Крестоносец
Шрифт:
Я и не заметил, как спустился по длинной мощеной камнем улице в самый центр Данкорка и оказался на рыночной площади. Час был поздний, но в расположенных тут трактирах народ продолжал веселиться. Ярко горели фонари на фасадах питейных домов, по площади разгуливали нетрезвые горожане. Стражники на площади не обращали на пьянчуг никакого внимания. Меня они тоже проигнорировали.
Лошадь Субботы и мой Шанс были привязаны к коновязи у входа в трактир "Судьба юной принцессы". Потрепав Шанса по холке, я вошел в трактир. Суббота сидел в обществе двух раскрасневшихся, растрепанных и хорошо датых девиц в расшнурованных корсетах. Стол перед ним был заставлен бутылками.
–
– воскликнул он и помахал мне рукой.
– Присоединяйся!
– Лукас, надо ехать в Рейвенор, - сказал я.
– Меня вызывает великий маршал ордена.
– Тебе надо ехать, - дампир показал на меня пальцем.
– А мне не надо.
– Так ты не едешь со мной?
– А с чего ты решил, что я с тобой поеду? Я что, твой слуга? Давай лучше выпьем.
– Хорошо, я понял. Счастливо оставаться.
– Такой сердитый молодой господин!
– пропищала одна из девиц.
– А я-то думала, он дооообрый....
– Погоди, - Суббота спихнул с колен обнимавшую его за шею красотку, встал, поправил пояс с мечом.
– Пошли, поговорим.
Я подумал, что Лукас изменил свое решение и поедет со мной. Но я ошибся.
– Вот что я хочу сказать тебе, парень, - сказал мне дампир, когда мы вышли на улицу.
– Ты сейчас говорил со мной так, будто я твой слуга или ленник. Я - Лукас Суббота, запомни это. И я никому не позволяю говорить со мной в таком тоне.
– Я..., - начал я и осекся, заглянув в глаза Лукаса. Они были очень злыми.
– Ты никто, - продолжал Суббота.
– Я служил сэру Роберту потому, что уважал этого человека. Кроме того, де Квинси однажды крепко выручил меня, можно сказать, спас мою шкуру. А тебе я ничем не обязан. Поэтому измени свой тон, если не хочешь, чтобы я пустил тебе кровь.
– Прости, конечно, но я не понимаю, чем тебя обидел, - я, наконец-то, пришел в себя.
– И я не прошу сопровождать меня. Просто ты поехал со мной из Лашева, и я подумал...
– ...что Лукас Суббота будет таскаться за тобой как собачонка? Нет, паренек, ты не угадал. Нам было по пути. Сегодня мы расстанемся. Ты отправишься в Рейвенор - один. А я еще погуляю, оттрахаю этих двух сучек, отосплюсь и утром поеду домой, в Эллендорф. Еще есть вопросы?
– Нет. Тогда прощай.
– Ага. Счастливо оставаться. И вот тебе совет на дорожку - никогда не думай, что кто-то тебе чем-нибудь обязан.
– Я не думаю. Будь здоров. Желаю хорошо повеселиться.
– Постой, - Лукас шагнул ко мне и взял за руку. Пальцы у него были на редкость сильные, их хватку я почувствовал даже сквозь кольчужный рукав.
– Если тебе когда-нибудь повстречается человек по имени Эмиль де Сантрай, дай мне знать. Этот человек - мой.
– Он тоже разговаривал с тобой не тем тоном?
– Это мой папашка, - Лукас улыбнулся, сверкнув в полутьме зубами.
– Долбанный вампир, которому я обязан своим рождением. Он должен умереть от моей руки.
– Это ваши семейные дела. Меня они не касаются.
– Верно, щегол. Мои семейные дела тебя не касаются. Ступай.
– Лукас, один вопрос - почему ты так относишься ко мне?
– Захотел душевного разговора? Не получится. Я не расположен откровенничать с тобой.
