Креститель
Шрифт:
На небе и вправду появилась розовая полоса, свидетельствуя о скором появлении на небе дневного светила. Луна заметно побледнела, звезды исчезали одна за другой.
— Выспались, называется. — Ведун поднял саблю, отер о попону, спрятал в ножны. Наскоро осмотрел лошадей. Всё оказалось не так плохо: следы укусов, конечно, есть, но раны не рваные, мясо на месте. Заживет. Середин обернулся к телегам: — Вставайте, люди добрые, миновало.
Из-за телег выпрямились несколько холопов, обе девушки вылезли снизу, из-под повозок.
— Целы?
— Феодула
— Остальные на месте?
— Ну… — Холоп огляделся. — Садко! Вавила! Вы где? Садко и Вавилы еще нет, ведун.
— Меня не хороните, — послышался сонный голос откуда-то снизу. — Я здесь… — Меж колес зашевелился кусок рогожи, появилось кривоглазое бородатое лицо. — Шо, сбираемся ужо?
— Лошадей ловите, — вздохнул Олег. — Вон, в пене все.
Как выяснилось, из семи хозяйских коней холопы сберегли только трех, да и у тех спины были изодраны до мяса и кровь капала с живота, словно молоко из переполненного вымени. Выругавшись, ведун приказа запрячь в телеги своих — его и Радула — скакунов. На могучего боевого боярского коня навьючили сумы обоих спутников.
Богатырь между тем угрюмо стоял в сторонке. Середин за него особо не беспокоился — кольчугу даже анчуткам не порвать, так что ран киевский воин получить не мог. Однако молчание боевого товарища всё же начало его беспокоить.
— Не бери в голову, — повернул Олег к нему. — Со всяким промашки бывают. Просто запомни на будущее.
— Он меня дразнил… Жесты делал неприличные.
— Для того и дразнил, чтобы ты сорвался. Есть простое правило, Радул, с помощью которого следует бороться с врагами. Никогда не делай того, чего хочет от тебя противник. Коли дразнит не поддавайся. Просит перемирия — бей по голове. Тебя хоть не поцарапали?
— Нет.
— Ну, так поехали.
— Давайте назад повернем, бояре? — подошла Пребрана. — Ну её, короткую дорогу. Оправдаюсь как-нибудь перед князем.
— Чего уж теперь, — поморщился Середин. — Пошли так пошли. Чего туда-обратно бегать? Опять же, в круге на любой вязи безопасно. Главное — наговор до рассвета не нарушить.
Сразу после того, как холопы запрягли лошадей, обоз тронулся дальше. Есть никто из путников не хотел. Забирать с собой, так уж вышло, было некого, тризну править — не над кем. Так получилось, что не унесут жаворонки души умерших, не пройти им Калиновым мостом, не попасть в счастливые земли. Останутся навеки здесь, неупокоенпые. А учуют темной ночью запах живой плоти — вылезут из ледяных омутов крови горячей попить…
Колеса мягко шуршали по гати, лишь изредка проваливаясь в подшившие выбоины, ноги отмеряли долгие пешие версты. К полудню икры начали ощутимо болеть, и Середин понял, что совершенно отвык ходить пешком. Богатырь тоже оказался
— Глянь, а это кто? — указал богатырь вправо от дороги. Там, возле колодезного сруба на небольшой возвышенности, стоял человек в черном балахоне и глубокими глотками пил из ковша прозрачную воду. — Вроде, не было только что никого?
— Мир вам, добрые люди. — Человек повернул к ним красное лицо с отвисшими щеками. — Не желаете водички колодезной испить с дороги?
— Мы бы и попили, мил человек, — отозвался боярин, — да как к тебе на остров попасть?
— Так вон, тропинка идет… — указал тот на серую ленту, бегущую среди мха.
— Не пей, козленочком станешь, — тихо сообщил богатырю Олег, поймав его за руку.
— Это как? — не понял Радул.
— Да где тропинка-то твоя? — громко переспросил ведун.
— Вон, у ног твоих начинается!
— Да где, не вижу?
— Экий ты… — Человек двинулся ему навстречу. — Вот же она, натоптана.
Олег ощутил, как по мере приближения странного прохожего крест всё больше наливается огнем, и окончательно уверился в своих подозрениях:
— Где, не вижу?
— Вот… — почти рядом с гатью остановился тот.
С посвистом вылетела из ножен сабля, коротко блеснула на солнце и прорубила человека поперек от правого плеча к нижнему левому ребру.
— Ты обезумел, ведун! — метнулся к нему богатырь. — Что творишь?!
— Это ты обезумел, боярин. Какие колодцы на болоте? — Середин опустился на колено, поболтал саблей в том месте, где только что стоял незнакомец. — Видишь? Нет тут тропы. Болотник в омут тебя заманивал.
Верхний обрубок открыл глаза, синие губы забормотали:
— Не жить вам, не жить вам, не жить… — Руки болотника зашевелились, обрубок перевернулся на грудь и споро забрался под гать. Нижняя его часть плавно погрузилась в болото. Колодец же растаял в воздухе, как и не было.
— Благодарствую, ведун, — смущенно почесал в затылке боярин. — Спас ты меня, получается.
— Сегодня я, завтра ты, — отмахнулся Середин — Не будем считаться. А вообще, на болоте ухо нужно держать востро и глазам не очень верить. Тут яма бездонная полянкой легко может прикинуться, поплавок верткий — надежной кочкой, а нежить голодная — другом верным. Посему сперва думай, разумом всё оценивай, а уж потом в незнакомое место сворачивай.
— Хитро… — вздохнул боярин. — Но попробую.
Случай представился через пару часов — путники услышали истошные вопли, увидели бьющегося в воде, в нескольких саженях от дороги, мальца с испуганными глазами. Слабеющими руками ребенок цеплялся за мох, тянул его к себе — но вместо того, чтобы вылезать, только вырывал рядом черную торфяную яму.