Крестовые походы. Идея и реальность
Шрифт:
Начало XIV в. отмечено новыми столкновениями и между папством и светской властью — французской династией Капетингов, которая враждовала с понтификами подобно тому, как ранее боролись против них Гогенштауфены, — но теперь этот конфликт не имел даже отдаленного сходства с прежними коллизиями «священства» и «царства». Спор возник по поводу прав французского короля Филиппа IV собирать налоги с Церкви. Действия монарха вызвали жесткую реакцию папы Бонифация VIII, но на сей раз конфликт кончился полным поражением папы. Изданная в 1302 г. в связи с событиями папская булла Unam sanctam повторяла прежние папские аксиомы — в ней была высказана идея верховенства папской власти, со ссылками на теорию двух мечей, обосновывалась необходимость подчинения римскому первосвященнику ради спасения души, перечислялись все притязания папства, и пр. Это была поистине лебединая песня средневекового папства. Булла не возымела желаемого действия — на созванной Филиппом Красивым ассамблее 1302 г., впервые представлявшей все сословия, король потребовал суда над папой. В ответ Бонифаций VIII, подобно Григорию VII или Иннокентию III, грозился отлучить французского короля и освободить его подданных от присяги, но в результате — какой контраст! — был захвачен злейшими врагами из сеньориального дома Колонна в своей
На протяжении этой сложной эволюции папства, его борьбы за верховенство над мирскими государями, крестовый поход, как мы увидим, всегда оставался важнейшим средством расширения влияния Святого Престола, укрепления его политического авторитета. В это время только папа, используя свою «законную власть» (auctoritas principis) и опираясь на августиновскую идеологию справедливой войны, мог объявлять поход; организовывать проповедь; отпускать, основываясь на «власти ключей» (potestas clavium), грехи крестоносцам и во время очередной крестовой кампании возглавлять «христианскую республику». Как мы надеемся показать, эпоха крестовых походов была отмечена невиданным ростом власти понтификов, которые стремились осуществить идею единства христиан. Растущее влияние папства проявилось в это время во многих сферах жизни средневекового общества, и апогей крестоносного движения во многом совпадает с расцветом папской власти.
Глава 5
Западная Европа и латинский Восток в XII веке
Задуманный в конце XI в. папой Григорием VII план — организовать вооруженное паломничество на Восток с целью освобождения восточных христиан — удался. Важнейшим результатом Первого крестового похода, ставшего побочным продуктом клюнийской реформы, было завоевание Иерусалима, который отныне находился в руках христиан. После этого, казалось, не было нужды сражаться против неверных и оправдывать новые экспедиции на Восток. Впрочем, в 1101 г. произошла еще одна военная экспедиция, направленная против турок-сельджуков, в которой приняли участие многие рыцари, не выполнившие обет крестоносца в первой экспедиции и присоединившиеся к армиям воинов из Ломбардии, Франции и Священной Римской империи. То был своего рода арьергардный крестовый поход, впрочем, закончившийся бесславно. В памяти средневековых мирян все равно остались сиять события 1095–1099 гг. Победы крестоносцев во время этой экспедиции объяснялись, как мы видели, раздробленностью мусульманского мира — противоречиями между династией арабских халифов Фатимидов, контролировавших Египет и часть Палестины, с одной стороны, и династией тюркских эмиров Сельджукидов, которая накануне крестовых походов развалилась на соперничающие княжества, — с другой. Однако в начале XII в. ситуация на Ближнем Востоке принципиально изменилась. Инициативу взяли в свои руки сельджукские эмиры — атабеки Мосула, попытавшиеся объединить в борьбе с франками весь мусульманский мир. Во второй декаде XII в. эту борьбу возглавляет сельджукский военачальник Имад-ад-Дин Зенги, который стал основателем новой династии, правившей в ряде областей Сирии и Месопотамии в конце XI — середине XIII вв. Зенгиды проводят ряд удачных военных операций и в 1144 г. захватывают оставшуюся без защитников Эдессу. Это событие получило широкий резонанс как в мусульманском, так и прежде всего в христианском мире.
