Крестный отец
Шрифт:
Осторожным и легким движением он чуть слышно коснулся указательным пальцем впадинки между бедрами Шерон. Это был давно отработанный прием. Иные партнерши даже не замечали его, во всяком случае, не воспринимали как первый шаг к обладанию. Другие не знали, как реагировать, тем более, что в тот же миг Джонни одарял их долгим и страстным поцелуем. Третьи, наоборот, воспринимали как долгожданный сигнал и немедленно изъявляли готовность. В юности, пока Джонни еще не был знаменит и всеми признан, находились девчонки, которые отвешивали ему за это пощечину. Словом, ощущения всегда оставались достаточно острыми и прием срабатывал безотказно.
Но не с Шерон. Она спокойно приняла и прикосновение, Джонни,
Джонни тоже взял свой бокал и затянулся сигаретой. Она сказала мягко:
— Не подумай, что ты не нравишься мне, Джонни. Ты даже симпатичнее, чем я думала. И не настолько я недотрога. Просто мне нужно, чтобы меня зацепило всерьез, понимаешь? Чтобы голову потерять.
Джонни усмехнулся. Она все еще нравилась ему:
— А от меня ты не теряешь голову?
Шерон несколько засмущалась:
— Видишь ли, ты стал великим певцом, когда я еще под стол пешком ходила. Другое поколение, вот в чем дело. Я не кокетничаю, правда. Если бы меня позвал кто-то из нынешних кумиров, я бы, наверное, не засомневалась.
Это понравилось ему уже куда меньше.
Девчонка действительно хороша собой и не глупа. Воспользоваться его связями в мире кино она, по всему видно, тоже не планирует. Возможно, и впрямь неплохая и прямодушная девчонка. Но с червоточинкой, теперь он понимал это. Такие тоже попадались ему иногда: те, что шли на свидание, заранее решив, что в постель не лягут, зато потом смогут радостно сообщить всем друзьям и подругам, как отказала самому великому Джонни Фонтейну. Раньше он в таких случаях просто готов был грызть локти. Теперь, став постарше, понимал все, как есть, и больше не злился. Но подобные девушки не вызывали у него теплых чувств, и Шерон теперь тоже. А жаль, ведь сначала она ему очень понравилась.
Не испытывая более никакого влечения к ней, Джонни вздохнул свободнее. Он выпил еще бренди. Шерон, глядя на Тихий океан за большим окном, сказала:
— Надеюсь, ты не обиделся, Джонни? Наверное, я веду себя не по правилам. Здесь, в Голливуде, принято относиться к таким вещам вроде как к поцелую на прощание. Но я еще не пообтерлась тут.
Букет чувств Джонни Фонтейна трудно передать двумя словами, но главным все-таки было облегчение. Ему сегодня не придется изображать выдающегося любовника, соответствуя экранному образу. А потом не надо будет выслушивать пространные излияния насчет вспыхнувшей в женской груди страсти с неизменным оттенком киномонологов. Пожалуй, лишиться неприятностей не менее приятно, чем получить все в наборе — приложением к женским прелестям.
Они еще посидели немножко, допили бренди, обменялись ничего не значащими поцелуями. Когда Шерон собралась уходить, Джонни ласково потрепал ее по щеке, собственноручно поправил на ней платье, одернув подол над круглыми и золотистыми, как яблоки, коленями девушки.
— Я не в обиде, — сказал он. — Иногда приятно побывать на старомодном рандеву. — Помолчав, он вежливо добавил: — Может, как-нибудь еще отобедаем вместе?
Она продолжала держаться с ним в открытую:
— Тебе это надо, Джонни? Стоит ли тратить время зря и только разочаровываться? Благодарю за приятный вечер, — добавила она с лукавой манерностью. — Когда-нибудь я буду рассказывать своим детям, что обедала со знаменитым Джонни Фонтейном у него дома.
Он улыбнулся ей в тон:
— А также о том, что Джонни Фонтейн домогался вас, но вы остались неприступны.
