Крейсер Ее Величества «Улисс»

Маклин Алистер

Огонь прекратился. На мостике воцарилась могильная тишина. Невыносимая, небывалая тишина. Слышен был лишь шум воды, рассекаемой форштевнем, глухой рев огромных втяжных вентиляторов котельного отделения да монотонное, действующее на нервы щелканье гидролокатора. Но, странное дело, эти звуки лишь усугубляли безмолвие.

Вэллери увидел, что глаза всех устремлены на адмирала Тиндалла. Старина Джайлс бубнил что-то неразборчивое. Его лицо стало вдруг мертвенно-серым, изможденным. Адмирал перегнулся через борт. Казалось, взгляд его был

прикован к убитому юноше. А может быть, к решетке локатора? Дошло ли до его сознания, что в действительности означают сбитая радарная антенна и разрушенные командно-дальномерные посты? Вэллери долго смотрел на адмирала, потом отвернулся, поняв, что дошло.

— На мостике! Докладывает радиорубка! Докладывает радиорубка!

Все, кто находился на мостике, и без того взвинченные до предела, так и подпрыгнули, заслышав голос в динамике. Все, кроме Тиндалла. Он застыл словно изваяние.

— Донесение с «Вектры». Первое донесение, полученное в 09.52.

Вэллери взглянул на часы. Прошло всего шесть минут. Невероятно!

— Повторяем текст донесения. "Установлены контакты. Три контакта.

Повторяю, три. Отставить три. Пять контактов. Крупное сосредоточение подводных лодок противника впереди по курсу и на траверзе. Вступаю в бой".

Всем было известно, что, вопреки указаниям руководства, Тиндалл самолично принял решение оставить конвой почти без всякого охранения. На свой страх и риск. Вэллери невольно восхитился мастерством, с каким была подложена приманка и рассчитано время захлопнуть мышеловку. Каково-то воспримет старина Джайлс этот страшный просчет, завершивший целый ряд роковых ошибок, — просчетов, за которые, говоря по справедливости, судить его нельзя... Но держать ответ ему все равно придется. Железный голос динамика прервал размышления командира крейсера.

— Передаю текст второго донесения с «Вектры»:

"Вступил в бой. Начал бомбометание. Один транспорт торпедирован, тонет.

Танкер торпедирован, имеет повреждения, но остается на плаву, управляется.

Прошу срочных указаний. Прошу срочной помощи".

В динамике щелкнуло. Снова воцарилась напряженная, неестественная тишина. Так продолжалось пять, десять, двадцать секунд. Потом все, словно сговорясь, как-то неловко отвернулись.

Тиндалл стал слезать со своего кресла. Движения его были неуклюжими, медленными. Он неуверенно зашаркал ногами — так ходят очень дряхлые люди.

Было заметно, что он сильно хромает. Правая рука, неестественно белая из-за наложенной на нее повязки, поддерживала сломанную кисть левой руки. В фигуре адмирала ощущалось какое-то неестественное, как бы вымученное достоинство, лицо было бесстрастно, лишь бледный отсвет улыбки, казалось, еще играл на нем. Потом он заговорил — словно бы с самим собой.

— Я нездоров, — произнес он. — Спущусь вниз.

Крайслер, при всей своей молодости понявший разыгравшуюся у него на глазах трагедию, отворил дверцу и вовремя подхватил

Тиндалла, когда тот оступился на ступеньке трапа.

Адмирал, бросив через плечо умоляющий взгляд, заметил сочувственный кивок Вэллери.

Оба — старик и юноша — медленно, бок о бок, пошли в сторону юта. Спустя короткое время шарканье стихло.

Изуродованный мостик стал удивительно пустынным, а те, кто на нем находились, чувствовали себя словно осиротелыми. Старины Джайлса — жизнерадостного, энергичного, неутомимого Джайлса — больше не было. Люди еще не успели осознать непоправимое: столь быстрой и разительной была эта страшная перемена в адмирале. В ту минуту они лишь почувствовали себя беззащитными, беспомощными и одинокими.

— Ибо сказано: «Устами младенцев глаголет истина...» — Конечно же, первым нарушил тишину Брукс. — Николлс всегда утверждал...

Осекшись на полуслове, старый врач медленно, словно что-то припоминая, покачал головой.

— Схожу выясню, не могу ли чем-нибудь помочь, — проговорил он и стал торопливо спускаться с мостика.

Вэллери, проводив его взглядом, повернулся к Бентли. Поросшее седой щетиной, осунувшееся лицо командира, казавшееся мертвенно бледным в туманном полусвете, было бесстрастно.

— Отправьте три депеши, главстаршина. Сначала «Вектре»: «Идти курсом 360 градусов. Не рассеиваться. Повторяю, не рассеиваться. Иду на помощь». — Помолчав, он добавил:

— "Подписано: Командующий 14-й эскадрой авианосцев".

Записали?.. Хорошо. Шифровать некогда. Пусть передают клером. Пошлите немедленно кого-нибудь из ваших людей в радиорубку.

— Второе радио «Стерлингу», «Сиррусу» и «Викингу»: «Немедленно оставить преследование. Курс норд-ост. Ход самый полный». Это тоже передать открытым текстом.

Вэллери повернулся к Карпентеру.

— Как голова, штурман? Можете нести службу?

— Разумеется, сэр.

— Спасибо, мой мальчик. Вы слышали, что я говорил? Конвой изменит курс на норд... минут через шесть, в 10.15. Скорость его шесть узлов. Рассчитайте как можно скорей наш курс соединения с конвоем.

— Третье радио, Бентли. «Стерлингу», «Сиррусу» и «Викингу»: «Радар выведен из строя. Не могу обнаружить вас. Выпустить туманные буи. Подавать сигналы сиреной с перерывом в две минуты». Эту депешу пусть зашифруют.

Подтверждения депеш тотчас на мостик. Старший офицер!

— Слушаю, сэр. — Тэрнер в мгновение ока был рядом.

— Объявить обычную походную готовность. Полагаю, к тому времени, как мы придем, «волчья стая» уберется восвояси. Кто будет на подвахте?

— А Бог ее знает? — откровенно признался Тэрнер. — Допустим, вахта левого борта.

Вэллери усмехнулся.

— Левого так левого. Отрядите из подвахтенных две партии. Пусть первая партия расчищает обломки. Все за борт. Ничего не оставлять. Вам понадобится кузнец и его подручный, а Додсон, думаю, выделит вам газорезчиков.