Крейсер Ее Величества «Улисс»
Шрифт:
— Виноват, я сейчас. — Штурман подошел к коммандеру. — Разрешите мне отлучиться в штурманскую рубку, сэр.
— Спички не забыли? — улыбнулся Тэрнер. — О'кей. Ступайте.
На лице Капкового мальчика появилась слабая тень улыбки. Взяв Николлса под руку, он проводил его в штурманскую; там зажег свет и достал сигареты. Штурман пристально смотрел на Николлса, поднесшего кончик сигареты к колеблющемуся язычку огня.
— Ты знаешь, Джонни? — внезапно произнес он. — Пожалуй, во мне есть шотландская порода.
— Шотландская кровь, — поправил его Николлс. — С чего это тебе взбрело в голову?
— И вот эта кровь говорит мне, что я обречен.
— Пустяки. У тебя несварение желудка, приятель, — бодро ответил Николлс. Но ему стало не по себе.
— На этот раз ты попал пальцем в небо, — покачал головой штурман, едва заметно улыбнувшись. — Ведь, я двое суток куска в рот не брал. Честное слово, Джонни.
Слова друга произвели на Николлса впечатление. Эмоциональность, искренность, серьезность — все это было ново в Капковом.
— Мы с тобой больше не увидимся, — негромко продолжал штурман. — Прошу тебя, Джонни, окажи мне услугу.
— Перестань валять дурака, рассердился Николлс. — Какого черта ты…
— Возьми это с собой. — Капковый достал листок бумаги и сунул его в руки приятеля. — Можешь прочесть?
— Могу. — Николлс умерил свой гнев. — Да, я могу прочесть. — На листке бумаги стояло имя и адрес. Имя девушки и адрес в Сюррее. — Так вот как ее звать, — произнес он тихо. — Хуанита… Хуанита. — Он проговорил это имя четко, с правильным испанским произношением. — Моя любимая песня [36] и мое любимое имя, — проронил он.
36
Мексиканская народная песня.
— Неужели? — живо переспросил его Капковый мальчик. — Это правда? И мое тоже, Джонни. — Помолчав, он добавил:
— Если так случится… словом, если я… Ты навести ее, Джонни, ладно?
— О чем ты говоришь, старина? — Николлсу стало не по себе. Не то торопясь закончить этот разговор, не то шутливо он похлопал молодого штурмана по груди.
— Да в таком костюме ты смог бы вплавь добраться до Мурманска. Ты же сам твердил мне об этом раз сто.
Капковый мальчик улыбнулся. Но улыбка была не слишком веселая.
— Конечно же, конечно… Так ты сходишь, Джонни?
— Черт тебя побери, да! — в сердцах воскликнул Николлс. — Да, схожу. Кстати, мне пора идти еще кое-куда. Пошли!
Выключив свет, отворил дверь и хотел было перешагнуть через комингс. Потом, раздумав, он вернулся и, закрыв дверь, снова включил свет. Капковый мальчик, даже не сдвинувшись с места, смотрел на него как ни в чем не бывало.
— Прости, Энди, — с искренним раскаянием проговорил Николлс. — Не знаю, что это на меня нашло…
— Дурной нрав, — весело отозвался Капковый мальчик. — Тебя всегда бесило, когда я оказывался прав, а ты ошибался!
У Николлса перехватило дыхание, и он на секунду прикрыл глаза. Потом протянул руку. — Всего наилучшего, Эндрю, — попытался он улыбнуться. — И не беспокойся. Я навещу ее, если что… Словом, навещу, обещаю тебе. Хуанита… Но если застану там тебя… — с шутливой угрозой продолжал он, — тебе не поздоровится.
— Спасибо, Джонни. Большое спасибо. — Капковый мальчик был почти счастлив. — Желаю удачи, дружище… Vaya con dios! [37]
37
С Богом! (исп.).
Спустя полчаса лейтенант Николлс оперировал на борту «Сирруса».
Стрелки часов показывали 04.45. Стужа была нестерпимой. С норда дул ровный умеренный ветер. Волнение усилилось. Волна стали длиннее, а зловещие ложбины между ними глубже, и «Сиррусу», который тек, как решето, и был покрыт горой льда, доставалось здорово. Небо по-прежнему было ясным и не правдоподобно чистым. Северное сияние начало блекнуть, зажглись звезды. К поверхности моря опускалась пятая по счету осветительная бомба.
Именно в 04.45 они услышали этот звук — дальний гром пушек, доносившийся с юга. Грохот раздался минуту спустя после того, как на кромке горизонта вспыхнуло ровное белое пламя. Представить, что там происходит, было нетрудно. «Викинг», преследовавший подводную лодку, хотя был бессилен нанести ей удар, сам подвергся нападению.
Бой, видно, был скоротечным и жестоким: орудийные залпы тотчас же смолкли. В эфире царило зловещее молчание. Никто так и не узнал, что же случилось с «Викингом»: из его экипажа не спасся ни один человек.
Едва умолкли пушки «Викинга», как послышался рев моторов «кондора», входящего на полных оборотах в пологое пике. Секунд пять, может десять (казалось еще дольше, но этого было все равно недостаточно, чтобы хоть одна пушка конвоя успела по нему выстрелить) огромный «фокке-вульф» летел, озаренный светом бомбы, сброшенной им самим, и вдруг исчез. А позади него небо вспыхнуло ярким пламенем, на которое было больно смотреть, — более ослепительным, чем лучи полуденного солнца. Световая сила этих «люстр» была столь велика, а действие их столь эффективно, что зрачки наблюдателей сузились, а веки плотно сжались. Прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, вырвавшиеся из этого круга света бомбардировщики обрушились на конвой. Расчет, координация действий самолета-наводчика и бомбардировщиков были изумительны.
В первой волне шло двенадцать машин. На этот раз они атаковали одновременно несколько целей: на каждый корабль приходилось не более двух самолетов. Тэрнера, наблюдавшего с мостика, как машины круто падают вниз и выравниваются, прежде чем хотя бы одна пушка «Улисса» успела открыть огонь, обуяла тревога. Было что-то ужасно знакомое в большой скорости, манере летать, в силуэтах этих самолетов. Внезапно он узнал их: это же «Хейнкель-111». А Тэрнер знал, что «Хейнкель-111» оснащен крылатыми бомбами [38] — оружием, которого он опасался больше всего.
38
Планирующие бомбы с радиоуправляемым наведением. 1400-килограммовые бронебойные бомбы Fritz-X. Это оружие было разработано специально для пробивания палубной брони тяжёлых крейсеров и линкоров. Сбрасывались с большой высоты, когда самолет еще только приближался к кораблю, и направлялись по радио. При попадании в воду недалеко от корабля бомба проходила небольшое расстояние под водой и поражала корабль ниже ватерлинии. Окончательно приняты немцами на вооружение в 1943 году.