Западные христиане были потрясены случившимся и сразу же начали готовиться к новой экспедиции. 1 декабря 1144 г. папа Евгений III обнародовал свою знаменитую буллу Quantum praedecessores. Но случилось нечто необычное: инициативу в организации похода перехватил французский король Людовик VII, желавший принять обет крестоносца, дабы искупить свои неправедные деяния: в Бурже в декабре 1145 г., во время рождественских праздников, он объявил о своем намерении отправиться в Святую Землю. Его советник Сугерий холодно отнесся к его планам, и тогда король решил заручиться поддержкой знаменитого цистерцианского монаха и богослова св. Бернара Клервоского. Тот же заявил, что выскажет свое мнение только после того, как спросит совета у папы Евгения III, который, как мы уже знаем, был его учеником. Понтифик одобрил планы нового похода, и в результате 1 марта 1145 г. папская булла была переиздана. По существу это был первый настоящий папский документ, выпущенный в связи с крестоносным движением, и именно он послужил образцом для всех последующих энциклик — папских посланий. Булла, в которой понтифик обращался к королю, рыцарству и народу Франции, получила свое название по первым строкам текста. В них Евгений III сообщал: «Столько предшественники (Quantum praedecessores) наши, римские папы, трудились ради освобождения восточных христиан, мы узнали из их рассказов и записанных ими актов…» [58] Папа напоминал о первой крестоносной экспедиции и о «рвении предков» (strenuitas patruum), которые прославились своими подвигами, освобождая Гроб Господень и другие святыни, — он призвал мирян подражать примеру первых крестоносцев и защищать христианские приобретения на латинском Востоке. В папском документе были определены цели будущей экспедиции: как и в Первом крестовом походе, это борьба против неверных, захвативших христианские земли, а также защита восточной Церкви. Как и Урбан II в проповеди на Клермонском соборе, понтифик в своей булле не преминул рассказать об осквернении христианских святынь и попрании реликвий. Напомнив об убийстве архиепископа Эдессы и многих прелатов, Евгений III представил будущий поход как справедливую войну (helium justum), ведущуюся в ответ на агрессию иноверцев, представлявших угрозу святой Церкви и всему христианству. Сам же факт падения Эдессы он интерпретировал как наказание христиан за их неправедные деяния и решившим отправиться на Восток обещал отпущение грехов, подчеркивая тем самым спасительный характер экспедиции. Вместе с тем в булле нет ни слова о крестовом походе как каком-то новом церковном институте или новом движении. После событий в Эдессе папа Евгений III мучительно искал ответ на угрозу христианскому латинскому Востоку, по-видимому, и нашел его в том, чтобы повторить призыв Первого крестового похода.
58
PL. Vol. 180, col. 1064.
Как и в 1095 г., дело пропаганды
59
Prawer J. Histoire du royaume latin de Jerusalem. P., 1970. T. 1. P. 361.
Организация и финансирование похода в целом по-прежнему оставались частным делом. Участникам экспедиции были предоставлены индульгенции, а также светские привилегии — освобождение от долговых обязанностей, защита имущества и пр., похожие на те, что обычно давали паломникам в Иерусалим — но их объем впервые подробно и четко описывался в папской булле Quantum praedecessores. Для подготовки крестоносной экспедиции были привлечены огромные средства, и всем казалось, что столь крупное предприятие предвещает победу.
Как и в прежнем походе, Святая Земля считалась главным направлением военно-религиозной экспедиции. Отвечая на призыв папы, крестоносцы шли на Восток отвоевать у неверных незаконно захваченные земли. Но неожиданно в 1147 г., уже когда организация очередного похода была в самом разгаре, несколько немецких и датских крестоносцев пожелали вести военную кампанию не на Востоке против сарацин, а в северо-восточной Европе против вендов — славянских племен, живших на землях между Эльбой, Одером и Траве, т. е. изменить традиционное направление крестового похода. Сначала крестоносцы собирались в Иерусалим, но в последнюю минуту отказались идти в Святую Землю, сославшись на то, что у них под боком живут приверженные идолопоклонству языческие племена, против которых они и намерены сражаться.
