Крейсера

Пикуль Валентин Саввич

– Безусловно. Чувства проверенные. И временем. И расстоянием. Ну, пошли, пошли, – тянул он Панафидина за свой столик. – Собрались свои люди. Вон, видишь, и каперанг Селищев из отдела личного состава. Если у тебя трудности с вакансией, мы сейчас за выпивкой все и обсудим…

В названном Селищеве мичман узнал того типа, который энергично и здравомысляще затачивал штабные карандаши.

– Иди к ним, – сказал он Житецкому. – Я потом…

Коньяк электрическими уколами осыпал его тело. В шуме множества голосов он улавливал

тенор Житецкого:

– Господа! Каждый индивидуум на Руси – кузнец своего счастья. Если вы хотите иметь успех в жизни, постарайтесь заранее выбрать себе хороших родителей, дабы еще в эмбриональном состоянии ощущать всю прелесть будущего бытия…

– Браво, Житецкий, браво! – поддержал его Селищев.

Панафидин рывком поднялся из-за стола. По прямой линии, никуда уж не сворачивая, мичман двинулся на таран этой компании хохочущих негодяев и, устремленный к цели, почти сладостно содрогался от праведного бешенства…

– Сними! – велел он Житецкому, подходя к нему.

– Что снять?

– Вот это все – и эполеты и ордена.

За столиком стало тихо. Ресторан тоже притих. Панафидин, ощутив общее внимание, уже не говорил – он кричал:

– Ответь! Почему всем честным людям на войне всегда очень плохо и почему подлецам на войне всегда хорошо?

Лицо Житецкого стало серым, почти гипсовым.

– Ну, знаешь ли, – пытался он отшутиться. – Это уже не благородный флотский «гаф», а скорее обычное «хрю-хрю».

Панафидин вцепился в его ордена и сорвал их.

– Мерзавец, подлец… тебе ли носить их? Там, далеко отсюда, погибли тысячи… и даже креста нет на их могилах! Только волны… одни лишь волны…

…Утром Панафидин был разбужен незнакомым лейтенантом с большим родимым пятном на щеке:

– Я тревожу вас по настоянию Игоря Петровича, моего давнего друга. Очевидно, мне предстоит быть его секундантом, и я прошу вас, господин Панафидин, озаботиться подысканием человека для секундирования вам. Желательно из дворян, чтобы поединок носил благородный характер. Вы меня поняли…

Когда в странах Европы дуэли вышли из моды, в монархической России поединки были искусственно возрождены, закрепленные в быту офицерского сословия особым указом от 18 мая 1894 года. Русское законодательство продолжало считать дуэли преступлением, но было вынуждено оправдывать офицеров, тем более что отказавшиеся от поединка удалялись в отставку без прошения…

Панафидин сел на дежурный катер, который подрулил к борту флагманской «России», отыскал лейтенанта Петрова 10-го.

– Извините. Давно помню ваш номер по спискам Петровых на флоте, но память не удерживает вашего имени-отчества.

– Алексей Константинович, – назвался Петров 10-й.

– Алексей Константинович, мне нужен секундант для дуэли, и я решил, что вы не откажете мне в этой услуге. Я вас знаю как мужественного человека, вместе с вами я не раз

«призовал» японские корабли. Наконец, вы мне просто симпатичны.

– Благодарю за честь, – сказал Петров 10-й, тяжело вздохнув. – При всем моем уважении к вам лично я отказываюсь секундировать вас, ибо являюсь убежденным противником дуэлей, в которых торжествует не доказательство истины, а лишь случайный каприз выстрела. Но если бы и был сторонником дуэлей, я все равно отказал бы вам…

– Почему?

– Поймите меня правильно и не сердитесь. Дуэль в любом случае вызовет расследование, секундантов обязательно притянут в штаб к Иисусу, а там, чего доброго, глядишь, и с флота выкинут. А я, – сказал Петров 10-й, – слишком дорожу службою на крейсерах. Наконец, я семейный человек… дети!

– Извините, – не стал настаивать Панафидин.

– Впрочем, желаю успеха, – проводил его Петров 10-й.

Мичман не обиделся и посетил «Шилку», где его внимательно выслушал капитан 2-го ранга Беклемишев.

– Это совсем некстати! – огорчился он. – Но отказаться от вызова, я понимаю, вы не можете. Согласен помочь вам в этом дурацком занятии. Тем более что кому-кому, а мне-то отставка не грозит. Ибо на мое место охотников нету…

Он спросил о месте и времени дуэли.

– Утром в пятницу. На речке Объяснений.

– Это в самом конце Гнилого Угла?

– Да, именно так.

– Ну хорошо, – сказал Беклемишев. – Я вас не подведу…

………………………………………………………………………………………

В оружейном магазине Лангелитье секунданты под залог в сто рублей взяли «напрокат» старомодный футляр с дуэльными пистолетами. По правилам кодекса о поединках противникам достанется оружие по жребию. Как показало следствие, Беклемишев сказал лейтенанту с родимым пятном на щеке:

– Судьба людей в наших руках! Давайте сдвинем мушки на один миллиметр в сторону, чтобы они промахнулись оба… Об этом будем знать только вы и только я!

Но секундант Житецкого возроптал:

– Поединок – дело чести. Как же вы, дворянин старого рода, можете предлагать мне подобные фокусы?

Беклемишев ответил ему с надрывом:

– Да ведь миллиметр решает жизнь человеческую. Вы, лейтенант, наверное, еще не смотрели смерти в лицо, и потому вам трудно меня понять. Если бы ваша биография сложилась иначе, вы бы согласились сбить мушки даже на целый сантиметр…

Панафидин до четверга не испытывал никаких волнений, нормально спал, с аппетитом обедал, а все предстоящее на речке Объяснений казалось ему какой-то ерундой. В самом деле, ему ли, пережившему страшную бойню крейсеров возле Цусимы, бояться черного «зрачка» дуэльного пистолета? В пятницу он привел себя в порядок, не спеша побрился, нанял извозчика и поехал в Гнилой Угол. В конце Ботанической улицы его заметил из окна бедный старик Гусев и помахал ему скрипкой:

– У меня новые каденции! А куда вы в такую рань?