Оба рассмеялись.
Джонни воспользовался возможностью взять реванш.
— Если угодно, могу выдать в том расписку, — сказал он.
Она помотала головой.
— Нет,
Он несколько переборщил — получилось довольно хлестко, Лицо девушки угасло, будто он сделал ей больно в разгар праздника. Она сразу же поняла, что он откровенно подчеркивает радость ее маленькой победы. Собственно, ее не очень-то домогались. Может, она сама была не столь уж соблазнительна для мужчины уровня Джонни Фонтейна, не так привлекательна, чтобы к ней воспылали страстью. И теперь, если ей захочется рассказать историю о том, как она отказала великому Джонни Фонтейну, надо будет по-честному добавлять, пусть даже с усмешкой: «Правда, он не был настойчив».
— Ну, вдруг когда-нибудь все-таки захочешь еще раз встретиться со мной. Позвони, ладно? Мне ведь совсем не обязательно укладывать в постель всех своих знакомых.
— Ладно, — сказала она, уходя.
Джонни остался в доме один. Предстоял долгий пустой вечер. Конечно, можно было воспользоваться услугами «мясокомбината», как выражался циничный Уолес по адресу неприкаянных и жаждущих полезных знакомств юных «звездочек», стайками ходивших за ним по пятам. Но настроение у Джонни было элегическое. Хотелось нормального человеческого общения. Подумав, он позвонил своей первой жене, Вирджинии. Теперь, когда работа над фильмом закончена, у него появилась масса свободного времени для малышек. Да и о самой Вирджинии он несколько беспокоился. Будучи неопытной и не знающей обычаев голливудских джунглей, она легко могла стать добычей праздного шакала, для которого сама возможность похвалиться перед прочими, что он прибрал к рукам жену Джонни Фонтейна, является достаточной приманкой. Пока, насколько это было известно, похвастаться подобным не мог никто. «Зато кто угодно мог с полным основанием рассказывать о Марго», — невесело подумал Джонни, набирая номер.
Он сразу узнал голос Вирджинии, да это и понятно. Он знал его с тех пор, когда им обоим было по десять лет и они вместе учились в четвертом «Б» классе.
— Привет, Джинни, — сказал он. — Чем ты занята сегодня? Ничего, если я подъеду?
— Приезжай, — ответила она. — Только девочки уже спят, мне не хотелось бы их будить.
— И не буди, — согласился он. — Мне как раз нужно поговорить с тобой.
Ее голос осекся в трубке. Помолчав, она спросила сдержанно, стараясь не проявлять излишнего беспокойства:
— Что нибудь серьезное? У тебя неприятности?
— Да нет, — успокоил ее Джонни. — Наоборот. Сегодня закончилась работа над картиной, вот мне и захотелось повидаться и поговорить с тобой. И на дочек с удовольствием взгляну, если ты решишь, что это их не разбудит.
— Приезжай, — сказала она. — Я рада, что тебе повезло с этой ролью, ты ведь мечтал о ней.
— Спасибо, — отозвался Джонни растроганно. — Так через полчасика я буду.
Подъехав к своему бывшему дому на Беверли-Хиллз, он некоторое время неподвижно посидел в машине, раздумывая. Крестный отец говорил ему как-то, что жизнь надо строить так, как считаешь нужным. Прекрасный совет, особенно, если знаешь, что тебе нужно. А что нужно ему?
Бывшая жена встретила его у дверей. Она всегда была маленькой, хорошенькой, типичной итальяночкой — девочка, воспитанная по патриархальным законам, за порядочность которой в браке можно поручиться, не задумываясь. Супружеская верность для Джонни всегда имела значение. Так не повернуть ли все вспять? — спросил он себя, и тут же ответил: нет. К жене его больше не влекло, она не дала бы ему радости, слишком давно и хорошо они знают друг друга. Да ей и самой никогда не удалось бы полностью простить его. Хорошо уж и то, что вражды между ними теперь не было.