Крестовый дранг

Мельников Руслан Викторович

Но пара «цундаппов» и небольшая группа вражеских всадников сунулись-таки на лед. Достали, отсекли хвост новгородского войска. Захватили сани с припасами, поворотили обратно. Расстреляли, изрубили охрану… Лишь немногим обозным мужикам удалось оторваться от преследования. И то, небось, потому, что немцы пожалели тратить на них пули и стрелы.

Хотя нет, не только перепуганные мужики спаслись. Вон вырвался вперед одинокий всадник в богатой броне и одежде. Игнат! Начальничек, блин, обозной охраны… Ишь, улепетывает, боярин. А ведь давеча

как рвался в бой! Грозился немцев стрелами закидать да топорами порубать. Теперь, небось, поумнеет. Твое счастье, Игнат, что супостат за одиночками сейчас не охотится. А вот кому-то повезло меньше.

— Ядвига! — Освальд вдруг переменился в лице. — Там же Ядвига! Ее ж в полон забирают!

Удерживать добжиньского рыцаря пришлось в несколько рук.

А с Соболицкого берега по отступающей рати били пулеметы. На льду рвались снаряды. Выли, гремели, звенели трубы, бубны и сопелки новгородцев. Глухо, раскатисто выстукивал татарский барабан. Сигнал для всех был един: немедленно отступать, ходить из-под обстрела. Но и без всяких сигналов войско, накрытое новой волной паники, спешило прочь от вражеского берега.

Обоз спасти так и не удалось. Ядвига Кульмская осталась на том берегу. Хуже того: в бинокль Бурцев разглядел, как к ее саням пристроился всадник с медведем на щите.

Освальд рвал и метал. Грозился самолично и немедленно изрубить всех немцев в капусту — со всеми их самоходными телегами и огнедышащими драконами. Насилу совладали с буйным рыцарем, насилу успокоили.

Глава 30

Новгородцы и их союзники ушли из-под обстрела. Стрельба давно стихла. А Бурцев со своего наблюдательного пункта меж двух валунов все изучал противоположный берег Узмени в бинокль.

Было там на что посмотреть. Войско противника разделилось. Рыцари-крестоносцы расположились лагерем возле озера, танки же цайткоманды в сопровождении мотоциклистов и небольшого отряда орденских всадников двинулись вдоль береговой линии на юг.

Со спины подошел Александр. Князь оставил всю свиту поодаль — видать, разговор не предназначался для чужих ушей. Спросил хмуро, негромко:

— Что тебе показывают кристаллы твоих вторых глаз, Васильке?

Кристаллы? Вторые глаза? Ах, это… Бурцев протянул бинокль князю:

— Взгляни сам.

Ярославич взял бинокль. Глянул.

— А в самом деле, не полезли эти… как ты их кличешь… танки огнедышащие на лед.

— Зато в обход озера пошли — к нам в тыл. А ливонцы на том берегу ждать будут. Кажись, окружить нас решили, княже, и сразу с двух сторон вдарить.

Александр помрачнел еще больше.

— Коли такое дело, нам выжидать не с руки. Сами перейдем озеро. Первыми нападем на ливонцев, пока их твари адовы в походе будут. Или победим, или костьми ляжем.

— Костьми ляжем, княже. Без толку ляжем. Не сдюжит на том берегу твое войско. Место там открытое, ровное — раздолье для тяжелой конницы. А у ливонцев рыцарей — видимо-невидимо.

У тебя же пешцы в основном. Дружинников, что с детства воевать в седле обучены, да татарских бойцов — кот наплакал. Здесь среди торосов и камней пешая рать еще сдержит орденскую рать, но самим соваться на немецкий берег — безумие.

— Ночью пойдем. Ударим внезапно, как в позапрошлом годе по шведам на Неве ударили.

— Княже, сам ведь ведаешь, что невозможно это. На льду все как на ладони будем даже самой темной ночью. До середины Узмени не дойдем, а ливонцы уже в седла сядут.

— Но не сидеть же сложа руки!

Бурцев задумался.

— Сколько времени нужно, чтобы обойти все озеро, не вступая на лед?

— Прилично, — ответствовал князь. — Сама-то Узмень невелика, но Псковское озеро за ней — не маленькое. Дорог наезженных там сейчас нет — люди да обозы все больше по льду передвигаются. А ежели по берегу… Да со змиями-танками погаными железными и огнедышащими, что боятся потонуть. Хм… много рек и речушек придется тогда объезжать окрест Псковского озера. А кой-где не шибко и объедешь — переправы мостить потребуется…

— Когда они зайдут к нам в тылы, княже, — поторопил Бурцев.

— Конная рать к утру, наверное, управилась и здесь была бы. А эти… про этих так сразу и не скажешь.

Бурцев удовлетворенно кивнул. Если танки следуют за конными проводниками, скорость передвижения у них тоже окажется не больше лошадиной.

— К утру, значит? А какой завтра день?

Князь подивился странному вопросу:

— Суббота первой апрельской седмицы, день памяти мученика Клавдия и похвалы Богородице и пятый день месяца.

Пятое апреля? День Ледового побоища…

— Ты прав, княже. Утром будет большая драка, и выжидать нам никак нельзя. Нужно бить первыми. Но не по немецким рыцарям, которые сейчас только и ждут нападения, а по их железным колесницам. По змеям. По танкам.

У Александра округлились глаза.

— В своем ли ты уме, Василько? Вряд ли даже вся наша рать совладает с этими адовыми созданиями. Нет, уж лучше пасть в бою с людьми из плоти и крови.

— Вся твоя рать не потребуется, княже. Дай мне сотню-другую воинов. Да вот хотя бы дозор Дмитрия и Бурангула. Может быть, лучников Арапши еще подкинешь десяток с Юлдусом во главе. А уж мы попробуем остановить танки.

— Как, Василько? Как?!

— Что-нибудь придумаем. Один танк под Моостой одолели, справимся и с остальными. Есть у меня на этот счет одна мыслишка. А ты, княже, возьми на себя ливонских рыцарей. Их «свинью» тоже остановить будет непросто.

— Даст Бог, остановим. Я хочу поставить конные дружины не в чело, как обычно, а по правую и левую руку. Гаврила Алексич и брат мой Андрей полками теми командовать будут. В центре — вон там, у берега — в камнях и торосах, под предводительством Миши встанут пешие ратники и ополченцы. Примут бой, а потом отступят к берегу да увлекут за собой ливонцев в торосы.