Крестовые походы. Идея и реальность

Лучицкая Светлана Игоревна

1. Войны против схизматиков и еретиков

Начиная рассказ о крестовых походах против вероотступников, стоит вспомнить о том, что уже на ранних стадиях западная Церковь считала использование силы против еретиков вполне оправданным. Эта идея, в частности, присутствует в одном из самых известных памятников канонического права, созданном ок. 1140 г., — «Декрете Грациана». А уже на Третьем Латеранском соборе, состоявшемся в 1179 г., всем верующим было предписано бороться с ересью и защищать от нее христианство. На соборе утверждалось, что борьба с еретиками — правое дело и что участвующие в нем христиане должны получать индульгенции, пусть даже на первых порах неполные; причем этих верующих, сражающихся с вероотступниками, следует защищать «точно так же, как тех, кто идет к Гробу Господню».

Крестовый поход, к которому мы сейчас обратимся, изначально нацеленный на Палестину и Египет, но кончившийся взятием Константинополя, можно было бы рассматривать как следствие подобных мер. Это был и первый поход, в котором произошла существенная девиация от прежней модели — в нем папство, хотя и вопреки своему желанию, отклонилось от первоначальных целей. Вот как начиналась эта военно-религиозная экспедиция.

1.1. Крестовая экспедиция 1202–1204 гг.: изменение направления

Когда в 1198 г. Иннокентий III взошел на папский престол, организация нового крестового похода с целью отвоевания утраченного в 1187 г. христианами Иерусалима стала едва ли не главной целью его политики. Уже 15 августа 1198 г. была издана булла Post miserabile, в которой папа напоминал о том, что «после плачевной утраты Иерусалимского региона (Post miserabile Hierosolymitana regionum excidium), после достойного слез поражения народа христианского» Святая Земля — «наследие христиан» — находится в руках неверных, а «Гроб Господень осквернен и обесславлен нечестивыми». Понтифик призывал христиан защитить свои святыни и отправиться в новый поход. [64] Для успеха будущей экспедиции, как всегда, был необходим мир в Европе (о чем понтифики постоянно напоминали), и папа в своей булле призывал европейских государей кончить споры, нанесшие огромный вред еще делу экспедиции 1189–1192 гг., и обратить внимание на Восток.