Нельзя сказать, что вопрос об изменении направления экспедиции в этом случае встал впервые. Известно, что уже во время Первого крестового похода папа Урбан II отсоветовал испанцам участвовать в нем и обещал им индульгенции на тех же условиях, что и крестоносцам, отправлявшимся в Иерусалим. В 1100 и 1101 гг., во время т. н. арьергардного крестового похода, папа Пасхалий II запретил испанцам пойти в Святую Землю и пожаловал индульгенции тем, кто остался дома и сражался против мавров. Точно так же папа Каликст И в 1123 г. обещал участникам похода против мусульман в Испании то же отпущение грехов, что и участникам экспедиции на Восток. Таким образом, уже в самом начале крестоносного движения воюющим в Испании рыцарям давались индульгенции, полагавшиеся участникам крестового похода в Святую Землю. И, может быть, потому св. Бернар Клервоский, отвечавший за проповедь св. Креста, увидел некие параллели между военными кампаниями в Испании и походом против вендов и поддержал инициативу немцев. Похоже, что он действовал по своему усмотрению и только потом сообщил папе Евгению III.
Но тот не стал противодействовать инициативе немецких крестоносцев и даже назначил им в сопровождение папского легата — немецкого кардинала Теодвина. Примечательно, что папа также выпустил специальную энциклику Divina dispensatione («По божественному устроению»), в ней он предоставил участникам похода, которых он называл «рыцарями Христовыми», те же индульгенции, что давались участникам походов в Святую Землю и Испанию, — тем самым он приравнял поход против вендов к этим экспедициям. Он поступил так, несмотря на то, что северо-восточная Европа отнюдь не была частью христианского мира, res publica Christiana, — там не было ни святынь, которые следовало бы защищать, ни христианских территорий, которые нужно было отвоевывать, и вряд ли славяне чем-то угрожали христианству. Тем не менее Евгений III, опираясь также на мнение Бернара Клервоского, интерпретировал этот поход как оборонительную войну против язычников, якобы представлявших опасность для христианской Церкви и которых поэтому следовало подчинить христианской вере. По существу экспедиция против вендов была миссионерским крестовым походом. Считалось, что война в этих землях велась в защиту (defensio) христианской Церкви, а обращение язычников преследовало цель расширить границы христианского мира (dilatio).
Любопытно, что поход против вендов, в котором участники получали индульгенции и прочие привилегии, не был единственным исключением из правил. Во время экспедиции 1147 г. папа распространил такие же привилегии на испанцев, участвовавших в отвоевании Альмерии у мусульман. В то же время англо-фламандская морская экспедиция, отправившаяся в Святую Землю, по пути остановилась у португальских берегов и помогла португальскому королю, известному под именем Афонсу Энрикиш I, отвоевать у мавров Лиссабон. Посвященная этим событиям хроника «Об отвоевании Лиссабона» (De Expugnatione Lyxbonensis) рассказывает о том, что епископ Порту в своей речи убеждал крестоносцев отклониться от первоначальной цели — похода в Иерусалим, ссылаясь на то, что нужно помогать братьям по вере и что такая война будет вестись с «честными намерениями» (recta intentione) [60] — т. е. будет справедливой. С успехом отвоевав Лиссабон, крестоносцы продолжили путь к Гробу Господню. Все эти отклонения от первоначальной цели отнюдь не составляли заранее продуманный амбициозный план, скорее то была реакция на возникающие по ходу дела обстоятельства. Но интересно, что ничего странного в том, что одна армия была направлена на Восток, другая — в Испанию, третья — к славянам, современники не видели, и в папских документах все эти походы в разных направлениях рассматриваются как одна военная кампания, объединенная общими целями (de universe opere) — по мысли папы, крестовый поход должен был обнимать усилия всей христианской Европы.
60
De Expugnatione Lyxbonensis / Ed. C. W. David. NY, 1936. P. 83.