Крестоносцы. Полная история
Шрифт:
Никто не знал, подоспеет ли помощь из Египта вовремя. У Ифтикара ад-Даулы было четырнадцать собственных баллист, и он рассредоточил их между двумя особенно уязвимыми местами укреплений, что на какое-то время сдержало крестоносцев, не дав им придвинуть свои башни достаточно близко к крепостной стене. Но когда 14 июля в завершение долгого дня ожесточенных боев на город опустилась ночь, стало ясно, что долго Ифтикару не продержаться. На рассвете следующего дня огромная башня с золотым крестом заняла наконец позицию напротив внутренней стены на северо-востоке; на верхнем ее этаже стоял Готфрид Бульонский с арбалетом в руках. (С юга люди Раймунда Тулузского тоже вплотную подошли к стене, но их осадная машина пала жертвой греческого огня.) Верхушка башни Готфрида была опасным местом: настойчивым и отчаянным дождем снарядов гарнизон Иерусалима почти опрокинул шаткую конструкцию. Башня закачалась и чуть было не рухнула, угрожая гибелью всем, кто на ней находился [221] . Камень, пущенный из города, чудом не задел Готфрида и снес голову солдату, стоявшему с ним рядом: «Череп его раскололся, и шея отломилась», — записал Альберт Аахенский [222] .
221
Ralph of Caen, с. 140; Albert of Aachen,
222
Albert of Aachen, с. 424–5.
Если бы башня рухнула, если бы князь упал, город, может, и выстоял бы. Но ни того ни другого не случилось. Камень, пущенный франкской баллистой, убил двух иерусалимских женщин, которые пытались наложить заклятие на вражескую артиллерию, и трех маленьких девочек, стоявших с ними рядом [223] . А наверху внезапный дождь стрел с прикрепленными к ним клочками горящего хлопка расчистил бастионы на время, достаточное, чтобы опустить мост с осадной башни [224] . Первые франкские солдаты во главе с Готфридом хлынули на стены. Вскорости они пробили себе путь на улицы города. Священники в белых одеждах, распевая «Господи, помилуй», бегали с длинными лестницами наперевес, помогая толпившимся у подножия башни солдатам взобраться на опустевшие стены. Но вот засовы отодвинули, и вся мощь армии крестоносцев устремилась внутрь через городские ворота. Многие из них почти четыре года ждали этого момента. Они наводнили город, где в муках умирал Христос во искупление людских грехов, окрыленные, горя желанием мстить всем неверным, подвернувшимся под руку. Визирь аль-Афдал так и не появился. Его люди, брошенные на произвол судьбы, были обречены на погибель.
223
Raymond of Aguilers, с. 126.
224
Там же, с. 127.
Крестоносцы взяли Иерусалим в пятницу 15 июля 1099 года. Резня, продлившаяся несколько дней кряду, стала чуть ли не самым вопиющим злодеянием своего века, крайним проявлением права победивших не миловать побежденных. Это поистине библейского масштаба кровопролитие стоит в одном ряду с такими расправами норманнов над покоренными народами, как опустошение северной Англии Вильгельмом Завоевателем в 1069–1070 годах. Когда крестоносцы ворвались в город, Ифтикар ад-Даула заключил с ними сделку, спасая себя и египтян, уцелевших при обороне Иерусалима. Люди Раймунда Тулузского вывели их наружу и сопроводили в ближайшую крепость Фатимидов — Аскалон. Над оставшимися в городе мусульманами, как писал Ибн-аль-Асир, «мечи франков жестко поработали» {62} [225] . Так как христиан выгнали из города еще до начала осады, каждый горожанин считался теперь законной добычей тысяч ретивых солдат-паломников, которые всю неделю метались от дома к дому, грабя и убивая. Был среди них и Раймунд Ажильский. Потом он писал:
225
Ibn al-Athir, том. I, с. 21.
Одни из сарацин были с разбитыми головами, что являлось для них более легкой смертью; другие, пронзенные стрелами, вынуждены были бросаться с укреплений; третьи долго мучились и погибали, сгорая в пламени. На улицах и площадях города можно было видеть кучи голов, рук и ног. Пешие и конные то и дело натыкались на трупы {63} [226] .
