Крест
Шрифт:
– Присоединяйся, – Махотин весело посмотрел на жену. Ее кислая физиономия отчего-то привела его в восторг.
– Я же сказала – не хочу. Боря, мне нужно в город. Я кое – что забыла, а здесь не купишь.
– Это что же такое, что нельзя купить в сельмаге?
– Пап, ну что ты какой недогадливый!
– А! – дошло до Махотина, – Тогда поехали. Только я не знаю, когда освобожусь. Я обещал с утра к участковому зайти.
– А я с тобой? – Алена с надеждой посмотрела на отца.
– Со мной. Я тебя к Елене заброшу. Познакомишься с Саньком.
– Ему сколько лет?
– Десять, наверное.
– Пап, ну зачем мне знакомиться с таким мальком! Что я с ним делать буду?
– Он тебя с другими познакомит. У Нюши,
Алена быстро натянула тонкую кофточку поверх топа.
– А посуду вы мне оставляете? – Лиза жестом обвела разгром на столе.
– А что, для тебя это проблема? – Махотин насмешливо посмотрел на жену. Лиза отвернулась. «А любовь, как сон – стороной прошла» – надрывалось радио в комнате Алены.
«Точно, у него прошла. Или и не было никогда?» – Лизе хотелось плакать.
Алена с отцом уехали. Лиза собрала грязную посуду в раковину, смахнула тряпкой крошки со стола и достала из сумочки пачку сигарет. Она курила только тогда, когда Махотина не было рядом. По радио уже пели какую-то попсовую песенку.
– Хозяева, тук – тук!
Лиза резко затушила сигарету.
– Дядя Вова, ты? – она бросилась Кучеренко на шею и расплакалась.
– Эй, Облиза! Что это тут у нас? – он назвал ее детским прозвищем, растерявшись от бурных эмоций взрослой уже женщины.
Лиза опомнилась. Села, достала из пачки еще одну сигарету.
– Что случилось, Лизок?
– Ничего. Не могу больше. Тебя мне сам Бог послал. Я с тобой в город уеду.
– Совсем?
– Да.
– А Бориска отпустит?
– Кто его спрашивать будет? Да он и не заметит! А ты зачем приехал?
– Навестить. Папка беспокоится, Лизок. Сам-то он твоего муженька не очень жалует, знаешь! Вот и прислал меня. А чего вдруг твой Бориска вас в деревню загнал?
– Дурь в башку ударила. Захотелось власть свою показать, вот, мол, я какой, сказал – и все быстро простроились и – вперед, с песней! Только я думаю, еще есть одна причина.
– Какая?
– Кротовка рядом, да, дядя Вова? Ты же был там?
– Ну, да…
– По-моему, ему вдруг вспомнилось что-то. Да еще письмо это идиотское!
– Какое письмо? – насторожился Кучеренко.
– Да ему в офис прямо перед отъездом принесли конверт с запиской, – Лиза прикурила третью сигарету.
– Что в записке?
– ОНА ЖИВА.
– И все?
– Все. Странно одно – конверт старый. Вот, посмотри, – Лиза залезла в карман куртки мужа и, достав оттуда письмо, протянула его Кучеренко. Тот невольно вздрогнул: конверт был копией того, что получил Крестовский. «Не нравится мне все это! Одно ясно, Бориска ни при чем, хотя…», – он внимательно осмотрел конверт. Штемпеля на нем не было.
– И что он думает по этому поводу?
– Сейчас ничего. Мы приехали, а тут детектив какой-то! Парень пропал, вторые сутки его ищут. И Борис с ними.
– Но как-то он отреагировал на эту записку?
– Он считает, что тот, кто писал или послал, хочет, чтобы он занялся поисками настоящих убийц его жены. И он, по-моему, решил этим и заняться.
– Да, неисповедимы пути господни, – изобразил постную мину на лице Кучеренко.
– Так мы едем, дядя Вова?
– Собирайся, Лизок. Не хочешь здесь оставаться – уезжай!
– Я сейчас, – Лиза торопливо покидала свои вещи в сумку и нацарапала карандашом на каком-то листке: «Я уехала в город. Насовсем».
– Поехали, быстрее, а то он может вернуться.
Облако пыли поднялось от колес приземистой иномарки Кучеренко.
