Крестраж # 1 часть вторая
Шрифт:
Значит, Гермиона уже добралась в моей памяти до теории построения заклинаний. Такое в Хогвартсе не преподают, а изучают только невыразимцы в Отделе Тайн, либо редкие энтузиасты-одиночки.
Уже начало основательно темнеть, когда, наконец, ожидание окончилось.
В вечернем небе среди серых туч сверкнула золотистая искра, которая стала всё больше и больше увеличиваться и превратилась в гигантскую голубую карету, обильно украшенную позолотой и всяческими украшательствами в стиле всяких там барокко-рококко. Но меня поразило не это, а те животные, которые были в неё запряжены. Сначала подумал, что это пегасы, но что-то они слишком уж крупноватые для этого. Когда, закладывая впечатляющий вираж, карета стала
Всех спас Хагрид.
Профессор УЗМС стал активно маяковать и подавать руками странные знаки, как корректировщик на палубе авианосца, а запряжённые в карету зверюги, чуть не затоптав нашего лесника, наконец приземлились. Здоровенная карета в это время, немилосердно подпрыгивая на многочисленных колдобинах, скрипя и стоня рессорами и заваливаясь при каждом толчке о камни и рытвины, остановилась в десяти ярдах от пораженных студентов и пучащего глаза Хагрида. Любопытно, что сейчас испытывают пассажиры этого транспортного средства? Не очень ласково их встретила земля шотландская. Да и над посадкой им ещё работать и работать. Но стоит признать, что и аэродром встречающая сторона и не подумала как-либо подготовить. Подкачали французы и пафосного прибытия у них не получилось.
Сначала из открытой двери выпрыгнул паренёк в голубого цвета мантии и сноровисто, несмотря на зеленый цвет лица, стал прилаживать короткую золоченную лесенку к проёму кареты. А вот потом, перед нашим взором явилась… Я даже не думал, что существуют ещё подобные нашему Хагриду разумные. Мадам Максим явно внушала, да! Такую валькирию каким-то там полетом не прошибёшь. Я сомневаюсь, что её противотанковое ружье возьмёт, а не то что лёгкая прогулка по небу на крылатых коняшках, больше похожих на слонов, перекаченных стероидами. Ей бы топор, рогатый шлем, и «мухоморовки» дерябнуть граммов с тысячу и можно смело против танковых клиньев в одиночку выставлять. Было в ней что-то эдакое — ощущение внутренней магической мощи. С недавних пор я такие вещи очень хорошо навострился чуять, так как подобные волшебники для меня — есть прямые конкуренты. У этой полувеликанши магии было ничуть не меньше, чем у Дамблдора. Эм-м-м… Наверное, к «мухоморовке» её лучше не подпускать… от греха.
Следом из кареты выпорхнула стайка девушек-подростков в голубых шелковых мантиях и, как птенцы около гусыни, скучковались вокруг своего директора. Мне стало решительно непонятно почему они не знали куда прилетят? Шелковые мантии хоть и выглядят красиво, нарядно и празднично, но к сегодняшней погоде, да и вообще, к климату северной Шотландии совершенно не подходят. В таких нарядах, здесь, у нас, можно только в конце июня начинать щеголять. Перепуганные француженки сейчас отличались на лицо только своей окраской. Либо с синими от холода мордашками, либо с зелёными — от слабого вестибулярного аппарата. Так ещё и изображали из себя тех самых французов при отступлении Наполеона от Москвы. Так же неряшливо замотанные в различные шарфики и накидки, не подходящие и не гармонирующие с их нынешними нарядами. Прям шаромыжники во плоти. Вот что память генетическая творит!
Если шармбатонцы в плане зрелищности прибытия подкачали, то вот уж пафос дурмстранговцев выпирал из всех щелей.
