Крестоносцы

Пилипенко Сергей Викторович

Мать лишали сына, но не совсем, а лишь отдаляли от нее. Но и это было тяжело перенести.

В душе Мария сетовала на свою судьбу, но все же понимала, что этого не миновать, даже если бы она была просто матерью в обычной жизни.

И, порыдав немного, она успокоилась. Женщина поняла, что весь остаток времени ее жизни она проведет возле своего сына, но уже не рядом, как это было до этого.

На этом детство маленького мальчика заканчивалось и начиналась пора взросления, а затем и возмужания.

И

мать это поняла. Она поднялась, вытерла ухе немного обсохшие глаза и сказала:

– Я посвящу свою жизнь тебе, агнец божий, ибо моя жизнь только в тебе самом.

Мария огляделась по сторонам к пошла в первую близлежащую хижину.

Там она нашла все необходимое для хозяйства и занялась наведением порядка. Вынесла мусор, вымела полы, собрала ветхую пыль со стен и небольших окон, а затем разобралась во всем хозяйстве.

Приготовила себе постель, а также подготовила сыну такую же и отнесла в другую хижину, где расположились старцы. Завидев ее, они прервали разговор и молча созерцали на труды и приготовления.

– Хорошо, - сказал один из них, - мы тебя позовем, а сейчас иди и готовь сыну купель. Сначала его надо обмыть, как следует.

– А где я..?
– хотела снова спросить женщина.

– Найдешь все там же, иди, - махнул рукой старик, и женщина удалилась.

Она походила вокруг домов и вскоре нашла то, о чем они говорили.

Это действительно была водяная купель. В глубине был колодец, из которого доставали воду, а из камней, подходящих к самой печи, был сложен небольшой чан, куда можно было влезать и мыться.

Нужно было только подогреть воду и растопить печь, чтобы стало немного теплее, чем Мария и занялась.

Мальчик же, окруженный с обоих сторон стариками, сидел прямо на полу и спокойно слушал их разговоры.

– Ты млад и юн, - говорил один из старцев, которого звали Иосиф, - но ты достойный сын своего народа. Ты превзойдешь всю его боль, окунешь себя в нее и доподлинно поймешь, что ему надо, дабы жить

лучше и достойнее.

Тут уже второй, имя которого было Салеф, говорил другое:

– Ты жалок и низок, как и твой народ. Ты не можешь стать во его главе и уподобатъ себя богу или кем-то еще выше. Что думаешь по всему этому?

Мальчик немного задумался, а потом сказал:

– Думаю, вы правы оба. Только вам, - обратился он к Салефу, - недостает еще чего-то, пока не знаю.

– Хорошо, - покивали головами старики, и Иосиф обратился снова.

– Что ты скажешь, если народ попросит тебя быть их богом. Как поступишь и не осквернишь ли их веру этим?

И следом последовал второй вопрос от Салефа.

– А что ты скажешь, если сила гиенна падет тебе на руки, и ты обложишь ею весь свет людской. Не уподобишься ли

господу своему в своем лице или сможешь противостоять сему заверению? Отвечай.

– Я не могу так быстро, - покачал головой мальчик, - мне надо время подумать.

– Хорошо, думай, - согласились старики и, скрестив на груди руки, начали ждать.

Мальчик поразмыслил и спустя минут десять ответил:

– Скажу вам, Салеф. Вопрос не в том, чтобы сила гиенна оказалась в руках. Важно ею правильно употреблять. А, теперь, отвечу вам, Иосиф. Сила божья не в завете людском, а в понимании жизни нашей. Это и есть удел бога.

– Хорошо, - похвалили оба старика.

– А теперь, ответь вот на что, - обратился к нему Салеф, -Как ты считаешь: кто должен подобать богу, явившемуся на небесах - люд смиренный и простой или люд облаченный волей правления?

– Отвечу, - сказал быстро мальчик, - уподобать и вверять богу должны все, а не будет этого - не спасет землю нашу боле ничего.

– Хорошо, - ответил. Иосиф, - а как распознать люд такой и такой, если он не влачит одежды оного смысла? Что скажешь?

– Скажу просто. Честен - тот и будет прост, богат же этим не будет, - поспешил сделать вывод ученик.

– Э, нет, - ответил старик, - торопишься отвечать, подумай.

– Тогда так, - не заставил себя долго ждать мальчик, - прост будет всеоружен особью малой стати, а богат -непреклонно взрастет.

– Опять спешишь, - ответил старик, - думай.

Мальчик снова погрузился в размышления.

– Богат тот - кто не злославен, а прост - тот пуще прежнего взойдет в своей умысли статной.

– Ну, что ж, - похвалил его Салеф, - это уже ближе, но еще не достоверно. Думай еще, а мы побудем сами с собой, - и они отпустили мальчика наружу.

Спустя время тот возвратился и прямо с порога бросил ответ:

– Прост снизойдет до худшего в славе своей побогаче, а оный ниспадет еще больше, если узреет смысл дела какого.

– Хорошо, но не досконально, - снова отправили его старики думать.

Мальчик долго бродил меж простых хижин и упорно вдумывался в заданный вопрос. Но ничего больше сказать не мог и, зайдя внутрь, он ответил:

– Думаю, что прост и богат не отличим, есть только нутро его, и оно о себе скажет в деле каком.

– Вот теперь, садись отдыхай, - похвалили его старики и усадили между собой на пол.

Так началась эта каждодневная учеба, переходящая из вопросов к ответу и от ответа к новому вопросу.

Много дней и ночей потребовалось для этого первостепенного образования юного наследника, явившихся в мир людской боговержцев.

Но в тот день было еще одно событие, о котором нельзя не упомянуть .