Крестраж # 1
Шрифт:
Перед тем, как всё погрузилось во тьму, они успели разглядеть моё лицо, и это, судя по всему, их очень сильно напугало. Ну хоть не будут путаться под ногами.
— Сине тенебрис, — произнёс я, прикоснувшись ко лбу палочкой, и меня окружила нереальная картина окружающего пространства в серых и контрастных тонах.
За дверью послышалась ругань с поминанием Мордреда, ручка двери провернулась и в купе ввалился какой-то здоровяк, слепо шарящий руками, которого я даже сначала не узнал. Нефигово так Лонгботтом раскабанел, подумал я и схватил за шкварник этого неуклюжего и добродушного паренька.
—
Наверное, мой спокойный тон возымел такой эффект, но Невилл как-то моментально успокоился и собрался. Будет из него толк, нормальный пацан!
— Хорошо, — только и сказал он, а я заметил за его плечами молчаливую фигуру, замотанную в чёрное одеяние и ростом под потолок вагона.
Ничего себе дяденька! Или это только тётенька? Под три метра ростом, в развевающемся безо всякого дуновения чёрном балахоне, по виду из легчайшего шелка, и отлетающими от него кусочками невесомой ткани под порывами призрачного ветра. Кроме всего, эта тварь парила над полом на высоте фута и, значит, владела левитацией. Отсюда следует, что всякие игры с пространством ей не страшны, отстранённо вспомнил я некстати пришедшие на ум лекцию из магозоологии о подобном эффекте различных существ и исключения трансфигурации для левитирующих противников.
— Убирайтесь отсюда, — чужим и мертвым, не своим голосом сказал я, задвигая за спину Лонгботтома. — Здесь нет Сириуса Блэка.
Из-под низко надвинутого капюшона послышался тихий шорох-шипение, и по моим ментальным щитам ударила с мощью тарана невероятная волна ужаса, жажды и голода.
— Твари... — выдохнул я, как только немного отдышался. — Интингес ин Пулверем!
Серый луч сорвался с концентратора и уперся в центр массивной фигуры дементора. Ментальный крик невыносимой боли и страдания ещё раз прошёлся напильником по сознанию, чуть не вырубив меня окончательно.
— Экспульсо! — и высокая фигура складывается пополам и вылетает в коридор вагона, на лету разваливаясь-рассыпаясь прахом.
Выглянув в двери купе и оглядевшись, я отметил ещё две такие же высокие фигуры справа и слева от входов, уже начавших подлетать к своему окончательно, надеюсь, мёртвому напарнику. Самая удобная цель для меня, как правши, была слева и я, задвинув за спиной дверь, нацелился в надвигающуюся фигуру дементора палочкой и выпустил ещё одно заклинание праха. Идеальные условия, при которых противник не может уклониться и до меня достать тоже. Самое логичное было сделать перекат в направлении поражённого противника и затем атаковать того, кто был за спиной, что я и хотел проделать, но тут всё пошло наперекосяк.
Рональд Уизли, с рыжей, как морковка, макушкой, выглянул из того самого купе, где должны были ехать все мы и, таращась слепыми бельмами, наколдовал "Люмос Солем".
Сначала я подумал, что мне выжгло какой-то кислотой глаза в следствии неизвестной мне атаки дементоров, и если бы не моё отстранённое состояние, то впал бы в панику, но тут сыграла холодность и математическое течение мыслей, в которых не было ничего, кроме микронного высчитывания траектории движения, равнодушного анализа обстановки и ледяного просчета дальнейшей тактики с учётом поражения одной из сенсорных групп организма. И даже такие казённые мысли не вызывали всегдашней усмешки, только на краю сознания отложилась мысль особо жестоко выпустить кишки и отрезать руки с последующим запихиванием их в задницу криворукому рыжему ублюдку. "Люмос" мать его "Солем"! Он бы ещё "Максима" прибавил и тогда бы у меня точно мозги в черепе изнутри прожарились от интенсивности
Перекат я всё-таки сделал, и даже успел повернуться на ощущающееся всей своей кожей чувство опасности, но тут последовал удар в грудь, от которого я отлетел, как пушинка, и впечатался в дверь, судя по всему, тамбура. Чувство, что сейчас мой позвоночник осыпется трухой в трусы и гнилостное прикосновение пепла от разбитого моей летающей тушкой второго противника накрыло непередаваемым омерзением и бессилием. Но я пока жив, а значит, потрепыхаемся. Палочка в руках, как я её не сломал ещё?
— Аэр праесидио скутумус!
Теперь меня не достать физически, пока я держу и контролирую каст. И такой щит не обойти, он привязан напрямую к источнику волшебника. Не думаю, что у дементоров есть зачарованные клинки или арбалеты, как у ёбаных гоблинов. Блядь! Как же глаза болят! Сквозь красную муть была видна размазанная дымкой тьма с кровавыми зайчиками от "Люмоса", отпечатавшимися на сетчатке. Повторный удар по воздушному щиту откинул меня на полметра назад и разбил в щепки дверь за спиной тыльной проекцией защитных чар. Как из гаубицы лупит, гад!
— Интингес ин Пулверем! — выпустил вслепую заклинание перед собой, надеясь, что оно пройдёт через стихийный щит.
Хриплый, похожий на скрежет по стеклу тоскливый вой подыхающего дементора слегка порадовал мои замороженные чувства и окончательно выбил самоконтроль. Что сейчас чувствуют дети в купе вагона, без такого контроля разума, как у меня, я даже боюсь представить. Минус три, но если появится ещё один, то я точно не вывезу такого, как сраный Боливар.
***
Чувствовал себя как в тот момент, когда очухался в больничном крыле после тусовки в Тайной Комнате с василиском. Боюсь представить, как выглядит моя спина и грудь, в которую пришёлся удар. Броник хоть и не позволил вытащить дементору мои ребра на посмотреть, но отшибло мне там всё знатно, и состояние сейчас более чем отвратительное. Согнуться, чтобы присесть, мне стоило фиолетовых кругов в глазах помимо непрошедших ещё красных пятен. Левая рука почему-то не поднималась выше плеча, а из уголков глаз, даже когда я их прополоскал рябиновым отваром, продолжала сочиться кровь. Как я умудрился ушибить большой палец правой ноги, который нестерпимо болел, сам не пойму, кровоподтёк на скуле и исцарапанные руки тоже непонятно откуда взялись.
Деловито копаясь в свой сумке, я выставлял на сундук, так и стоящий посреди купе, чашки, четыре флакона с успокоительным и литровый камуфлированный термос, купленный месяц назад в припадке хомячества и заправленный отборным черным чаем, горячим ещё с тех времён из-за стазиса, дополняла натюрморт здоровая плитка бельгийского шоколада.
Девчонки отстраненно наблюдали за моими действиями с до сих пор белыми от пережитого ужаса глазами и даже не пытались как-то реагировать на происшествие. Лонгботтом тоже был в ступоре, но более живой, что ли, не такой отстранённый.
— С вами всё в порядке? — заглянула опухшая со сна и с отчетливой паникой в глазах рожа оборотня.
— В порядке? — повернулся я к нему с полным бешенства взглядом, от чего он отшатнулся. — Очень не в порядке... мистер Люпин.
Прямо как в выражении, с кровавыми мальчиками в глазах я смотрел на этого придурка. Везёт мне на идиотов Мародёров — то Блэк, то вот... это вот. А ещё одного ловить придётся, и если не поймаю, то приложу проклятием Баала по всей площади, занимаемой Рональдом Уизли вместе с маскирующейся крысой. Правда, наверняка пострадает половина факультета, но мне очень хочется... очень-очень.