицу все боеспособные силы. В пути несколько раз попадались шедшие к Новгороду снаряжённые боярами обозы. Ратьеры их быстро обезоруживали и заворачивали в нашу сторону. Дровни были загружены мороженым мясом, салом, рыбой, мешками с зерном и мукой. От них нам и стало известно, что Александр усилился, одолженной у своего отца Ярослава переяславльской конной
Проснулся от громких криков, которые разрушали благолепие зимних сумерек. В центре лагеря собралась толпа бойцов, более роты и из её эпицентра исходили разбудившие меня крики. Укутавшись в шубу, я вышел на улицу. Приблизиться к месту действа незаметно не удалось, рота быстро построилась, вытянувшись во фрунт, о происходящем доложил сам комбат.
— Государь, разреши доложить? — я кивнул, — комбат–57 Будигостов 19–го Ростиславльского полка.
— Докладывай!
В принципе, всё было понятно — пороли ратника, но интересно за что?
— Вот этот, — Будигостов кивнул в сторону распластанного на бревне бойца, — старший стрелок, точнее уже разжалованный в рядовые, не единожды перекладывал свои служебные обязанности на рядовых стрелков, имел за это выговоры. Во время завтрака был пойман ротным на том, что вылавливал у рядовых своего звена куски мяса из похлёбки!
Я зацепился взглядом за ротного, молодого человека, не старше двадцати лет. Заметив направленный на себя взгляд, он сделал шаг вперёд, выйдя из — за спины комбата, доложил.
— Ротный–163 Березов, мой государь!
— По какой статье Устава, товарищ ротный, ты наказываешь своего бойца?
— По статье «Разгильдяйство», государь! — бодро, и уверенно в своей правоте отрапортовал Березов.
— Таких тварей, — я указал взглядом на распластанного воина, — надо наказывать по всей строгости Устава! В данном случае здесь все признаки состава должностного преступления, описанного в статье «Воровство», с отягчающими обстоятельствами — совершено в военное время, в боевом походе. В соответствии с этой статьёй и наказать!
— Так точно! — козырнул слегка побледневший ротный. Преступник, почуяв неладное, что — то жалобно заблеял, в то время как его начали отвязывать теперь уже бывшие сослуживцы под руководством командира роты. Я, тем временем, обратился к комбату.
— Повесь его на любом удобном дереве в присутствии вверенного тебе батальона. И объясни всем, что будет за воровство у своих боевых товарищей.
— Есть!
— Странно, ты то куда смотрел? Какое нахрен «Разгильдяйство»? — я всё никак не мог успокоиться и заорал на смутившегося комбата, — воровство чистой воды! В следующий раз, за такое вольное толкование Устава получишь выговор, о не полном служебном соответствии, всё ясно?
— Так точно, государь!
— Исполнять!
Вора со связанными сзади руками под одобрительный гул множества голосов вздёрнули на кривоватой берёзе. Предварительно Будигостов объявил батальону о причине казни. Что же, если здесь есть ещё подобные не выявленные случаи, то публично произведённая расправа даст повод некоторым нерадивым служащим задуматься. Дедовщина и превышение служебных полномочий — это последнее, что я хотел бы видеть в моей армии. Совсем уж избежать этих явлений нельзя, но необходимо стремиться
Руса — последний крупный город, отделяемый от Новгорода лишь Ильмень озером, открыл свои ворота сам. В этом городе собралось большинство моих новгородских сторонников, во главе с местным посадником Баженом Ильичом, банкиром новгородского отделения «РостДома» Макаром Климятичем и примкнувшим к ним другим новгородским боярам и купцам. Оставаться далее в Новгороде им, по мере продвижения смоленских ратей на север, становилось опаснее с каждым днём.
Здесь нас догнал вестовой, посланный из Третьего отдельного корпуса. Он передал послание от командующего и в красках описал взятие корпусом Бронислава Торжка.
Этот город на реке Тверце стоял на важнейшем речном пути, соединяющим Новгород с Суздальским княжеством и с обширной Волжской речной системой вообще. Именно через Торжок шли хлебные караваны в Новгород, а это огромные деньги, на которых «сидели» не только новгородцы, но и суздальские князья.
В Торжке было установлено самое настоящее двоевластие. Здесь всем заправляли назначаемый из Новгорода посадник и наместник от суздальского князя с дружиной. Поэтому взятие нами Торжка вполне могло перерасти в военный конфликт со всем Суздальским княжеством. На этот случай я планировал освободившиеся после взятия Новгорода войска перенаправить с Новгородских земель на войну с Залеской Русью, если великий князь всё же не стерпит нанесённой ему публично оплеухи.
Спрашивается, зачем вообще влезать в этот Торжок, если существует риск абсолютно не нужного мне сейчас военного столкновения? Ответ прост. В Новгороде правит князь из рода суздальских Мономашичей и имеются переяславльские, то есть те же самые суздальские войска. Избежать военных действий с ними невозможно. Риск сползания в войну с Суздальским княжеством даже без учёта нашего боестолкновения в Торжке и так велик как никогда. С другой стороны, держаться зубами за Торжок в случае успешного овладения Новгородом для суздальчан теряет особый смысл. Ту же самую хлебную торговлю, в таком случае, можно легко перенаправить на Днепровский речной путь, нивелировав тем самым значение Торжка.
Но это всё лирика. На практике, экономя осадные пушечные снаряды, третьему корпусу удалось спалить воротную башню и ворваться в город, ввязавшись в кровопролитные уличные бои с суздальским гарнизоном. На стороне наших войск был не только численный перевес, но и полевая артиллерия, быстро зачищавшая от баррикад улицы и подавляющая все очаги сопротивления.
Новоторы (так себя именовали жители Торжка), не без усилий с нашей стороны, были разбиты вместе со своими суздальскими союзниками в пух и прах. На второй день, по завершении уличных боёв, новоторы были вынуждены всем городом присягнуть смоленскому государю. Вече в городе было разогнано и введён прямой запрет на его созыв. В покорённом городе остался 24–й Борисовский полк, а остальной корпус, согласно плану военной кампании, двинулся вдоль границ Суздальского княжества, нацелившись на город Бежичи.