Крестовый поход детей

Аволедо Туллио

– Кто ты? Почему я должен доверять тебе? — допытывался я.

– Ты служитель Святой Римско-католической церкви, но в данный момент — всего лишь заблудшая овечка, как вы выражаетесь. И я тебе нужен. Поэтому тебе придется довериться мне.

– «Откуда ты знаешь, что я священник?» — первое, о чем я его спросил. Но в ответ он только пожал плечами. Как бы то ни было, он был прав. День приближался. В его свете снег не мог укрыть меня от глаз дозорных. А в окрестностях Равенны их всегда было много. И я решил довериться

ему. Укрытие действительно отыскалось. Это был крестьянский дом. Он разрушился, но в подвал можно было пробраться. Обломки верхних помещений служили дополнительной защитой от радиации. Кроме того, дом стоял достаточно далеко от дороги, и патрульным не пришло бы в голову осматривать его. Снег практически моментально скрыл наши следы. Мне удалось спрятать сани и их содержимое под идеально подошедшим по размеру навесом.

Потом Монах отвел меня в подвал и закрыл за нами люк.

– И ты доверился ему?

– У меня не было выбора. Кроме того, да, он почему-то вызывал у меня доверие.

В подвале было почти тепло, особенно по сравнению с улицей, где мелкий снег перерос в настоящую метель. Монах, как я стал называть его про себя, кивком показал на угол, в котором лежала разбитая деревянная бочка. Из этой сухой древесины я развел костер в месте, которое он мне показал. Получилось просто прекрасно: дым поднимался вверх и выходил через невидимые отверстия в потолке. Мне практически нечем было поделиться, но Монах не проявил никакого интереса ни к еде, ни к воде, которые я ему предложил. В красноватом свете костра темнота под его капюшоном казалась черной дырой, способной поглощать свет.

– Вон в той высокой бутылке есть вино, — сказал Монах.

– Оно наверняка давно превратилось в уксус.

– Нет, оно еще не испортилось. Попробуй.

Я подошел к бутылке. Нацедил вина в свою миску. Он был прав. Вино было прекрасное.

Я предложил его Монаху, но тот снова отказался.

Я выпил довольно прилично. Я уже так давно не наслаждался вкусом вина, что его аромат казался мне настоящим чудом.

Я пил и говорил. Монах сидел молча и слушал. Он спросил меня, как так вышло, что я шел совсем один и тащил такие тяжелые сани.

– И что ты ответил ему?

– Вино развязало мне язык. Боюсь, я рассказал ему все. Вероятно я и сам не подозревал, насколько сильно мне нужно было исповедаться, не держать все внутри себя. В конце Монах кивнул…

– Путь до Рима долог и опасен, — сказал он. — Начиная отсюда — все меньше дорог, по которым можно пройти, и все больше блокпостов.

– У меня нет выбора, — ответил я.

– Выбор есть всегда. Дорога на Милан почти свободна.

– Но я иду не в Милан.

– Никогда нельзя знать наверняка. Если путь короче, это не означает, что он лучше.

Я ухмыльнулся. Я чувствовал себя пьяным.

Рыгнул, и отрыжка от чересчур крепкого вина наполнила рот кислым. Монах протянул руку, чтобы палкой расшевелить пламя костра.

И в тот момент я увидел его руку.

– И что ты подумал?

– Я решил, что просто пьян. Что все это просто снится и утром, когда я проснусь, ничего не будет. Но той ночью случилась одна вещь.

Я проснулся, и вдруг хмель совершенно исчез. Я видел все вокруг предельно ясно и четко.

Монах сидел рядом и пристально смотрел на меня. Капюшон уже не закрывал лица, но, поскольку за спиной монаха горел костер, я увидел только черный гладкий овал.

Вспомнилось секундное видение черного когтя, шевелившего пламя. Я спросил себя, как мне удалось заснуть рядом с этим монстром.

– Проснись, Джон, — сказал тот.

– Что такое? — ответил я, протирая слипшиеся ото сна глаза.

– Я должен кое-что сделать для тебя.

– Ты уже сделал для меня очень много. Убежище, вино.

– Подарок, который я хочу сделать, гораздо ценнее.

– Ах, ну ничего себе, — сказал я с издевкой. — Насколько ценнее?

– Суди сам, — произнес он. И поднес правую руку к моим глазам.

Я почувствовал резкую головную боль. Иногда говорят, что сильная боль ослепляет, но это всего лишь образное выражение, лишенное прямого смысла.

Боль, которую испытал я, ослепила меня в самом буквальном смысле. Я провалился в темноту.

– А потом?

– А потом в темноте я услышал звон колокольчика и увидел Монаха, появившегося вдалеке. Сначала он был не больше точки, но постепенно становился все больше, пока не оказался прямо передо мной.

– Ты как? — спросил он меня.

– Что ты сделал с моими глазами?

– Я избавил их от недостатка.

– Какого недостатка?

– Они работали слишком хорошо. Настолько хорошо, что для тебя это было опасно. Тебе нужны особенные глаза. И я дал их тебе. Ты отплатишь мне за них, когда сможешь.

– Ты ослепил меня!

– Но ты же меня видишь.

– Ты всего лишь иллюзия!

– Нет. Ты по-настоящему видишь меня.

– Алессия! Где ты? Помоги мне!

Монах покачал головой.

– Сейчас она не слышит тебя, — грустно вздохнув, произнес он. — Но ты снова обретешь ее, обещаю. Когда эти глаза больше не будут нужны.