Криабал. Тьма у ворот
Шрифт:
Впрочем, пройти внутрь – достижение не ахти какое. Танзен убедился в этом еще на входе, когда на запястье у него защелкнулся корониевый браслет.
– Это зачем? – осведомился он у коменданта.
– Мера предосторожности, - ответил тот. – Волшебство запрещено в стенах Карцерики, мэтр.
Танзен мог бы сказать ему, что в его случае эта предосторожность излишня. Если Танзен попытается применить волшебство, у него просто лопнут чакры. Он не был уверен, погибнет ли после этого или станет обезмаженным калекой... но проверять
Но внутри Карцерики в таких браслетах ходили все. Да и вообще короний тут был повсюду. Не сами стены, конечно, – все-таки этот металл дороже серебра, - но каждая решетка, каждая дверная ручка, каждый гвоздь. Даже без браслета на руке сотворить здесь заклинание сумеет только какой-нибудь корифей.
Стражи Карцерики под стать зданию. Коридоры этой страшной тюрьмы патрулируют корониевые големы. Безжалостные чудовища из холодного металла. Само их присутствие затрудняет колдовство, а если дотронется – блокирует совсем.
Создание такого голема – чудовищно трудный процесс. С коронием крайне сложно работать. Корониевые артефакты – большая редкость, они очень дороги. А уж целые големы... едва ли их можно встретить хоть где-то, кроме Карцерики.
Верхние этажи населяли заключенные общего режима. Они содержались в не слишком строгих условиях. Можно даже сказать, комфортных. У них были книги, настольные игры и другие развлечения, они имели право гулять, их свободно посещали близкие. Если бы не Тюремный Венец на каждой шее, это походило бы на мрачноватый пансионат.
Не так было ниже, где содержались заключенные строгого режима. Особо опасные, склонные к побегам, рецидивисты. Никаких прогулок, только одно посещение в луну, развлечения ограничены. Многие были обриты наголо, красуясь сразу в двух Тюремных Венцах – на шее и вокруг головы.
В питании строгих заключенных тоже ограничивали. Не только хлеб и вода, конечно, но никаких излишеств. При виде коменданта некоторые стали жаловаться, стучать о решетки железными кружками. Из железа в Карцерике делали все, что нельзя было сделать из корония – оно ведь тоже затрудняет волшебство, пусть и гораздо слабее.
– К решеткам не подходить! – прикрикнул комендант. – Тихо сидеть! Прошу за мной, мэтр, нам с вами еще ниже.
Заключенные особого режима содержались глубоко в недрах острова. Замурованные под толстым слоем камня и железа, закованные в короний, они ютились в одиночных камерах, порой годами не видя живого лица. Сюда бросали самых опасных и могущественных магиозов.
Корониевые големы не сразу пропустили даже коменданта. Ему пришлось произнести длинный и зубодробительный пароль, чтобы убедить их отворить двери. Но в конце концов Танзен оказался там, куда надеялся никогда не попадать – на самом дне Карцерики.
Здесь было не так уж и много узников. Десятка три или четыре. Но у всех – пожизненное, и каждый – натуральный монстр. Некоторые из них творили такое, что встают дыбом волосы.
К
Из-за решеток сверкали глаза. Особые заключенные молча следили за идущими по коридору людьми. