Крестовые походы. Священные войны Средневековья
Шрифт:
Обе стороны понесли тяжелые потери, но западные лидеры надеялись, что египетское правительство будет повержено после бойни в Мансуре. После еще восьми недель ожидания стало ясно, что армия не сможет двигаться дальше, и началось всеобщее наступление к Дамьетте.
Людовик Святой и его армия попадают в плен
Когда король увидел, что если он и его армия останутся здесь, то все умрут, он принял решение уходить и приказал армии в среду через неделю после Пасхи [327]
326
Жуанвиль Жан де. Жизнь Людовика Святого.
327
5 апреля 1250 года.
Мы – я и двое рыцарей, оставшихся со мной, – вместе с моими слугами погрузились на судно во вторник после обеда. Когда начало темнеть, я сказал морякам, чтобы они подняли якорь, и пусть нас понесет вниз по течению, но они ответили, что не рискнут пойти на это, поскольку люди султана на галерах, стоявших между нами и Дамьеттой, убьют нас. Тем временем команда нашей галеры развела большие костры, чтобы привлечь внимание больных, которые стягивались к берегу реки. Пока я убеждал моряков, что мы должны двигаться, сарацины вошли в лагерь, и при свете костров я видел, как они убивали бедняг на берегу.
Пока моя команда поднимала якорь, те, кто должны были собрать больных, обрубили якорные и швартовные канаты своих галер, и эти корабли, проходя с двух сторон вплотную к нашему суденышку, зажали его и едва не потопили. Однако мы избежали опасности и поплыли вниз по течению.
Король, который тоже очень страдал от болезни, поразившей лагерь, а также от жестокой дизентерии, мог легко скрыться на галерах, если бы захотел. Но он сказал, да благословит его Бог, что никогда не покинет своих людей. Ночью он несколько раз терял сознание, а поскольку из-за мучившей его дизентерии он постоянно посещал уборную, то пришлось обрезать нижнюю часть его панталон.
Когда мы спускались вниз по реке, люди на берегу кричали, чтобы мы подождали короля, а поскольку мы отказались это сделать, они стали стрелять в нас из арбалетов. Пришлось остановиться и ждать, пока нам позволят продолжать путь.
Здесь я должен прерваться и рассказать вам, каким образом король был взят в плен, о чем он поведал мне лично. Он сказал, что оставил свой отряд и вместе с Жоффруа де Саржине примкнул к отряду Готье де Шатийона, который составлял арьергард.
Король также сказал, что из всех его рыцарей и оруженосцев при нем остался только Жоффруа де Саржине, который и привел его в деревушку, где он был взят в плен. Король рассказал, что Жоффруа де Саржине защищал его от сарацин, как добросовестный слуга защищает кубок своего хозяина от мух. Каждый раз, когда сарацины приближались, он хватал копье, которое держал лежащим между собой и лукой седла, зажимал его под мышкой и отгонял врагов от короля.
Таким образом он доставил короля в деревушку, где его отнесли в какой-то дом, и, скорее мертвого, чем живого, положили на колени женщине, которая, как выяснилось, была родом из Парижа. Тогда казалось, что он не доживет до утра. Прибыл Филипп де Монфор и сказал королю, что виделся с эмиром, с которым обсудил вопрос перемирия, и, если его величество пожелает, он может вернуться к этому человеку
А тем временем наших людей постигли большие неприятности. Предатель – оруженосец по имени Марсель – начал кричать, обращаясь к армии: «Рыцари, сдавайтесь, так приказал король! Не дайте его величеству быть убитым!» Все поверили, что король действительно так повелел, и стали отдавать свои мечи сарацинам. Эмир, видя, как сарацины берут наших людей в плен, сказал Филиппу, что теперь у него нет необходимости соблюдать условия перемирия, поскольку наши люди уже в плену.
Хотя все наши люди были захвачены, Филиппу де Монфору, который был послом, удалось остаться на свободе. Но в стране неверных существовал плохой обычай: когда король отправлял послов к султану или султан к королю и если кто-то из этих монархов умирал до возвращения послов, то их заключали в тюрьму или обращали в рабство, независимо от того, были они христианами или сарацинами.
Пока наши люди на суше имели несчастье попасть в плен, то же самое постигло нас на воде, о чем я коротко вам расскажу. Ветер, дувший со стороны Дамьетты, не позволил нам воспользоваться преимуществами течения. А рыцари, которых король поместил на легкие суда для защиты больных, сбежали. Наши моряки зашли в заводь, откуда мы были вынуждены вернуться к сарацинам.
Незадолго до рассвета мы вышли к участку, где стояли галеры султана, препятствовавшие подвозу продовольствия из Дамьетты. Возник большой переполох. Сарацины бросились на нас. Они выпустили в нас столько стрел с греческим огнем, что казалось, будто с неба падают звезды.
Когда моряки вывели нас из заводи, куда перед этим завели, мы увидели, что корабли, которые король выделил для спасения больных, плывут к Дамьетте. Но тут северный ветер подул с такой силою, что мы не смогли двигаться вперед.
У обоих берегов реки стояли лодки наших людей, которые не смогли спуститься по течению. Их остановили и захватили сарацины. Они убивали наших людей и бросали их тела в воду, тащили из лодок сундуки и багаж. Всадники пускали в нас стрелы, потому что мы отказывались подойти ближе. Наши люди дали мне кольчугу, чтобы защититься от стрел, которые долетали до нашего суденышка.
Неожиданно мои люди, которые стояли на носу, закричали: «Мессир, мессир, ваши моряки испугались угроз сарацин и хотят доставить вас на берег!» Я был очень слаб, но все же с помощью товарищей сумел подняться и обнажил свой меч перед командой. Я сказал, что убью их всех, если они попробуют доставить меня на берег. Они ответили, что я должен сделать выбор: или они доставят меня на берег, или бросят якорь на середине реки и мы будем ждать, покуда спадет ветер. Я сказал, чтобы они бросили якорь, а не шли к берегу, где убивали наших людей. Они так и сделали.
Очень скоро мы увидели, что к нам приближаются четыре галеры султана, на которых была добрая тысяча человек. Я созвал рыцарей и остальных людей и спросил, что они предпочитают: сдаться султану или сарацинам. Мы пришли к единому мнению, что имеет смысл сдаться султану, потому что при этом мы останемся вместе. Если же нас возьмут в плен сарацины на берегу, они разделят нас и продадут бедуинам.
Один из моих людей, родившийся в Дулеване, сказал: «Мессир, я не могу согласиться с таким решением». Я спросил, на что он согласен, и он ответил, что мы все должны позволить себя убить, после чего попадем в рай. Но никто не последовал его совету.