Крестоносцы

Шопперт Андрей Готлибович

Терёха Коваль — это главный у купцов княжьих уже вздыхать начал, мол опять торга путного не будет — нищета кругом, но тут подошёл явно такого же купеческого сословия облом пузатый и тыкнул сосиской с жуковицей в бусы.

— Муранское стекло? — не вопросительный вопрос, а утверждение скорее утвердительное.

— Бери выше, — ткнул пальцем в небо в редких белых перистых облаках Терёха, — Наша это работа — Владимирская, куда фрязинам до нас. Темнота, лета не видели, — повторил он слова Андрея Юрьевича.

Облом ляшский глянул на облако, застывшие

без движения на голубом небе, потом взял сосисками розовыми нитку бус и стал как чётки перебирать, любуясь узором.

— Сколько просишь? — опять вопрос был задан так, будто и не интересно купчине местному.

— Гривна… или пять дукатов. Золотых, понятно.

— Ух, ты?! — хохотнул лях и жуковиной ткнул в соседнюю нитку бус, она двойная была, — А ile kosztuje ta?

— Костуе? Две гривны.

— Ого, dziesiec dukatow? — перевёл лях.

Он постоял, опять глянул на облака, и полез в кошель, привязанный к поясу.

— Тут пятнадцать дукатов. Жинке возьму и дочери. (Zonie wezme i corce).

Лях позвякал золотыми небольшими монетками и отсчитав нужное количество забрал бусы, долго копаясь в нитках, выбирая самые красивые на его взгляд.

Коваль не успел убрать деньги в свою калиту, как вместе с разодетой в шелка дамой подошёл ещё один облом. Рыжий, толстый и ростом под два метра. И опять сосиски вместо пальцев и жуковины на них.

— О це, dziesiec dukatow? — молва пошла, понял Терёха, он ведь не называл цену этому ляху.

— Десять за двойную. Пять за одинарную. Четырнадцать за тройную нитку.

— Тройную? — взвизгнула паночка.

— Вот, — Коваль вытащил из сундучка, в котором лежали бусы тройную нитку.

— Эти! — завопила такая же рыжая панёнка.

Молодая, губки красные, щёки в румянах. Можно и красавицей назвать, но уж больно здорова. Почти по ухо огромному ляху. На голову выше низкорослого Терёхи.

— Четырнадцать.

— Czternastu? — облом хотел видимо поторговаться, но панёнка уже себе на шею бусы пыталась через платок и сложную причёску из свёрнутых кос натянуть, — а Diabel jest z Toba, — он из кошеля стал выуживать золотые монетки и выкладывать на прилавок.

Минут тридцать ничего не происходило, потом ещё один богатей нитку бус купил. А когда торговался четвёртый, ещё примерно через полчаса, то вдруг затрубили в рог неподалеку, и к Ковалю чуть не бегом бросился разодетый в шелка воин. В шелка-то в шелка, но под ними кольчуга и меч на поясе.

— Не продавай больше пан. Наш король прослышал про бусы и другие твои товары и приглашает тебя вместе с товаром во дворец. Он хочет купить много твоих бус.

— Король Владислав? — усомнился Терёха.

— В Польше один кроль. Ты рус? — подозвал рукой воин несколько победнее одетых, но судя по мечам и кольчугам тоже воинов.

— Я купец князя Андрея Юрьевича Владимирского.

Чуть позже выяснилось следующее. Тот первый боров, оказывается, был не купец, а придворный короля, и когда он с женой через час появился в замке краковском Вавеле, то почти сразу бусы увидала жена Локетека

Владислава — королева Ядвига дочь князя Болеслава Великопольского и Иоланты Венгерской. И тут неожиданно выяснилось, что королева любит носить красивые бусы.

И не всё ещё. Король Шаробер венгерский ведь приказал долго жить. Вот его жена, родив второго сына уже мертвому королю пока отходила от родов и известии, что стала вдовой потеряла сына. Впрочем, как и первого. Оба не прожили и недели. Собралась дочь Локетека и королева Венгрии и сбежала к матери. И тут оказалось, что вдова Карла I Роберта Эльжбета или Елизавета тоже может чуть утешить свое горе цветными бусами.

И опять не всё. Старшая дочь Локетека и Ядвиги — Кунигунда — жена князя Бернарда Свидницкого прибыла на побывку в отчий дом, пока муж прибирает к рукам наследство после скончавшегося скоропостижно брата.

И даже тут не всё. Ещё есть новенькая с иголочки жена наследника Казимира, женившегося на Анне, дочери короля Германии Фридриха III Габсбурга. И ей бусики из цветного стекла с не менее цветными кляксами понравились. И ей надо.

Коваль, приведённый под руки в замок на горе Вавель стал доставать бусы из сундука. Началась драка. Ну, почти. Оказалось, что бус хватит всем и даже остан… нет, ведь у обоих королев и двух княгинь есть свита. И вот ведь чудо, все они хотят такие бусы.

— Триста шестьдесят дукатов? — подпрыгнул король Локетек.

— На рынке я продавал дороже, Ваше Величество.

— Ох, Матка Боска. За что ты окружила меня одними жёнками?! Ладно я прикажу чтобы тебе выдали… А скажи мне купец… Скажи мне… Вот если я закажу моему родичу и твоему князю большую партию таких бус… да очень большую партию, продаст ли он мне их… за половину… Ладно за две трети цены, которую получил ты?

Терёха, он купец, а не дурень. Зачем королю большая партия, понятно. Там в немецких землях, на Западе полно княгинь, герцогинь, королев и прочих кюрфюстердам, и всем им понравятся бусы, и если их будет продавать управляющий короля Владислава, то он не только отобьёт затраты на своих женщин, но и большую прибыль получит. И это явно будет на пользу и Андрею Юрьевичу. Пусть и не полная цена, но она в разы больше себестоимости, и есть постоянный заказ, и не нужно тратить деньги и силы на сопровождение караванов в немецкие земли, кишащие разбойниками. Там лихих людишек больше, чем самих немцев. Пусть у Локетека об этом голова болит.

— Да, Ваше Величество, думаю, что я сумею уговорить князя Владимирского на это. Мои пять процентов за доставку бус в Краков.

— Три.

— Четыре.

— Три.

— Пять.

— Так и быть, четыре процента твои. Немедленно выезжай во Владимир.

— У меня там ковры, гобелены, мечи, сабли.

— Так что же ты молчишь, пся крёв?!! Немедленно вези всё сюда!

Ляхами не ограничилось. Буквально всем бусы понадобились. Один за одним идут к нему бояре и просят сделать для жены или дочери, а чаще и для жены, и для до… дочерей. А их бояр-то двадцать пять человек.