Впервые в истории крестоносного движения понтифик обязал прелатов оказать поддержку походу, прислав воинов или собрав денежные средства, а также в соответствии с введенными им новшествами, о которых мы уже говорили, обещал отпущение грехов и прочие привилегии тем мирянам, кто снарядит воина в экспедицию или пожертвует чем-то из своего имущества ради общего дела. Проповедь похода вел приходской священник Фульк из Нейи, известный своим красноречием (его часто сравнивали с Петром Отшельником) — он жарко обличал типичные для этого времени нравы христианского общества — алчность, стяжательство — и воспевал очистительные функции крестового похода. Священник начал проповедовать прямо на рыцарском турнире в Шампани, прервав пламенной речью рыцарскую забаву. Фульк из Нейи добился своей цели — сотни баронов и рыцарей Шампани и Фландрии примкнули к крестоносной армии. Как и в Первом крестовом походе, то были в основном сеньоры северной Франции, предводительствовал которыми граф Тибо III Шампанский. Хотя главной целью похода был Иерусалим, решено было сначала направить удар на Египет (Вавилонию), который к тому времени считался самым мощным оплотом мусульманского Востока. Потому участники этого похода оставляют традиционные пути крестоносцев в Святую Землю и решают переправиться через Средиземное море с помощью Венеции — с этой целью они посылают своих представителей в Светлейшую (Serenissima) республику для заключения договора. Дож Энрико Дандоло, 90-летний слепой правитель Венеции, требует за переправу через море неслыханную цену — 85 тысяч серебряных марок. Весной 1202 г. крестоносцы в состоянии выплатить только сумму в 50 тысяч. И тогда дож вынуждает рыцарей приступить к штурму далматинского города Задара, с тем чтобы за счет награбленной добычи расплатиться с долгами. В ноябре 1203 г. город взят и разграблен. Иннокентий III реагирует на события весьма жестко: он требует продолжить путь к Иерусалиму и грозит крестоносцам отлучением от Церкви. В это время во главе баронов стоит уже не Тибо III Шампанский, скончавшийся в пути, а Бонифаций I Монферратский, тесно связанный через своих родственников с семьей Исаака II Ангела — византийского императора, только что свергнутого с престола и ослепленного его братом. — Алексеем III. Предводительство Бонифация Монферратского, близкого гибеллинам и норманнам, придает походу особое направление. Именно с маркграфом Монферратским и другими феодалами ведет переговоры чудом сбежавший из византийской столицы сын Исаака Ангела Алексей. Он слезно молит крестоносцев помочь вернуть престол его отцу и сулит им за это невероятно щедрое вознаграждение, обещая также подчинение греческой Церкви латинской. 17 июля 1203 г. крестоносцы в первый раз штурмуют Константинополь и восстанавливают на престоле Исаака II Ангела вместе сыном— Алексеем IV. Однако Ангелы не имели возможности выполнить данные латинянам обещания. Терпение крестоносцев, ждущих награду за помощь грекам, таяло очень быстро, но едва ли не быстрее росло недовольство константинопольских жителей всевластием западных рыцарей. И вот в результате народного мятежа в начале 1204 г. отец и сын теряют престол, а византийский вельможа Алексей Дука, прозванный Мурзуфлом (букв, «насупленный»), ярый противник латинян, становится новым императором под именем Алексея V. Вскоре после этого Исаак II Ангел умирает в темнице, а его сына Мурзуфл приказывает задушить. Тем временем, не дождавшись уплаты за свою помощь, крестоносцы решают вознаградить себя сами — 14 апреля 1204 г. они вторично штурмуют византийскую столицу. Этот день стал роковым для Константинополя. «Царский город» был подвергнут беспощадному разгрому и грабежу. Захватив византийскую столицу, крестоносцы проявили по отношению к жителям невероятную жестокость, творя акты насилия и разбоя. Они также разграбили сказочные сокровища и богатства Константинополя, которые еще во времена Первого крестового похода вызывали у них зависть и восхищение. Очевидец событий, византийский историк Никита Хониат писал по этому поводу: «Итак, прекрасный город Константина, предмет всеобщих похвал и повсюдных разговоров, был истреблен огнем, унижен, разграблен и лишен всего имущества… бродяжническими западными племенами, большею частию мелкими и безвестными, двинувшимися против нас под благовидным предлогом небольшого уклонения от предпринятого будто бы пути на помощь Исааку Ангелу…» [65] После разгрома Константинополя награбленные в столице реликвии потоком хлынули в Европу, где теперь почти в каждом феодальном владении появились частицы драгоценных святынь, похищенных в Византии. Очень скоро слух о разграблении «царского города» дошел до Западной Европы. Гневно и резко отозвался на разгром Константинополя папа Иннокентий III. «Как теперь, — писал он в письме легату Петру, — привести греческую Церковь к церковному союзу и верности Святому Престолу, если она подверглась таким гонениям и испытала такие горести, что ныне она, и не без причины, ненавидит латинян пуще, чем псов». [66] Понтифик осознал весь ужас содеянного участниками, но оказался неспособен предотвратить беду средствами церковной власти. На самом деле, армии крестоносцев обычно сопровождали папские легаты, но папам и их представителям каноническое право настрого запрещало брать в руки оружие и тем самым делало их зависимыми от мирских правителей, которые — и лишь они — могли осуществлять военное командование. Как только армия двинулась в путь, у папы было мало возможностей контролировать поход, и руководство крестоносной экспедиции могло ускользнуть из его рук. Трагическая травестия крестового похода 1202–1204 гг. — красноречивое тому подтверждение. Впоследствии папа, смирившись с политическими итогами произошедших событий, извлек из создавшейся ситуации всю пользу для западной Церкви. Но нет сомнения, что этот поход стал, по словам понтифика, следствием «уклонения от пути», никак им не предвиденного, и что Иннокентий III отнюдь не обдумывал заранее план завоевания Константинополя и византийских земель.

