Крестный папа
Шрифт:
Окна дома не светились, значит, прислуга уже легла. Семьи у него не было. По молодости некогда было — судимость за судимостью, потом деньги начал делать, начав буквально с рубля, а теперь уже вроде и ни к чему. Девок полно кругом, только свистни. Работа домашняя исправно ведется, кухарка с горничной деньги старательно отрабатывают. А семья — это лишний геморрой к старости…
Серафим открыл входную дверь и, нашарив выключатель, включил свет в огромном холле. Чисто, прохладно и пусто.
— Танька! — зычно гаркнул он. — Иди сюда!
Татьяна,
Думая, что сейчас как раз тот самый момент, она наскоро пригладила волосы, выбившиеся из длинной толстой косы, прыснула на потное от долгого спанья тело дезодорантом и, не одеваясь, поспешила на зов.
— Чего голышом притащилась, корова толстопятая? — полоснул взглядом по ее белым телесам хозяин.
— Дык, думала…
— Дык, дык, мандык! — заорал Серафим, раздражаясь непонятно с чего. — Жрать дай чего-нибудь! Звонков не было?
— Были, щщас я. — Необидчивая Татьяна, попривыкшая за время службы ко всяческого рода проявлениям хозяйского гнева, пошустрила на кухню.
Серафим рухнул на кожаный диван и обмяк. Есть он особенно не хотел, просто не терпел такой вот могильной тишины в доме. Пусть хоть эта дура толстомясая задом потрясет, все живая душа. Неожиданно вспомнилась девушка с остановки. Умный твердый взгляд, белая нежная кожа и… эта ее сумка за спиной. Неужели и вправду она ее прятала, или ему показалось?.. Как быстро упорхнула, он не успел и глазом моргнуть. Как это она сказала: «А может, в моем вкусе такие вот наглецы вроде вас…» Неплохо сказано и самоуверенно. Молодец девчонка. Можно было бы навести справки, узнать, кто такая. Раз с утра сидела на остановке, значит, живет где-то поблизости. Район не слишком густо заселен, нашли бы в два счета. Только не до этого сейчас, ох не до этого…
Громыхая всеми четырьмя колесами, Татьяна быстро катила к нему столик, уставленный тарелками. Глупая корова нацепила на голое тело передник, очевидно думая, что выглядит на редкость сексуально.
— Чего там у вас? — сморщился он в сторону тарелок. — Опять зелень одна? Мяса хочу, понятно?! Мяса! На хрен мне эта ваша брокколи?
— Дык полезная, — залепетала Татьяна, нагибаясь и подбирая с пола капусту. О том, какой ракурс представила на обозрение, она и не подумала. — Сами же говорили, что на ночь вам нельзя — печень…
— Ладно, пошла вон, — приказал Серафим, неожиданно почувствовав отвращение к глупой бабе. — Кто звонил?
— Саня Левчик, — отрапортовала
Наконец-то! Первая хорошая новость за весь день. Еще с утра Серафим дал задание пронырливому Сане по возможности обзавестись фотографиями проживающих и не разъехавшихся на лето жильцов, находящихся сейчас под наблюдением домов. Видимо, у него все получилось, раз так экстренно разыскивает его.
Примерно через час Саня ввалился в дом, топая огромными ботинками с тупыми носами.
— Чего так долго? — проворчал Серафим, издергавшийся от нетерпения.
— Прибирали там… — туманно пояснил Саня, заранее зная, что его поймут.
— Сама или как?
— Да нет… Пришлось посодействовать… — Он выразительно указал на оттопыренный карман пиджака.
— Понятно. — Серафим погладил себя по голове, что было у него жестом, означающим удовлетворение. — Так что там у тебя? Говорят, фотки раздобыл?
— Да, — Саня вытащил из второго кармана пиджака стопку сложенных вдвое листков и, расправив их, протянул хозяину. — Поначалу ни в какую. Паспортистки заартачились. Пришлось на ментов выходить. Сделали официальный запрос…
— Как это официальный?
— Ну для них официальный. Этим дурам ведь главное что? Им главное, чтобы бумага была с печатью. Ну мы им ее и организовали. Выборку сделали и откатали на ксероксе. На вот, взгляни. Да, чуть не забыл. С утра обзвон сделали каждому на работу — все на местах. Опоздали трое: девка одна, там ее фотка имеется, и два пацана. Ни к врачам, ни в аптеку никто не обращался.
Серафим перелистывал ксерокопии, бегло просматривая фотографии мужчин и женщин.
Почему, интересно, фотографы, берущиеся делать мини — портрет на документ, считают своим долгом так корежить и обезличивать внешность человека? Никто, конечно, не призывает улыбаться со страницы паспорта или водительских прав, но нормальное-то выражение лица можно сохранить. Так нет же: брови насуплены или сведены к переносице, губы сурово сжаты, крылья носа разве что не трепещут. Ну прямо: «Руссо туристо, облико морале…»
— Так, где тут опоздавшие? — Серафим веером раздвинул листы ксерокопий.
— А, так они у меня отдельно, во внутреннем кармане. — Саня принялся поочередно протягивать ему снимки. — Вот этот ходил к зубному. Я проверил — все точно. Этот — провожал кого-то на вокзал. Пока не установлено. А эта девка… Ты чего?!
Саня Левчик редко чему изумлялся. Спокойствие нрава и умение противостоять жизненным коллизиям вылепили из него достаточно невозмутимую натуру, но сейчас он по-настоящему был удивлен и даже отчасти напуган. А напугал его Серафим. Минуты три равнодушно перелистывавший снимки и чему-то своему то и дело хмыкая, он, взяв в руки последний лист, мгновенно напрягся, затем попеременно сменил окрас лица от мертвецки-бледного до пурпурного.