Крестный отец (перевод М.Кан)
Шрифт:
На том они и поладили. Назавтра Клеменца поговорил с Фануччи и убедился, что Вито их не обманул. После этого он зашел к Вито домой и отдал ему двести долларов.
― Фануччи заявил, что три сотни ― его последнее слово, ― сказал он, с любопытством вглядываясь в лицо приятеля, ― каким образом ты рассчитываешь всучить ему меньше?
Вито резонно заметил:
― Это уж не твоя забота. Твое дело ― запомнить, что я тебе оказал услугу.
Позже зашел Тессио. Тессио был более скрытен, чем Клеменца, более сметлив и хитер, хотя уступал Клеменце в силе характера. Этот чуял неладное ― чуял какой-то
― С этим гадом из «Черной руки» держи ухо востро, ― предупредил он Вито, ― он коварный, как бес. Хочешь, я приду, когда ты будешь отдавать ему деньги, ― стану свидетелем?
Вито Корлеоне покачал головой. Он даже не счел нужным отвечать, сказал только:
― Передай Фануччи, он получит деньги сегодня в девять вечера ― здесь, у меня на квартире. Надо угостить его вином, а там слово за слово ― может, и уговорю взять поменьше.
Тессио замотал головой:
― Не надейся! Фануччи, раз уж сказал, не отступится.
― Ничего, ― сказал Вито Корлеоне, ― мы с ним разберемся. ― Со временем это его присловье обрело грозную известность. То было последнее предупреждение ― грохот змеиной гремушки за секунду до смертоносного броска. Когда, уже став доном, он предлагал несогласным сесть и разобраться, те понимали, что это последняя возможность кончить дело без кровопролития и уцелеть.
После ужина Вито Корлеоне велел жене увести детей, Санни и Фредо, на улицу и ни под каким видом не пускать их домой, покамест он не позволит. Пусть она сядет у парадной двери и сторожит. У него есть кой-какие дела с Фануччи, не терпящие помех. Увидев ее испуганное лицо, он с усилием подавил гнев.
― Ты, может быть, полагаешь, что за дурня вышла замуж? ― спросил он ровным голосом.
Она не ответила. Не ответила из страха ― уже не перед Фануччи, а перед мужем. У нее на глазах с ним час от часу совершалось превращение; перед ней стоял чужой человек, от которого исходила темная, зловещая сила. Он и раньше был замкнут, немногословен, но при этом неизменно добр, неизменно уравновешен и рассудителен ― большая редкость для сицилийца, особенно молодого. Сейчас, готовясь ответить на зов судьбы, он сбрасывал с себя личину безответного, незаметного тихони, расставался с защитной окраской ― вот что видела его жена. Он поздно начинал, ему уже сравнялось двадцать пять лет; зато и начинать ему досталось ― с барабанным боем.
Вито Корлеоне задумал убить Фануччи. И ― положить себе в карман семьсот долларов. Те триста, которые должен был бы уплатить вымогателю из «Черной руки» он сам, и плюс по двести от Тессио и от Клеменцы. Если не убивать, придется выложить Фануччи семьсот наличными. В его глазах живой Фануччи семи сотен долларов не стоил. Он бы не отдал семьсот долларов, если б понадобилось спасти Фануччи жизнь. Не заплатил бы этих денег врачу за операцию, без которой Фануччи не выжил бы. Он был ничем не обязан Фануччи, не состоял с ним в кровном родстве, не питал к нему приязни. Отчего же тогда он должен был своими руками отдавать Фануччи семьсот долларов?..
А отсюда с неизбежностью следовало: раз Фануччи желает отобрать у него эти деньги силой, то почему его не убить? Мир, безусловно, обойдется без Фануччи.
Была, конечно, у такого решения и серьезная подоплека. Да, у Фануччи могли и впрямь оказаться грозные заступники, которые будут
И все же он колебался, прежде чем сделать тот первый шаг навстречу своей судьбе. Он даже приготовил семьсот долларов и положил пачку денег в боковой брючный карман, откуда удобно доставать. Однако ― в левый карман. В правый он положил револьвер, полученный от Клеменцы перед налетом на грузовик с шелком...
Фануччи явился без опоздания ― точно в девять вечера. Вито Корлеоне поставил на стол кувшин домашнего вина, которым его тоже снабдил Клеменца.
Фануччи, положив белую шляпу на стол подле кувшина с вином, распустил на шее широкий галстук в ярких цветочках, скрывающих там и сям томатные пятна. По-летнему душные сумерки слабо освещал газовый рожок. В квартире стояла тишина. Но Вито Корлеоне пробирал озноб. Дабы Фануччи не успел усомниться в его добрых намерениях, Вито сразу же протянул ему деньги и зорко следил, как Фануччи их пересчитывает и, вытащив вместительный кожаный бумажник, прячет в него пачку. Потом Фануччи отхлебнул вина и уронил:
― С тебя еще две сотни.
Тяжелое бровастое лицо его было непроницаемо. Вито, по обыкновению хладнокровно, рассудительно, ответил:
― Я малость поиздержался за то время, пока сижу без работы. Если не возражаете, недельки две деньги побудут за мной.
Это был известный и дозволенный маневр. Основную часть денег Фануччи получил ― теперь он потерпит. Не исключено даже, что после настойчивых уговоров он этим ограничится либо немного продлит отсрочку. Фануччи хмыкнул, снова отпил вина и произнес:
― Э, да ты малый не промах! Как это я тебя не приметил раньше? Больно ты тихий и оттого много теряешь. Я мог бы работенку подобрать для тебя, и притом очень выгодную.
Вито Корлеоне вежливо наклонил голову, показывая, что слушает с интересом, и подлил Фануччи темно-красного вина из кувшина. Но Фануччи раздумал продолжать ― он поднялся со стула и подал Вито руку на прощанье.
― Ну, бывай, молодой юноша, ― сказал он. ― Сердца на меня не держи, ладно? Если я для чего понадоблюсь, дашь мне знать. Ты себе нынче сослужил добрую службу.
Вито дал Фануччи время спуститься по лестнице и выйти из подъезда. На улице было полно народу ― десятки свидетелей подтвердят, что он выходил из этого дома невредимым. Вито выглянул из окна. Фануччи сворачивал в сторону Одиннадцатой авеню ― значит, зайдет домой убрать в надежное место добычу. Возможно ― убрать и оружие. Вито Корлеоне вышел из квартиры, взбежал вверх по лестнице и вылез на крышу.
По кровлям, образующим квадрат, он перебрался на противоположную сторону квартала, спустился по пожарной лестнице пустующего складского помещения и очутился на заднем дворе. Отворил пинком дверь черного хода и насквозь, через парадное, вышел на улицу. На другой стороне улицы стоял дом Фануччи.