64

PL.Vol. 214, cols. 30—312.

65

Никиты Хониата История, начинающаяся с царствования Иоанна Комнина. Пер. проф. В. И. Долоцкого под ред. проф. И. В. Чельцова. СПб, 1862. Т. 2. С. 337.

66

PL. Vol. 215, cols. 699–702 (Epistula CXXVI).

Тем не менее стоит обратить внимание на то, как крестоносцы оправдывали военные действия против греков — своих собратьев по вере. Уже в 1203 г., когда поход сбился с пути, раздавались голоса рыцарей, которые ратовали за то, чтобы завоевать Византию. Высказываемые ими доводы передает участник событий хронист Робер де Клари: империя «не подвластна Святому Престолу», а император Константинополя «узурпировал трон, свергнув своего брата и ослепив его». Рассуждая таким образом, крестоносцы исходили из уже известных нам критериев справедливой войны, разработанных в теологии и каноническом праве. Один из их аргументов, как видим, заключался в том, что политические события, произошедшие в Константинополе, суть грех; усмотрев в этом злодеянии справедливое основание (causa justa) для решительных действий, латиняне считали себя вправе наказать греков, притом что оборонительный характер войны вовсе не был очевиден. По словам Робера де Клари, во время вторичного штурма Константинополя в апреле 1204 г. латинские священники «разъясняли пилигримам, что битва является законной, ибо греки — предатели и убийцы, и им чужда верность, ведь они убили своего законного сеньора, и они хуже евреев». [67] Другой довод в пользу штурма заключался в том, что, по мнению крестоносцев, греки если и не еретики, то схизматики, не подчиняющиеся Апостольскому Престолу, а значит, «враги Господа» (вспомним, что борьбу с вероотступниками Третий Латеранский собор приравнял к войне против неверных в Святой Земле). Вот как участник событий Жоффруа де Виллардуэн передает слова священника, обращающегося к рыцарям: «Война с ними (греками — С. Л.) будет правильной и справедливой, и если вы намереваетесь землю сию завоевать и подчинить Риму, то будет вам от наместника апостола прощение…». [68] Действительно, всем участникам штурма было обещано отпущение грехов, а перед битвой воины исповедались и причащались. Так, опираясь на привычные представления о справедливой войне, крестоносцы пытались оправдать свои действия, хотя в теории решение о войне мог принять только папа. В крестовом походе 1202–1204 гг. рыцари преступили границы своей власти, и уже потому папа был отнюдь не на их стороне. Особенно его возмутило то обстоятельство, что священники освободили участвовавших во взятии Константинополя воинов от обета крестоносца и обязательств продолжить путь к Иерусалиму. Тем не менее теперь ему оставалось признать существующее положение дел. После взятия столицы на территории Византийской империи были образованы латинские государства точно так же, как это в свое время было сделано в Палестине после Первого крестового похода. Самым обширным из них стала Латинская империя, от которой зависели другие владения франков и венецианцев. На оставшихся не завоеванными крестоносцами византийских землях были созданы греческие государства, сильнейшим из которых стала Никейская империя. После всех этих изменений открывается и совершенно новое направление крестоносной деятельности: походы против греческих государств в защиту Латинской империи и других франкских владений, границы которых атакуют то болгары, то греки. Сам же папа Иннокентий III, вначале резко осудивший разгром Константинополя, затем стал поддерживать походы против византийцев, полагая, что крестовый поход в «Романию» (так в латинской Европе называли Византию) может быть промежуточным этапом на пути крестоносцев в Святую Землю. Понтифик также считал, что эти крестоносные экспедиции помогут привести византийцев к послушанию и подчинению Святому Престолу, что было частью давнишнего проекта папства, стремившегося к абсолютной гегемонии в средневековой Европе. В дальнейшем римские папы — Гонорий III, Григорий IX и др. — будут вербовать для походов против греков новых воинов и точно так же жаловать им духовные и светские привилегии и отпускать им грехи, как это было во время походов на Восток. Вот так парадоксальным образом военные походы против единоверцев были приравнены к крестовым походам в Святую Землю.