– Разъездились тут! – проворчала Ниловна, когда большая черная машина на большой скорости проехала мимо ее дома.
Глава 27
Он расслабился. Он всегда был спокоен в машине, куда бы ни ехал. Полностью доверившись водителю, он иной раз даже засыпал. По молодости он любил сидеть за рулем сам. Нет, он никогда
Сейчас он ехал к человеку, от визита к которому отказаться не имел права. Отец Дронова, так несправедливо убиенного Севкой, что уж тут таить, доживал век в коттедже на берегу Волги в соседней области. Каждый год он ездил к нему в день его рождения. С подарками. Даже последние три года, когда старик уже никого не узнавал, он не мог не навестить его. Тот радовался пустячным безделушкам, как ребенок, спрашивал «ты кто ж такой будешь?», улыбался абсолютно счастливой улыбкой и засыпал. Крестовский, посидев за накрытым столом с теми, кто тоже не мог не приехать, ходил потом на Волгу, плавал до посинения и долго еще лежал на пляжном полотенце, как он потом говорил, «грея старые кости». Вечером, в отличном настроении, возвращался домой. Кучеренко с ним поехал только один раз. Для того, чтобы посмотреть на отца Дронова в памперсах. У него к этому семейству были свои счеты. Он привез в подарок старику ночной горшок с крышкой, но был разочарован его реакцией: подарок был со значением, а тот принял его все так же восторженно, как и другие презенты. Больше Кучеренко с ним не ездил.
Крестовский посмотрел за окно. Ехали по трассе вдоль полей. Местность показалась ему незнакомой.
– Леша, где это мы? – спросил он водителя.
– Это новая дорога, Евгений Миронович. Теперь вдоль Кротовки трасса проходит. Одно удовольствие ехать.
«Кротовка!» – Крестовский поморщился. Опять напоминание. Мнительный он стал, прав Вовка. Складывает совсем нескладные вещи. Записка, деревня, зятек возле того. Ну и что? Крестовский чертыхнулся. К старости эти все напасти, к старости. Как ни бегай, а к семидесяти подбираемся! Кучеренко все по бабам бегает, все больше по молоденьким, чтобы от дряхлости сбежать, а он, Крестовский по тренажерным залам. Тело-то у него, не хвалясь, покрепче, чем у зятя. Тот рядом с ним – квашня квашней. Бальзам на душу, конечно, но возраст-то обратно не отсчитаешь! И Ларка ему это лишний раз напомнила.
Он ее заметил, когда она еще в школу не ходила. Вертелась вроде под ногами малышка, с куклами играла. Он и дарил ей кукол. Немецких, хлопающих глазками. Ларка и сама на них была похожа. Крестовский не помнил, шесть или семь лет ей отмечали, а он посмотрел на девчушку и обомлел: маленькая женщина. Кокетливая, красивая, с умненькими глазками. На следующий год он подарил ей золотые сережки в ушки. И потом дарил ей только украшения. Все более дорогие год от года. Наблюдать, как растет это чудо, было в удовольствием. Его родная внучка Алена интересовала его меньше. Она была хорошенькой, но и только. А Ларка! Он гордился ею, видя, как мужики столбенеют при виде ее темных распахнутых глаз. Не глупо вытаращенных, как у большинства красавиц, а словно затягивающих в свою глубину. В ней не было изъянов. Бог щедро одарил ее всем: умом, красотой и почти мужской волей. Она могла добиться всего, чего хотела. Она притягивала и отталкивала, оставляя надежду. Крестовский не раз наблюдал, как она одним взглядом останавливала даже грешные мысли и мужик, открыв рот для слишком откровенного комплимента, терялся и замирал, не смея его произнести. Он не заметил, как его перестали интересовать другие женщины. Однажды, когда Кучеренко начал крутиться возле очередной его пассии, он испытал что-то вроде облегчения: вот и славно, баба с возу… Но он никогда не думал о сексе с ней, с Ларисой. Ни разу. Божество не трахают! Ему достаточно было видеть ее раз в месяц, что и происходило. То, что она дочь Махотина, то, что ее не любит Лиза, его не волновало. Мелочь! Лиза уже давно оставила упреки в том, что он балует Ларку больше, чем родную внучку. Ей и в голову не могло прийти, что он балует не ребенка, а красивую женщину. И ему это доставляет огромное удовольствие.