– Тогда послушай, что я тебе скажу, - я решился.
– Я понимаю, что ничем не заслужил твоего расположения. Пока не заслужил. Но я умею учиться и добиваться своего. Если ты считаешь меня никчемным выскочкой и рохлей, то ошибаешься.
– А тебе не все ли равно, кем я тебя считаю?
– ответил Лукас.
– Иди своей дорогой, а я пойду своей.
–
– Спасибо за все.
– Ладно, ступай, - Лукас не подал мне руки, толкнул дверь и вошел в таверну. Я постоял еще несколько мгновений, потом, вздохнув, отвязал Шанса и, забравшись в седло, шагом поехал в сторону городских ворот.
"Милая Домино, ме лаен туир. Я люблю тебя!
Пишу это письмо, хотя знаю, что ты его не получишь. Просто тоска меня гнетет. Сижу на постоялом дворе в одном дне пути от Рейвенора, и настроение у меня такое...
Наверное, все дело в погоде. Когда я выехал из Данкорка, начался дождь, и он сопровождает меня всю дорогу. Третий день я еду под осенним дождем, и на душе у меня тяжело и тоскливо. Все время вспоминаю тебя, наших друзей Арсения и Алину, беднягу Энбри, сэра Роберта. Мне до сих пор не верится, что сэр Роберт погиб. Однажды я расскажу тебе, как это случилось - вряд ли мне все удастся описать в письме. Ни о чем хорошем не думается. Хорошо еще, что не пришлось путешествовать в одиночку - недалеко от Данкорка встретил небольшой купеческий караван, три повозки с товаром, которые направляются из Роздоля в Рейвенор. Хозяин поначалу принял меня за разбойника, и его охранники начали хвататься за топоры и рогатины, но потом мы поговорили, и купец, узнав, что я фламеньер, тут же предложил мне помочь с охраной его каравана. Посулил мне аж десять серебряных монет, если мы без приключений доберемся до Рейвенора.
Купца зовут Малеслав, а его младшего сына, путешествующего с ним за компанию, все за высокий рост называют Жердяем. Они поделились со мной едой (я даже не додумался запастись провизией, когда уезжал из Данкорка), а заодно рассказали мне новости. Честно говоря, ничего хорошего в этом мире не происходит. Помнишь, мы слушали в Холмах фламеньерского проповедника, который говорил о каком-то крестовом походе и призывал местных вступать в войско? Так вот, это не пустая болтовня. Малеслав кое-что тут рассказывал - так вот, намечается что-то серьезное, если ему верить...."
Баранина была прямо с огня - жирная, истекающая пахучим соком, обжигающая пальцы и губы. Купец принес мне миску с мясом в шатер, сам сел напротив и начал уписывать свою порцию с завидным аппетитом. А мне почему-то есть не хотелось.
– Чего не едите, твоя милость?
– спросил Малеслав.
– Жду, когда остынет, - я поставил миску на землю.
– Долго еще до Рейвенора ехать?
– Два дня пути. Завтра будем в Орлере, это деревня большая, тракт прямо через нее проходит. Там гостиница хорошая, так что отоспитесь в удобной постели, - тут купец хихикнул, - может, и не один.
– Это ты о чем?
– А девки в Орлере больно покладистые. И просят недорого, три монеты за ночь. Вам-то, милостисдарь рыцарь, начальство ваше, видать, особо с бабами шалить не позволяет. Так оторветесь разок на славу, пока шевалье ваши не видят.
– Я не рыцарь. Я послушник.
– Тем паче. Однако меч у вас, твоя милость, знатный. От отца, что ли достался?
– От отца, - я взял из миски кусочек баранины, положил в рот. Мясо было нежное и вкусное, такой отличной баранины я давно не ел. В этом мире, слава Богу, понятия не имеют, что такое мороженое мясо и соя. Только вот соли явно не хватало.