67

Робер де Клари. Завоевание Константинополя / Пер. и коммент. М. А. Заборова. М., 1986. С. 53.

68

Виллардуэн Жоффруа де. Взятие Кнстантинополя. Песни труверов / Пер. О. Смолицкой и А. Парина. М., 1984. С. 107.

1.2. Альбигойские крестовые походы

Весьма красноречивым примером того, как в XIII в. понтифики, на этот раз уже планомерно и сознательно, использовали крестовый поход в качестве инструмента для борьбы с врагами внутри Церкви — является война папства против альбигойской

ереси (центр движения — г. Альби) — ереси катаров, идеями которых были захвачены практически все слои общества цветущих городов Лангедока: рыцари, купцы и правители региона, в том числе граф Тулузы Раймунд VI, правнук Раймунда Сен-Жильского, героя Первого крестового похода. В 1207–1208 гг. Иннокентий III направил своих прелатов в южную Францию проповедовать крестовый поход против альбигойцев. После того как папский легат Пьер Кастельно, посланный в Прованс привести еретиков к повиновению, был убит альбигойцами, папа ужесточил меры борьбы против еретиков. В своем письме Филиппу II Августу он живописал ужасы ереси и призывал французского короля защитить христианство. Иннокентий III считал, что избавиться от ереси можно только радикальным способом, подобным тому, «каким доктор ножом отрезает рану», т. е. начать против них военные действия. С точки зрения папы, еретики были такими же врагами Церкви, как мусульмане, ибо они представляли угрозу христианству, единству западнохристианского мира и тем самым Святой Земле. Считалось, что борьба против схизматиков и еретиков ведется ради сохранения единства христианской Церкви. Тем, кто выступит против альбигойцев, папа Иннокентий III обещал не только привилегии крестоносцев, но и земли, которые участники будущего похода захватят у еретиков, тем самым узаконив «право наделения трофеями» рьяных католиков. Прельщенные этими обещаниями, многие французские рыцари охотно присоединились к войску под главенством графа Симона IV де Монфора. В 1209 г. крестоносцы взяли сначала Безье, затем Каркассон. Военные экспедиции сопровождались разрушением крепостей Лангедока и жестокой расправой с еретиками. Именно во время осады Безье предположительно папским легатом Арнольдом Амальриком была произнесена ставшая крылатой фраза: «Убивайте всех, Господь распознает своих!» В решающей битве при Мюре в 1213 г. крестоносцы победили объединенную армию крупнейшего феодала Лангедока Раймунда VI Тулузского, но конфликты между папством и альбигойцами продолжались вплоть до середины 20-х гг. XIII в., так как сопротивление еретиков не прекращалось, и потому все новые рыцари привлекались для крестовых походов против этих «врагов Церкви». Примечательно, что участие в таких экспедициях рассматривалось как некий род военной службы, срок которой ограничивался 40 днями. Борьбу против еретиков папство рассматривало как войну оборонительную и в качестве таковой оправдывало ее, считая угрозу еретиков «справедливым основанием» (causa justa) военных действий. К тому же стратегия действий относительно еретиков была обоснована на Четвертом Латеранском соборе 1215 г., где был принят канон «Excommunicamus» («Отлучаем»), согласно которому еретиков следует отлучать от Церкви и предавать светскому суду, а их имущество изымать. Это постановление обязывало светских государей под страхом апостольского проклятия очищать свои земли от еретиков. Если мирской правитель находился под отлучением более года, то папа освобождал его вассалов от клятвы верности сюзерену и разрешал ортодоксальным христианам захватывать его земли и освобождать их от вероотступников. Кроме того, рьяные католики, выступавшие агентами папской власти, наделялись теми же привилегиями, что и идущие в Святую Землю крестоносцы. [69] Именно такие привилегии и получили на основании канона «Excommunicamus» участники альбигойских крестовых походов. И на том же соборе в силу названного постановления Симон IV де Монфор был объявлен собственником отвоеванных у южно-французских феодалов-еретиков владений, что дало ему возможность существенно округлить свою вотчину. Не только крупные сеньоры, но и государи извлекли из войн против альбигойских еретиков практическую пользу: так, Людовик VIII в результате похода 1226 г., в котором он сам возглавил крестоносное войско, присоединил к французской короне часть земель Лангедока.