Со странным звуком, чертовски похожим на слив унитаза для великанов, из глубин Чёрного Озера стали величественно и неторопливо подниматься мачты потрёпанного парусника. Настоящего Летучего Голландца, судя по виду рваных парусов, гнилого такелажа с обрывками водорослей и призрачными флагами развевающимися на фалах. Корпус судна тоже не отличался образцовыми показателями. Как это гнилое корыто вообще на воде держится? Видимо, путёвого боцмана у них и в помине нет, либо он сам сбежал с этой
Вместо ожидаемых скелетов в рваных и прогнивших тельняшках, по сходням на мостки пристани спустилась колоритная группа волшебников. Возглавлял ее высокий маг в роскошной и немного не подходящей к сезону шубе — настоящем произведении скорняжного искусства. Каркаров, видимо. Тёмные волосы, основательно побитые сединой, чёрные глаза и черная с проседью, козлиная бородка клинышком. За ним четким строем и, печатая шаг, следовали его ученики, наряженные в красные полушубки, перетянутые ремнями и портупеями, в серые галифе, заправленные в высокие черные сапоги, и в меховых шапках на головах. Я такой цирк однажды уже видел «там», в воспоминаниях Ханеша, когда он посещал русский ресторан в Штатах, и насмотрелся там на лубочных официантов в красных косоворотках и девушек-подавальщиц в кокошниках.
Ну, что тут скажешь? Колоритненько.
Не избалованные подобными зрелищами студенты Хогвартса вовсю пялились на заграничных гостей. Если девчонки с горящими глазами оживлённо перешёптывались, идиотски хихикали рассматривая высоких и брутальных дурмстранговцев, то у парней неподдельный интерес вызывали француженки. Как же! Новые лица среди набивших оскомину рож, которые и так каждый день наблюдаешь среди своих соучеников. Экзотика, ёпть!
Если кому-то и понадобился такой план на встрече делегаций школ, то он явно удался. Контраст получился что надо. Сначала мёрзнуть и скучать полтора часа, а потом пятиминутное и яркое зрелище. Студенты в восторге. Но вот у меня не было никаких положительных чувств. Устал, замёрз и проголодался.
***
«Хер тебе, а не буйабес! Мне он самому нравится. И нефиг на меня так пялиться, курица белобрысая!», — с сердитой рожей, но аппетитно наворачивая французкий супчик с морепродуктами думал я.
Единственными недовольными за нашим гриффиндорским столом были трое: я, Гермиона и, как это ни странно, — Рон Уизли. У Уизли даже аппетит пропал, и он к тому же портил этот самый аппетит всем окружающим. Громко сетовал, жаловался и чуть ли не стонал, что Виктор Крам — знаменитый ловец и член болгарской делегации — не оказался за нашим факультетским столом. Он даже стал убалтывать Лонгботтома, чтобы тот пригласил Крама ночевать в нашей общей спальне, и обещал отдать болгарину свою кровать. Вот уж «неземное удовольствие»! Ночевать в постели Уизли не каждая свинья согласится. Невероятный грязнуля! Да и как-то подозрительно парню приглашать другого парня в свою кровать. Кто вообще на такое согласится? Хотя… Есть у нас на Гриффиндоре один такой… пра-ати-и-ивный… Н-да… Ну, это не мое дело. Не одобряю, но и не осуждаю, пока это не касается меня или моих друзей.
Гермионе не нравилось, как на меня смотрели француженки из-за стола Рейвенкло, мне не нравилось, как на неё смотрели болгары из-за стола Слизерина, а Уизли не нравилось, что на него совершенно не смотрел Крам. Но больше всего раздражали кидаемые на меня взгляды одной француженки. Непонятно было, что она хочет. Такое чувство, что она облизывается и взглядом пожирает. Только не ясно, то ли меня пожирает, то ли буйабес в моей тарелке, то ли всю композицию разом. Просто сейчас у меня отключена моя эмпатия, чтобы я хотя бы мог поужинать с комфортом, да и не «дотянусь» я до неё.
Тем временем Рон Уизли прошел точку кипения своего возмущения и недопонимания своих душевных порывов. Лонгботтом его молча проигнорировал, девчонки старались не замечать и отворачивались, а доколупаться до кого-нибудь, чтобы его выслушали, Уизли очень хотелось. И он, почему-то, выбрал своей целью меня, хотя давно уже знал и прочувствовал на своей веснушчатой морде, что беспокоить меня чревато определенными неприятностями с непредсказуемыми травмами различной степени тяжести. Видимо, по привычке решил докопаться.