Крестовый поход
Шрифт:
У Эрико был брат по имени Кендзи, и он без особого энтузиазма согласился пойти тренироваться в расположенный неподалеку спортивный зал. Эрико умоляла родителей, чтобы ей разрешили тренироваться вместо него. Кендзи облегченно вздохнул и сказал родителям, что ему все равно.
Но отец отказал ей. Тренироваться должен Кендзи. Кендзи его сын.
А Эрико — всего лишь дочь.
Она сама не понимала, почему это так ее потрясло. Какому-нибудь «дайдзин», иностранцу, может показаться, что за несколько веков отношение к женщине в Японии изменилось, но поведение отца вполне укладывалось в строгие рамки
Но Эрико узнала, что подобная школа существует и в Испании. И что туда принимают не только испанцев. Тогда она в знак траура подстригла волосы, а в знак протеста отправилась в Испанию, поступила в школу Саламанки; на тренировках работала усерднее самого Джеми О'Лири, а училась лучше самой Скай Йорк, выкладывалась, не жалея себя, и каждую минуту помнила, как погибла бедная Мара, помнила сатанинский смех Юки, и ей казалось, что сможет отдохнуть, только когда перебьет всех вампиров на земле.
Кендзи стал Киото, Великом Охотником. Через полгода Эрико была избрана Великим Охотником Саламанки, а три дня спустя, ночью, брат насадил Юки на свой кол. Отец сообщил об этом Эрико по электронной почте и велел возвращаться домой. Ее подруга отомщена. Но Эрико уже не могла бросить учителя и свой отряд, хотя, выпив эликсир, она заняла среди японских самураев достойное место, по крайней мере, в своих мыслях.
Именно в это время Эрико стала исповедовать буддизм, в католической стране, окруженная огромными статуями и пышным великолепием церкви. Она раздарила свои шотландские юбочки, розовую сумочку с надписью «Hello Kitty», тетрадки с яркими наклейками, и теперь одевалась только в черное.
Но ей все равно чего-то не хватало. Эрико не знала, как это объяснить, да и не пыталась. Отец Хуан сделал свой выбор, указав на нее, но Эрико не могла избавиться от чувства, что он сделал ошибку. Она не ощущала себя по-настоящему Великим Охотником, истинным самураем. Эрико много думала об этом: уж не потому ли, что Кендзи сделал за нее то, что должна была сделать она? Но она ни за что не смогла бы пронзить сердце Юки колом.
— Наши ряды сильно поредели, — сказал Марк, помогая бабушке готовить к обряду алтарь «вуду» и вернув ее в настоящее.
Уже прошло два часа, как опустилась ночь, выставили часовых, Бернара и Джеми.
— Год назад на место каждого убитого в бою к нам приходило двое добровольцев. Еще есть люди, которые ненавидят вампиров, но они потеряли надежду и не верят в нашу победу. Живут по инерции, стараясь не высовываться.
Он посмотрел на Эрико, словно хотел спросить ее о чем-то. В руках у него был череп какого-то животного — очень странный череп, подумалось ей.
— А ты как? — спросил он, устанавливая череп на алтаре. — Веришь, что мы победим?
— Не об этом я думаю, — ответила она. — Каждый день я просыпаюсь с надеждой убить еще одного вампира. Других мыслей у меня нет.
— Да что ты!
Эрико видела, что он глубоко огорчен; ей и самой было горько. Она давно уже привязалась к ребятам из отряда, но сейчас у нее было такое чувство, что она и их в чем-то подвела, как когда-то
«Нет, за свое», — упрямо подумала она.
Вдруг мышцу на руке у нее свело, и она сморщилась от боли.
— Что с тобой? — спросил он.
— Зачем так много костей? — спросила Скай у Алис.
Марк с восхищением и слегка настороженно посмотрел на Скай. Кажется, он успел в нее влюбиться. А может, просто сексуально озабочен. Скай не обратила на это внимания, она была поглощена тем, что делает Алис. Губы Эрико скривились, задрожали; классическая Белая магия Скай не включала в себя приемов «вуду».
— Сама не знаю, милая, — ответила Алис, раскладывая их по столу. — Я знаю только одно: они мне нужны. Когда у меня все как следует, мои «лоа» обязательно придут.
— Твои «лоа», — повторила Скай, глядя через ее плечо на Эрико.
Эрико промолчала. Скай сжала губы и повернулась к ней спиной.
Чувствуя, что обманула ожидания Скай, Эрико занялась делом. Прошлась по скудно освещенной комнате, словно проверяя, все ли в порядке. Так откуда же вампиры знали, что они окажутся именно в том тоннеле и на них удобно будет напасть? А вдруг они и здесь затаились где-то рядом, под стенами особняка, и снова готовятся к нападению?
«В чем наша задача? — думала она. — Наша, саламанкийцев. И чем мы сейчас занимаемся?»
Алис взяла длинное черное перо и стакан, наполненный веществом, похожим на цветной песок. Она погрузила в этот песок кончик пера и помахала им в воздухе, словно разбрызгивая.
— Мой «лоа» — это все равно что бог. Он дух, который говорит со мной, — ответила она Скай.
— Как это? — спросила Скай.
— Вселяется в меня и говорит.
Алис кивнула Марку, тот прошел мимо Эрико, куда-то вышел, но сразу вернулся с большим барабаном. Эрико слегка вздрогнула: он напомнил ей барабаны Обон, [93] праздника поминовения мертвых, во время которого люди танцуют и приводят в порядок могилы предков.
93
Обон, или Бон, — японский трехдневный праздник поминовения усопших.
— А вы должны слушать и запоминать мои слова. Я не помню, что говорю в эти минуты.
Марк сел возле стола на пол и скрестил ноги.
— Помогите, пожалуйста, — сказала Алис и вручила стаканы с водой и яйцами Скай и Эрико. — Поставьте их возле Марка, с обеих сторон.
Эрико исполнила просьбу, отошла к дальней стене комнаты и стала слушать, как Марк стал выстукивать на барабане медленный, гипнотический ритм. Алис стояла перед своим алтарем, брала в руку то один предмет, то другой, клала их обратно, словно искала что-то. Скай, наоборот, подошла совсем близко, внимательно вглядывалась в каждое ее движение, словно хотела их запомнить. От Авроры Скай вернулась в подавленном состоянии. Отряд саламанкийцев еще раз пережил неожиданное нападение… возможно, и не столь неожиданное, как для кого. Но вампиры откуда-то знали, где искать своего врага.