Крестоносец из будущего. Самозванец
Шрифт:
— Рано тебе о рыцарских шпорах думать!
Андрей безжалостно пресек мечтания юноши.
Такие грезы опасны для юноши, если зародится в сердце зависть к более богатому или удачливому, если будет думать не о войне, а о наградах — все, хана, пиши пропало. И тут же повернул в старое русло:
— Арабские деньги, значит, в ходу?
— Дирхемы с грошами равно идут, серебро в них доброе. Динары охотней злотых берут, как и ромейские солиды. Злотых мало князь чеканит, вот византийское золото у нас и ходит.
— Держи, пусть у тебя будет на сохранении. — Андрей швырнул Велемиру через пламя костра монетку, сверкнувшую звездочкой. Юноша поймал ее и удивленно выдохнул:
— Надо же, самый первый золотой, еще князя Мешко. Он их мало отчеканил, очень редко встречаются. А этот как новый. Ромеи так говорят про свои монеты — солидно с такими жить.
Андрей усмехнулся — он, признаться честно, никак не предполагал, что это слово является производным от названия золотой константинопольской монеты.
«Ну что ж, пусть и Велемир золотишко в своем кошеле поносит. И не только его».
Никитин высыпал на полотно свой капитал, разделил его на две равные кучки.
Арабский динар предварительно упрятал, за ним в кошель отправилась груда меди и горсточка серебра. Велемир только молча смотрел на деньги, не решаясь взять их в руки.
— Бери, бери, — подбодрил парня Андрей, — яйца в одной корзине не хранят. Да немного там, чуть больше десятка грошей. Вот ты за раз богатым стал, сын, на дюжину грошиков.
— На тридцать, пан командор, ты же злотый мне дал, — тихо промолвил Велемир, но к деньгам руки не протянул. Наоборот, даже брошенную ему золотую монету к серебру положил. И лицо стало таким, что Андрей сразу понял — юноша не возьмет презренный металл.
Еще бы — родной папаша вроде как откупается от нагулянного на стороне сына.
Велемир к нему тянулся, он это видел. Но в то же время парень блюл дистанцию, именуя почтительно паном командором. Ибо во все времена незаконнорожденных детишек старались не баловать и не привечать, особенно тогда, когда была велика разница в социальном и имущественном положении.
Но сейчас он в худшем положении, чем этот юноша, потому что ни хрена не знает. И вряд ли сам, без помощи юнца, выгребет…
«Ну что ж, хуже не будет. А парню, по крайней мере, будет шибко приятно. Но как это делается здесь, понятия не имею, придется выкручиваться, импровизировать. Не впервой».
И Никитин решился:
— В общем, так, Велемир. Негоже тебе бастардом дальше быть при живом отце.
— Бастардом, пан командор? — Юноша в удивлении распахнул глаза. — А что это за слово?
— Французское, — ответил ему Андрей и, сообразив, сразу же поправился: — Франкское. И означает оно незаконнорожденного сына. Здесь таких ублюдками прозывают…
Велемир
— Выкинь из головы. Кто говорит подобное, сам такой. Прощения не прошу, о том, что тебя мать родила, не знал. Все эти годы…
Андрей остановился и начал мучительно соображать, как бы соврать половчее и правдоподобно. И тут вспомнил о рыцарских традициях, а ведь на них можно и сослаться:
— Я был далеко отсюда, очень далеко. Сам понимать должен, что такое обет! И не спрашивай меня о том, я дал слово!
— Что ты! — Глаза юноши засияли ярче пламени.
— Ты мой сын, и я от тебя не отказываюсь. Оформим все как надо, но позже. Сейчас забот полный рот.
Никитин говорил уверенно, абсолютно не ведая, как здесь такие дела проворачиваются.
«Ну, ничего, будет время узнать попозже».
— Все, сынок, спать пора. Устал я чего-то…
ГЛАВА 11
Утром Андрей устроил юноше курс молодого бойца — Велемир только хрипел, как загнанная лошадь, но, намертво сцепив зубы, держался через не могу.
Никитину такое поведение понравилось — главное, чтобы солдат характер имел, а научить воевать уже просто.
Когда ежедневная тренировка окончилась, юноша смотрел на обретенного отца с безмерным удивлением и уважением — сам от нагрузок едва дышал, а пану командору хоть бы хны, весел и бодрячком держится, только тело чуть потом покрылось.
Потом они долго отрабатывали приемы боя секирой и мечом, и Андрей внимательно запоминал технику владения этим оружием.
Ничего особенного, Пал Палыч, тот действительно виртуоз, да и он сам после такой практики почти не уступал парню. Правда, тот еще сам «зеленый», а супротив опытного воина они и вдвоем не устоят, если в полном боевом облачении биться будут, со щитами.
Перейдя к мечам, назвать эту чуть искривленную штуку саблей было затруднительно, Андрей понял главное. Благородная наука фехтования, судя по всему, еще не оперилась, и местные вояки поступают просто: колошматят от всей дури тяжеленными железяками по принципу — если раз попаду, то супостату мало не покажется.
Своего интереса к занятию Андрей постарался не проявить — незачем парню знать, что рыцарь Крейца машет этими железками, ну, скажем так, на не очень высоком уровне. А если честно, то совершенно для него неприемлемо.
Но то дело исправимое — практика для того и существует. Вот только цена ей бывает дорогой — собственная жизнь.
Однако верховая езда оказалась для него вообще сущим кошмаром — он считал, что достаточно уверенно держится в седле, но оказалось иначе. В конной сшибке от Никитина, это сразу отчетливо осознал, было бы столько же пользы, сколько от притороченного к седлу мешка с дерьмом.