Творившееся в Иерусалиме напоминало и бесчинства Крестьянского крестового похода в Рейнских землях: евреев убивали без числа. Они «собрались в синагоге, но франки сожгли их там заживо» {64} [227] . Тысячи мусульман попытались укрыться на высокой платформе Храмовой горы: они толпились внутри, снаружи и даже на крыше мечети Аль-Акса. Танкред де Готвиль и еще один знатный крестоносец, Гастон де Беарн, в знак защиты предложили им свои знамена, но князья уже ничего не могли поделать с этой оргией насилия. Погибли тысячи тысяч — одни от рук буйствующей толпы, другие — бросаясь вниз с платформы в отчаянной попытке избежать смерти под пытками. Людей топили в цистернах, детей выхватывали из материнских объятий и разбивали им головы о стены и дверные косяки. Многие христианские хронисты увидели в этом массовом истреблении на месте храма Соломона осуществление пророчества Иоанна Богослова. Вторя Иоанну, они писали о крестоносцах, которые передвигались верхом в море крови, доходившей до колен всадников и до уздечек коней [228] . Естественно, крестоносцы не только убивали, но и грабили: и князья, и бедные паломники набивали карманы сокровищами: «Золото и серебро, лошади и мулы, и дома, полные всякого добра». Танкред, выбросив из головы неудачную попытку позаботиться о мусульманском населении, жадно грабил святилища у Купола Скалы (крестоносцы называли это место «Храм Господень»). Его личный телохранитель потратил два дня, срывая со стен «несравнимое количество золота и серебра» — беззастенчивое мародерство, за которое Танкреда позже осуждали [229] . На другом конце города в храме Гроба Господня кое-кто из паломников решил помолиться, хлопая в ладоши, распевая гимны и читая Литургию Воскресения, которую обычно служат на Пасху [230] . И тут же их товарищи отводили душу, убивая людей семьями, «так что ни грудной младенец, будь то мужского или женского пола, ни годовалый ребенок не мог спастись от рук убийц» [231] . Кошмар закончился лишь тогда, когда на улицах скопилось столько тел, что от их зловония дышать было невозможно. Священники распорядились вытащить трупы за стены города и сжечь. «Костры из мертвых тел возвышались, как пирамиды, и никто не знает их числа, кроме самого Бога», — записал автор «Деяний франков» [232] .
226
Raymond of Aguilers, с. 127.
227
Ibn al-Qalanisi, с. 48.
228
См., например, Raymond of Aguilers, с. 127–8 и Gesta Francorum,
229
Albert of Aachen, с. 432–3.
230
John, Simon, ’The «Feast of the Liberation of Jerusalem»: Remembering and Reconstructing the First Crusade in the Holy City, 1099–1187’, в Kedar, Benjamin Z. et al., Crusades, том 3 (Abingdon, 2004), с. 413–4.
231
Albert of Aachen, с. 442–3.
232
Gesta Francorum, с. 92.
Когда выжившие, которым удалось бежать из Иерусалима, добрались до Багдада, до двора Аббасидского халифа-суннита, они поведали историю, «которая вызывала слезы на глазах и болью отдавалась в сердце». На пятничной молитве в мечети новости сообщили верующим, рассказав им об «убийствах мужчин, порабощении женщин и детей и грабеже имущества, обо всех бедах, что обрушились на мусульман в том почитаемом царственном месте» [233] . Ибн аль-Асир и другие историки, описывавшие события, оглядываясь назад, не сомневались в причинах несчастья: «Правители не ладили друг с другом… и поэтому франки завоевали эти земли» [234] .
233
Ibn al-Athir, том I, с. 22.
234
Там же. Это мнение разделяет, например, и испанский путешественник Ибн аль-Араби, см. Drory, Joseph, ’Some Observations During a Visit to Palestine by Ibn al-Arabi of Seville in 1092–1095’, в Kedar et al., Crusades, том 3, с. 120.
А в Иерусалиме торжествующие крестоносцы оценивали свои завоевания в новом, возвышенном свете. «Всемогущий Боже, что за глубокие чувства, что за радость, что за скорбь они ощутили после неслыханных страданий, которых никогда не испытывало никакое другое войско, — страданий, подобных родовым мукам, — когда они, словно новорожденные младенцы, увидали, что достигли радости долгожданного зрелища», — захлебывался от восторга Гвиберт Ножанский [235] . Преуспели ли они в силу политических ошибок противника, благодаря собственным подвигам выносливости или же по воле Господа Всемогущего, никто не мог сказать наверняка. Что бы ни было тому причиной, Иерусалим пал. Задание Урбана II было выполнено. Франки пришли в Святую землю и уходить не собирались.
