Крестовый поход

Куницына Лариса

А он быстро шёл по пустому широкому коридору, чувствуя, что внутри всё дрожит и ломается. И голос из далёкой юности звучал вокруг него, звал и манил, переворачивал и сжигал душу.

Он остановился, прислонившись спиной к стене, опустился на пол и сел. Ему вспомнился вечер в кают-компании «Чёрного веера», где он сидел с товарищами-стажёрами. Он был одним из них, юных, радостных, уверенных в будущем. Где они, эти ребята, о которых он не вспоминал так долго? Наверно, они теперь такие же, как эти, уверенные, сильные, спокойные. И счастливые.

Они же сами не понимают, какие они счастливые… Дело не в красивой форме, не в наградных планках, даже не в этом фантастически уютном и роскошном салоне, а в том, что они вместе, что могут вот так просто обсуждать всякие глупости, наигрывать на гитаре и не думать, как дожить до завтрашнего утра.

Ему отчаянно захотелось быть там, с ними, не мрачной тенью на краю декорации, а среди них, на равных. По праву. Он подтянул колени к груди, обнял их руками и опустил голову, чувствуя, как по лицу текут горячие слёзы, которые он не может остановить. В ушах звучал ласковый голос кареглазого капитана: «Что тебе спеть, братишка?»

Усилием воли он заставил себя унять слёзы и, стиснув зубы, поднял голову. На него смотрели круглые голубые глаза. Тот самый пушистый кот стоял в нескольких шагах и участливо разглядывал его.

— Иди сюда, киса.

Кот с некоторым сомнением и даже опаской отдёрнул лапку назад.

— Иди, — шепнул он, — я тебя не обижу.

Кот вздохнул и с видом мученика сделал несколько шагов навстречу. Он нагнулся, распрямил ноги и, аккуратно взяв кота, усадил к себе на колени. Мягкое, тёплое, пушистое тельце нежно заурчало, завибрировало под его руками. Вдыхая знакомый с прошлой жизни запах кошачьего шампуня, он чесал коту шейку, животик, ушки, и нашёптывал какие-то ласковые глупости.

Потом кот осторожно, но решительно высвободился и потрусил куда-то в сторону салона.

— Ступай, малыш, — прошептал он ему вслед и снова остался один.

Он сидел, и уже ни о чём не думал. В голове было пусто. Он сам не знал, что с ним происходит, но что-то явно происходило. «Пусть, — подумал он. — Что будет, то будет. Я устал. Ничего хуже, чем было, быть уже не может».

В коридоре раздались шаги, и он увидел, как в его сторону направляется китаец с длинной чёрно-рыжей челкой, который, подойдя ближе, озабочено взглянул на сидевшего у стены человека и спросил:

— Что сидишь? Дуй в ресторан на обед. Или сыт?

— Я не бываю сыт, — признался он, вставая на ноги.

— Недоедал или по природе кокер-спаниель? — поинтересовался тот, притормозив.

— Да сейчас уже не разберёшься…

— Разберёмся, — успокоил его тот. — Вон дверь первая направо. Не заблудишься.

— А ты?

— А я на диете, — отозвался китаец и деловито прошествовал мимо заветной двери.

Войдя в ресторан, он остановился, осматриваясь по сторонам. Это был действительно ресторан, такой же роскошный и уютный, как всё на этом странном корабле. У него опять возникло ощущение нереальности, чего-то похожего

на сказку.

Почти все столики были заняты, лишь в дальнем углу, за застеклённой беседкой, в которой зеленел небольшой зимний сад, виднелся свободный столик. Он собирался пройти туда, когда услышал знакомый голос:

— Иди к нам, братишка.

Он обернулся и увидел того красивого капитана, который недавно пел под гитару. С ним рядом снова сидел капитан-командор. Поколебавшись не больше секунды, он направился к ним. Капитан-командор тем временем пододвинул свободный стул от соседнего стола.

— Садись. Юрий Булатов, старший астронавигатор, — и протянул ему руку.

Он отвык от рукопожатий, но всё же руку подал.

— Антон Вербицкий, старший и единственный радист этого летающего дворца, — отрекомендовался капитан, тоже протянув ему руку.

Он знал, что нужно представиться в ответ. Эти двое спокойно ждали. Он мог бы и не отвечать, но вместо этого с некоторой заминкой произнёс:

— Кирилл Оршанин.

Его собственное имя вдруг прозвучало как-то непривычно, как чужое.

— Кирилл, значит, — кивнул капитан, словно ему стало понятно что-то важное.

В этот момент в зал влетел огромный плюшевый медведь в колпаке и фартуке. Он мчался на роликах, ловко лавируя по узким проходам между столиками и людьми, быстро расставляя по столам тарелки и приборы с огромного подноса, который держал на одной лапе и смешно кланялся в ответ на привычное: «Спасибо, Микки!»

Он, как ребенок засмотрелся на него, а медведь притормозил возле их столика и поставил перед ним тарелки с нарезанными свежими овощами, щедро политыми густой сметаной, и дымящейся гречневой кашей, на которую были уложены грибы и кусочки белой, пожаренной до золотистой корочки, рыбы. Аромат, струящийся от тарелок, ударил в нос, и голова на какой-то миг закружилась.

— Спасибо, Микки, — произнёс за него Вербицкий, и медведь всё также артистично раскланялся и унёсся прочь из зала.

Он остановившимся взглядом смотрел на стоявшую перед ним еду. Он уже тысячу лет не ел такого.

— За тобой наблюдают, — шепнул Вербицкий. — Обидишь кока, она тебя на концентраты переведёт.

Он вздохнул и, взявшись за вилку, решительно подтянул к себе обе тарелки. Офицеры быстро переглянулись, когда он набросился на еду, но от комментариев воздержались. Только Булатов сочувственно покачал головой.

Когда тарелки опустели, он, наконец, перевёл дыхание и посмотрел на соседей по столику. Те чинно и невозмутимо поглощали свои порции. На душе как-то полегчало. Он почувствовал, как его тело расслабилось, и появилось непривычное, но очень приятное ощущение безопасности.

— Слушайте, ребята, — заговорил он, с интересом глядя на них. — Вот смотрю я на вас. И все вы такие отзывчивые и добрые. А ведь я вашего старпома хотел убить.

— Ничего страшного, — серьёзно ответил Вербицкий. — У каждого из нас бывает момент, когда хочется убить старпома.