Крестоносец из будущего. Самозванец
Шрифт:
Андрей оторопел, он ожидал чего угодно, но не такой быстрой перемены от гнева к раскаянию.
Никитин многое повидал в этой жизни и понимал, что пленник сейчас искренен, но не знал причины такой молниеносной перемены. Но твердо уверился в одном — его приняли за кого-то другого, но вот на основании чего?
— Если бы я знал, на какое отцеубийство пошел, то вначале убил бы своих спутников, потом сам упал бы на свой клинок, но не допустил бы позора! Я достоин лютой смерти, убей меня, но прости!
Юноша уже плакал, совершенно не стесняясь
— Успокойся, сынок!
Никитин развязал пленника, попытался дать ему кружку воды. Но тот ее не взял, а принялся целовать его руку. Кое-как он успокоил юнца, ведь надо же было начинать его осторожно расспрашивать.
— Тебя как звать?
Первый вопрос был как банален, так и неизбежен, потому что требовалось наводить мостик доверия после избиения, учиненного Андреем четверть часа тому назад.
— Велемир.
Парень немного успокоился и взял себя в руки, продолжая остолбенело смотреть на голую грудь Никитина.
Вот этот его взгляд невольно напрягал. Андрей не мог взять в толк, почему к его торсу проявляют такое повышенное внимание, а посему задал вопрос в лоб, чуя, что находится близко к истине.
— О чем ты думаешь, сынок? — Андрей хлопнул ладонью по крепкой груди, накрыв татуировку с первой группой крови — 0 I +.
Ее наколол пьяненький сокурсник в общаге, потому она совершенно не соответствовала общепринятой в медицине — 0(I)RH+.
Исправлять ошибку, попав на военную службу, Никитин не стал. Просто махнул рукой — так сойдет, кому надо, сразу разберутся, какая у него группа крови.
— Ты ведь рыцарь ордена Святого Креста?! — не столько спросил, сколько утверждающе произнес юноша, ткнув пальцем на злосчастную татуировку.
Андрей опешил — заявление паренька его ошарашило, но лицо продолжал держать строгим, ни один мускул не дрогнул.
И разубеждать не стал, ведь если его приняли за кого-то другого, более значимого и влиятельного (еще бы, рыцарь какого-то непонятного ордена), то сами вывернутся перед ним наизнанку.
Правда, названия такого ордена Никитин никогда не слышал, да и не читал о таком.
Андрей припомнил, что рыцарские ордена вроде в Палестине кучковались, в пустыне за Гроб Господень воевали.
Сразу в памяти всплыли кадры из любимого фильма про Айвенго, там тамплиер был, как его — вроде Бриан де Буальгибер, командор ордена Храма. Но здесь, в Польше, откуда взялись рыцари ордена Креста, так с немецкого переводится слово «крейц».
И тут Андрей осекся, он вспомнил, что крестовые походы в Палестину начались в конце одиннадцатого века, а сейчас, по его подсчетам, еще десятый не окончился, а потому решил спросить парня в лоб, благо тот пока пребывал в нужной кондиции.
«Как там в одном фильме утверждалось — ковать железо нужно, не отходя от кассы».
— Год сейчас какой?
— Как какой?
От такого неожиданного вопроса паренек просто выпучил глаза. Но, встретившись со стальным взглядом,
— Девятьсот семьдесят седьмой пошел от Рождества Христова, — Велемир немного подумал, потом искоса взглянул на пасмурневшего мужчину и тихо добавил: — Шесть тысяч четыреста восемьдесят пятый от Сотворения мира. Вроде так будет, если правильно подсчитать.
Андрей задумчиво пожевал губами, он не ошибся в своих расчетах относительно хронологии, но в голове как-то не укладывалось, что его забросило в древность.
Вроде недавно тысячелетие православия на Руси отмечали, а тут христианство в Киеве еще не принимали…
— В Куйябе сейчас эмир сидит, магометане наши дружины с дреговичами и волынянами два года назад разбили и отбросили, — тихий голос Велемира ворвался в мысли, и Никитин встрепенулся:
— В какой такой Куйябе?
— В Киеве, сам так сказал, — торопливо ответил юноша. — Ты вслух думал. Тысяча лет прошла от рождения Иисуса Христа, Господа нашего. Веру его поляне не приняли, хазары на мече магометанство свое принесли. Вот уже пятнадцать лет как Киев Куйябой стал.
— Это как понимать прикажешь? — Голос у Никитина сел за секунду, он охрип и еле вытолкнул из глотки слова.
Новость его ошарашила жбаном голого кипятка — это ошалеть можно! Киев, мать городов русских, ислам принял, который ему хазары навязали.
«Ну ладно, предположим, что поляне этим степнякам дань платили и дрались с ними, достаточно пушкинскую „Песнь о вещем Олеге“ вспомнить. Но ведь хазары иудеи», — это он четко помнил, ведь их каганат Святослав подчистую разгромил, и произошло это лет десять назад, точного года Андрей не знал, но твердо был уверен, что раньше. С той поры только через тысячу лет иудеи свое государство Израиль создали.
— Почитай, без малого двести пятьдесят лет прошло, как Масиба, молодой брат халифа Багдадского, хазар так потрепал, что они в мусульманство ушли. А потом по Итилю все народы учение Магомета приняли, теперь даже Волжская Булгария эмиратом стала.
— Так… Охренеть можно…
ГЛАВА 9
Андрей лихорадочно соображал — что-то на его родную историю мало походит, крепко тут замешано, как такую кашу есть прикажете. Или парень головкой бо-бо…
— Итиль? — Никитин знал это арабское название великой русской реки. — Ты хотел сказать Волга?! Или Днепр?
— Не, такого названия не ведаю, хотя в библиотеке пана Бужовского все двадцать книг прочитал. Большая библиотека! Итиль раньше Ра называли, Солнечной рекой, а Днепр греки Борисфеном именовали, их «географию» читал. Сейчас там везде магометане, лишь Смоленск крепко князь Святослав из Новгорода держит, внук князя Рюрика. Великий воитель, хоть и язычник. Его дружина в прошлом году сильно побила хазар под Черниговом. Славная была сеча…
— Ты откуда это знаешь? — У Андрея ум за разум заходил.