«Крестоносцы» войны
Шрифт:
Люмис лежал на старинной графской кровати; тяжелый полог отбрасывал зеленоватые тени на его самодовольное лицо. Тут же были Крэбтриз и Лаборд; Крэбтриз сидел в ногах у Люмиса, и вся его поза говорила о том, что лучшей жизни и не придумаешь; всегда угрюмое лицо Лаборда сейчас выражало какое-то дружелюбное ехидство, от которого Иетса чуть не стошнило.
— А мы только что говорили о вас, — прокартавил Крэбтриз. — Мы восхищались вашим уменьем обходиться с солдатами, и я сказал, что это, должно быть, оттого, что вы педагог. Как, по-вашему?
Иетс
— У меня нет никаких выработанных методов.
— Каковы бы ни были ваши методы, — сказал Лаборд, — вы подрываете авторитет всех нас.
— Едва ли вы пришли сюда без определенной цели, — сказал Люмис. — Что вам нужно?
Иетс предпочел бы высказать свою просьбу в отсутствие Лаборда. Он помедлил, но тут же сообразил, что все равно Лаборду немедленно все станет известно.
— Я хочу предложить свои услуги, — сказал он.
— То есть? — спросил Люмис.
— Я пропустил почти всю операцию в Сен-Сюльпис. Я хотел бы взять на себя радиопередачу.
— Что это вам вздумалось? — спросил Крэбтриз.
— Хорошо, — сказал Люмис, — в следующий раз будете назначены.
Притворяется Люмис или в самом деле не понимает, в чем дело? Иетс внимательно посмотрел в лицо капитана, разлегшегося на роскошном ложе. Вид у него был вполне невинный.
— Нет, — сказал Иетс. — Я имею в виду не какое-нибудь задание. Я говорю об операции четвертого июля.
Люмис сел на кровати.
Крэбтриз тронул концом ботинка колено Иетса:
— Потому что журналистка едет, а?
— Я даже не знал, что она собирается ехать, — сказал Иетс, но сердце у него екнуло. — Личные побуждения тут не при чем. Я заинтересован в успехе этой операции. — Он вдруг замолчал. Так ли это? Неужели листовка приобрела значение в его глазах?
— Мы все заинтересованы в успехе, — строго сказал Люмис. — Но все равно, люди уже назначены, приказ заготовлен. Вы опоздали.
— Вам ничего не стоит заменить одно имя другим, — настаивал Иетс. — Я хотел бы взять на себя командование этой операцией.
— Почему, собственно? — спросил Лаборд.
— Да, сэр, — подхватил Люмис, — почему именно этой операцией вам так хочется командовать?
Вопрос закономерный, подумал Иетс. Какая ему, в сущности, забота, убьют Бинга и Толачьяна или нет? И может ли он поручиться, что если командиром будет он, вражеский огонь будет менее смертоносным? Как сказал Уиллоуби, в войне надо считаться с большим риском…
— Хорошо, я вам скажу… — Он поглядел Люмису прямо в лицо. — Потому, что вы, как мне кажется, неудачно подобрали людей.
— Что вы о себе воображаете? — вспыхнул Лаборд.
— Я ничего не хочу сказать про вас лично, Лаборд. Просто у меня такое чувство…
— Чувство! — прервал его Люмис. — Мы не принимаем решений на основании чувств. Мы, как-никак, в армии. Я уже давно замечаю, что вы склонны забывать об этом.
Лучше отступиться, сказал себе Иетс. Но он прочел
Люмис продолжал:
— Мне уже случалось давать наряды на кухню и профессорам и докторам. В армии мы все равны. Дома, в Америке, у меня была небольшая торговля радиоаппаратурой. Может быть, вам это не нравится? Может быть, вам не нравится, что я капитан, а вы лейтенант, и вы считаете, что правильнее было бы наоборот? Так, что ли?
— В таком случае, — сказал Иетс, пропуская мимо ушей демагогический выпад Люмиса, — я вам прямо скажу свое мнение. И не браните меня, вы сами напрашиваетесь.
— Как-нибудь переживем! — засмеялся Крэбтриз. — Не маленькие.
— Мне не нравится, что вы назначили Толачьяна. Он слишком стар, такое задание не по нему.
— Дальше! — сказал Люмис.
— Мне не нравится, что вы назначили Лаборда.
— Неужели? — язвительно спросил Лаборд.
— Дело не в вас лично, Лаборд. Почему вы не хотите понять? Вы прекрасный офицер, очень храбрый и все такое. Но вы неподходящий командир для этой операции. Подумайте, что будет твориться на фронте после этого залпа, а Толачьян…
Люмис сердито кусал губы. Крерар уже делал ему такие намеки, а теперь Иетс открыто предостерегает его. Но если он пойдет на попятный и передаст командование Иетсу, значит, он признает свою вину.
— Боюсь, — сказал Люмис, — что никаких изменений не будет. Толачьян был признан годным для службы в действующей армии. Я думаю, врачи в этом разбираются лучше, чем мы с вами. А назначение лейтенанта Лаборда одобрено майором Уиллоуби и, можно сказать, генералом Фарришем, так как генерал был поставлен в известность об этом. Все.
— Почему вы именно Толачьяна выбрали? — настаивал Иетс.
— Слушайте, Иетс, я никого не выбираю. В моей части каждый по очереди может показать, чего он стоит.
— И вы в том числе! — сказал Крэбтриз.
Какие рожи! Ничем их не проймешь. Иетс теперь знал это; впрочем, он знал это давно. Он был отверженным среди них, — не потому, что Торп в припадке безумия искал у него сочувствия, а потому, что он понемногу становился таким человеком, у которого Торп мог искать сочувствия.
В небольшом грузовике, который двинулся на передний край накануне праздника Четвертого июля, сидело четверо: Карен Уоллес, Бинг, Толачьян и Лаборд. Вел машину Толачьян. Рядом с ним беспокойно ерзал на сиденье Лаборд, еще не переваривший обидные замечания Иетса. Он решил во что бы то ни стало покрыть себя славой в предстоящей операции и уже заранее держался соответственно. Он отдавал краткие, четкие приказания Бингу и Толачьяну, на прощанье крепко и многозначительно пожал руку Люмису, обращался с Карен подчеркнуто вежливо, и по всему было видно, что он решил либо вернуться победителем, либо не возвращаться вовсе.