235
Guibert de Nogent, с. 132.
Глава 9. Дележ добычи
Так всегда поступают варвары…
Незадолго до Рождества 1099 года Боэмунд Антиохийский и Балдуин Эдесский прибыли в Иерусалим, чтобы посетить, наконец, Святой город и тем завершить свое паломничество. Стояла еще одна ненастная зима, и путешествие длиною более 400 километров из северной Сирии в Палестину было отмечено уже знакомой дурной погодой и постоянной нехваткой продовольствия. Фульхерий Шартрский, ехавший вместе с Боэмундом и Балдуином, рисовал безрадостную картину: голод можно было утолить лишь верблюжьим или ослиным мясом и сахарным тростником; «по узким тропкам вдоль дороги рыскали» разбойники-мусульмане, убивавшие и грабившие фуражиров; паломников терзал «страшный холод и частые ливни», а когда появлялось наконец солнце, оно «не успевало высушить промокшую одежду, как еще один дождь принимался изводить [нас] на протяжении четырех или пяти дней» [236] . От сырости и холода солдаты умирали в своих походных шатрах.
236
Fulcher of Chartres, с. 130–1.
Купить провизию и другие нужные товары было не у кого, кроме как у дружественных Фатимидам эмиров Кесарии и Триполи, которые продавали крестоносцам хлеб и зерно по грабительским ценам. А 21 декабря, когда путники добрались до Иерусалима, им пришлось умерить проявления своей благочестивой радости и облегчения, столкнувшись с картинами и запахами, до сих пор свидетельствовавшими о победе, одержанной крестоносцами пятью месяцами ранее. «Что за вонь стояла вокруг стен города… от гниющих тел сарацин, убитых нашими товарищами и лежащих там, где их настигли», — писал Фульхерий [237] . Тошнотворные миазмы вынуждали пилигримов, проезжавших городские ворота, прикрывать рты и затыкать носы.
237
Там же, с. 132.
В Иерусалиме они встретились со старшим братом Балдуина, Готфридом Бульонским, который теперь правил городом. Готфрида провозгласили правителем Иерусалима 22 июля, через восемь дней после штурма. От королевского титула он отказался — решил называться «Защитником Гроба Господня». 1 августа первым латинским патриархом Иерусалима был избран Арнульф де Роол. Почти сразу же Готфриду пришлось во главе войска выступить из Иерусалима и отправиться к Аскалону, цитадели Фатимидов, расположенной в 70 километрах, на побережье Средиземного моря. Там визирь аль-Афдал с запозданием собирал армию, намереваясь взять Иерусалим штурмом и выгнать из города дерзких иноверцев.
Но крестоносцы каким-то чудом снова победили: 12 августа в жестоком бою у стен Аскалона они разгромили огромную армию Фатимидов. Аль-Афдал бежал, а его меч — великолепное оружие стоимостью в шестьдесят безантов — достался крестоносцам [238] . «Битва была ужасной. Но бывшая с нами сила Божья… неодолима», — писал автор «Деяний франков» [239] . И действительно, череда боевых удач крестоносцев начинала казаться сверхъестественной. Безусловно, в долгом походе франки набрались опыта и обрели закалку, но теперь они разжились еще и новым, необыкновенным, божественным средством профилактики: обломком Животворящего Креста. Местонахождение золотой раки, в которой он хранился, крестоносцы под пытками выведали у православных священников, охранявших Гроб Господень. Крестоносцы верили, что эта реликвия — которая несомненно и очевидно во всем превосходила другой обломок Креста, хранившийся в Константинополе у Алексея Комнина, — будучи доставлена патриархом на поле брани, делает христиан неуязвимыми к ударам неверных. Увы, она не даровала им неуязвимости к интригам друг друга, что и доказал рождественский визит Боэмунда и Балдуина в 1099 году.
238
Gesta Francorum, с. 97.
239
Там же, с. 96.