69

Подробнее об этом: Russell J. The Just War in the Middlle Ages. Cambridge, 1975. P. 196.

Нет сомнения, что альбигойские крестовые походы органично вписывались в совершенно новое направление деятельности латинской Церкви. Ведь в XIII в. происходил не только процесс институциализации крестового похода — этот период в средневековой истории был прежде всего отмечен созданием новых структур власти и институтов порядка, которые стали весьма характерными для формирующегося в это время нетолерантного «общества преследования» (persecuting society), как его стали именовать с легкой руки историка Роберта Мура. [70] Неслучайно именно в 1215 г., в разгар борьбы с южнофранцузскими еретиками, папа Иннокентий III создал церковный суд — инквизицию (от лат. inquisitio — разыскание) для расследования преступлений вероотступников. Интересно, что даже церковный трибунал, которому в дальнейшем было поручено «обнаружение, наказание и предотвращение ересей», был учрежден в Южной Франции Григорием IX в 1229 г. вскоре после завершения военных экспедиций против еретиков.

70

Moore R. I. The Formation of A Persecuting Society: Power and Deviance In Western Europe, 950–1250. Wiley, 1990.

Примечательно, что в течение XIII в., по мере того как расширяется театр крестоносной войны и возникает необходимость оправдать действия Церкви, расширяющей сферу своего влияния, знатоки канонического права, прежде всего знаменитый итальянский знаток права Гостензий (Hostiensis) (1200–1271), вводят новые термины для обозначения деятельности крестоносцев — «крестовый поход (крест) по ту сторону (Средиземного) моря» (crux transmarina) и «крестовый поход по сю сторону моря» (crux cismarina). [71] С помощью этих новых понятий разграничиваются, с одной стороны, кампании, направленные на завоевание Святой Земли, а также походы против язычников северо-восточной Европы или мусульман Испании (crux transmarina), и крестовые походы против еретиков, начавшиеся в XIII в. против оппонентов папства и внутренних врагов Церкви (crux cismarina). Вместе с тем Гостензий и другие знатоки права признавали, что главные крестоносные экспедиции были направлены, конечно, в Святую Землю.

71

Henricus Seguisio cardinalis Hostiensis Summa aurea. Venetia, 1774. P. 1141–1142.

2. Крестовые экспедиции на Пиренейском полуострове

Важным примером «внешних крестовых походов», или crux transmarina по классификации Гостензия, были походы против мавров в Испании. Как мы помним, папы всегда придавали большое значение борьбе против неверных на Пиренеях и нередко приравнивали Реконкисту к крестовому походу, предоставляя сражавшимся там воинам те же индульгенции, что и рыцарям, воевавшим в Святой Земле. Хотя борьба испанцев против мавров была скорее связанной с крестоносным движением национальной войной и не затрагивала весь христианский Запад, но все же это была война христиан против неверных, как и священная война на Востоке. Со временем в этой борьбе большую роль стали играть возникшие в XII в. военно-монашеские ордена Алькантара, Калатрава и Сантьяго, которым покровительствовали испанские короли и папы, предоставлявшие им духовные и светские привилегии. Эти ордены участвовали в сражении 7 июля 1212 г. при Лас-Навас-де-Толоса, где объединенные силы испанских и португальских христиан под эгидой кастильского короля Альфонсо VIII, его соперника Санчо VII Наваррского и короля Арагона Педро III нанесли сокрушительное поражение армии мусульманского государства Альмохадов, существовавшего в Испании и Северной Африке. Битва стала переломным моментом в Реконкисте, которая, с тех пор как папы обратили на нее внимание, уже не сводилась просто к процессу отвоевания земель у неверных.

