Крест. Иван II Красный. Том 2
Шрифт:
По вислому переходу поднялись к нему братья.
— Томишься в ожидании? — весело спросил Иван.
— Томлюсь, томлюсь, а кого Бог даст мне — не ведаю.
— А ну как окажется она невидная да хромоногая? — озаботился Андрей, которого тоже сосватали за глаза и который пережил подобное беспокойство, а теперь знал, что его Мария Ивановна и при голубых очах, и с походкой лебединой.
— Пусть будет хоть одноглаза и колченога, лишь бы она мне сына родила, — буркнул Семён, покосился настороженно на Ивана, повторил с вызовом: — Да, сына! А лучше двоих или троих. Как судишь, Ваня?
Оба сразу вспомнили свою звенигородскую сшибку, неожиданную и ничем не кончившуюся.
— Сужу так, как и в предбаннике тогда судил. Не хочешь ты, чтобы после тебя великое княжение мне или Андрюхе досталось. Оттого презрел пристойность и обычай, торопишься жениться и сына-наследника заиметь. Не так ли, братец? — Взгляд Ивана был добрым, приветливым — понимал и разделял он настроение брата.
Семён вскинул голову, тряхнул густыми ещё, не посеченными, цвета тёмной меди кудрями.
— Дело и замыслы отца, Ваня, может и должен воплотить его сын, и только сын, — не дядя, не племянник и даже не брат.
— Отчего же не брат?
— Повторяю: не дядя, не племянник и не брат. Это понял очень хорошо батюшка наш покойный, царство ему небесное и вечная память. Понимаете ли вы, кто был для Русской земли отец наш? Нет, вижу, не понимаете. Вы читаете толстую книгу «Александрия» [2] , а вдомёк ли вам, что, может, когда-нибудь и об отце нашем напишут такую же? А может, и ещё толще. Александр Великий много земель под свою руку собрал, а умер, и вся его держава рассыпалась. Московское же наше княжество и после смерти батюшки растёт и крепнет. Отчего, вы думаете? Оттого, что у Александра Македонского сын поздно родился, после его смерти некому было дело передать.
2
...вы читаете толстую книгу «Александрия»... — «Александрия» — древний роман о жизни и подвигах Александра Македонского. Был создан в III — II вв. до н.э. на основе легенд и преданий о великом полководце. Легенда называла автором книги историка Каллисфена, который якобы сопровождал Александра в походе против царя Дария III, но это не соответствует действительности, так что неизвестного автора книги впоследствии стали называть Псевдокаллисфен. Переделки и переложения романа были широко распространены в средние века в Европе и на Востоке. В XII —XIII вв. книга была переведена и на Руси, войдя в состав древнерусского хронологического свода — «Летописца Еллинского и Римского».
— А что же братья его? Иль не смогли удержать им добытые царства? — Иван сузил длинные, медового цвета глаза.
— Что спрашиваешь? Лучше меня должен знать. Брат его Арридей тупоумным оказался, был бы таким, как Александр, глядишь, по-другому бы история мира пошла...
— Значит, всё-таки не в степени родства дело, а в том, тупоумный наследник или нет? — настаивал Иван.
Семён помолчал в раздумье:
— В том дело, сколь претерпела земля наша из-за того, что после кончины князя родня, ближняя и дальняя, начинала разбираться по лествичному праву — кто
— Так ведь и сын твой не стерпит?
— Ежели мы узаконим такой порядок, какой отец наш установил, от отца — к сыну, то ему обязаны будут подчиняться все, хотя бы и хан Орды.
— Если бы да кабы... Станет тебя хан слушать! — возразил Андрей насмешливо.
Но Семён Иванович остался невозмутим. Знать, давно и крепко продумал то, что говорил:
— И то ещё в ум возьмите. Сын будет делать так, как отец делал, и всех вельмож, воевод, думных бояр сохранит. А приедет откуда-нибудь в стольный город некий дядя, свои порядки и своих людей привезёт, снова недовольство и смута. Опять же переезд, смена места.
— Если что, ни мне, ни Ивану не станет труда перебраться из удела в Москву, — упорствовал Андрей.
— Вам — да, а если будет, к слову, дядя Константин Михайлович? Хоть тверской, хоть Суздальский? Или ещё какой дядя из другого княжества?
— И они не замешкаются и не надсадятся, — вставил Иван.
Семён Иванович озадаченно посмотрел на одного брата, на второго:
— Ну братовья у меня!.. Молвлю вам не в укор — в поучение, а вы, как два пустых ведра на коромысле, бренчите, понять не хотите. Вот хоть ты, Андрюха, представь себе. Стал ты великим князем — все заботы твои! Отчину против врагов оборонить да как её богаче соделать. И хоть ты и великий князь, а смертен, как черносошный холоп, и знаешь, что всё накопленное тобой и соделанное кому-то другому достанется. Для кого ты больше будешь радеть — для сына родного или же для дяди? A-а, что молчите?
— Вестимо, для сына, — сказал Андрей, соглашаясь.
Но у Ивана, видно, оставались сомнения, он вышел как бы невзначай на гульбище, прикрыл козырьком ладони глаза от слепящего низкого солнца, всматриваясь в даль, стоял прямой и отчуждённый. Пламень заката обтекал его широкие плечи, золотил светлые кудри, жемчужная серьга покачивалась в ухе.
— Обижаешься на нас, Ваня? — робко молвил Андрей, не переносивший огорчения брата.
Тот не оборачиваясь повёл плечом, сказал глухо:
— Обижаюсь? Пошто?..
— Да разговор-то наш — одно умодвижение, и не боле, — вставил Семён.
— Мне всё равно, — повторил Иван. — Никак скачет кто-то, столб пыли так и вьётся.
— Где? — вскрикнули в один голос Семён с Андреем.
— В Занеглименье.
— Мой скоровесгник, должно! — Семён Иванович спешно затопотал вниз по ступенькам вислой наружной лестницы.
В Кремле поднялась суматоха:
— Едут! Едут! Едут!
5
Батюшка Акинф и дьякон Акиндин вышли с образами Спаса и Богородицы встречать невесту и её родителей. Поскольку у жениха родителей не было, вместо них вышли с хлебом-солью братья. Всё было предусмотрено, всё чин чином. Семён Иванович чуть в стороне восседал на высоком коне — он ведь не просто жених, но князь, к тому же великий, ему пешим невместно.
Конь был редкой соловой масти. На нём шитая золотом белоснежная попона, наборная уздечка с серебром и с алмазным налобником. Под стать и всадник наряжен — богато да празднично.