С одной стороны, папы считали борьбу против мавров таким же серьезным делом, как крестовый поход в Святую Землю, и убеждали испанцев воевать на родине, с другой — намного более важным направлением считали военно-религиозные экспедиции на Восток. Так, в 1215 г. на Четвертом Латеранском соборе Иннокентий III, решив сосредоточиться на делах Святой Земли, отказал испанскому епископу в просьбе распространить крестовый поход на войну в Испании и даже отозвал крестовые индульгенции, предоставленные участникам войны против мавров на Пиренеях, как и тем, кто воевал против еретиков в Провансе. Папы продолжали предоставлять индульгенции лишь тогда, когда испанские правители прекращали междоусобицы и возобновляли борьбу против мавров. Правители же христианских испанских государств были заинтересованы в том, чтобы духовные и светские привилегии жаловались регулярно, а также в том, чтобы использовать доходы от церковного налогообложения, в частности «королевские трети» (tercias reales) — специальный побор с духовенства в пользу кастильской короны, который составлял 1/3 (а точнее 2/9) взимаемой с клира десятины. Кажется, именно испанские короли довольно рано поняли, что Церковь может быть источником дохода, и в борьбе против неверных стремились опереться на ее помощь. И действительно, так или иначе в течение XIII в. папы поощряли Реконкисту в Арагоне и Кастилии. Так, арагонский король Хайме I Завоеватель (1213–1276) в 1229 г. начал завоевание Балеарских островов, которое завершилось в 1230 г. созданием христианского государства Майорка. Папа Григорий IX (1227–1241) отправил в эту экспедицию своего легата, поддержал ее крестовыми индульгенциями, проповедями, убеждал клир и мирян оказать походу финансовую помощь. Все эти действия пап так или иначе повторялись во время военных кампаний христианских правителей против мавров. Вслед за Балеарскими островами Хайме I поставил целью захватить мусульманское государство Валенсию. В мае 1238 г. во главе большого войска, в которое входили крестоносцы из Франции и Англии, король подошел к столице тайфы и в результате успешной осады взял город. После этого правитель Арагона принялся покорять окрестные земли. Наконец, когда в 1248 г. пала Хатива, мощная крепость, стоявшая на холме, завоевание Валенсийского государства было закончено. В 1266 г. объединенными усилиями кастильского правителя Альфонсо X Мудрого и Хайме I у мусульман была отвоевана Мурсия — важная провинция на юго-востоке Пиренеев, которая вскоре была включена в состав Арагонского королевства.

В Кастилии папы также всемерно поддерживали испанских правителей в их борьбе за возвращение принадлежавших христианам территорий. Здесь наибольшие успехи Реконкисты пришлись на правление Фернандо III (1217–1252), короля Кастилии и Леона. Воспользовавшись междоусобными войнами в Аль-Андалусе, кастильский государь нанес мусульманам ряд существенных поражений. Так, в 1236 г. он собрал армию крестоносцев и при поддержке папы Григория IX, предоставлявшего испанцам крестовые индульгенции, отвоевал у мавров важнейший город мусульманской Испании — Кордову. Следующим важным шагом стало отвоевание Севильи. Поход Фернандо III против столицы мусульманской Испании поддержал папа Иннокентий IV (1243–1254), разрешив правителю воспользоваться «королевскими третями». Осада Севильи длилась почти 16 месяцев — с июля 1247 по ноябрь 1248 г. — и завершилась победой испанцев. Она стала одной из самых крупных военных операций времен Реконкисты, в которой также участвовал кастильский флот. Вслед за этой успешной кампанией кастильцами были подчинены многие города южной Андалусии, включая один из важнейших южных портов Кадис, завоеванный в 1262 г. К концу XIII в. христиане отвоевали у мусульман большую часть Пиренейского полуострова. Реконкиста была в общем и целом завершена. Под властью арабов оставался лишь Гранадский эмират, продержавшийся до XV в. На протяжении всего Средневековья римские понтифики пожалованием крестовых индульгенций и финансовой помощью способствовали успеху христианских королевств Испании в их борьбе против мавров и санкционировали проводимые там военные экспедиции как крестовый поход.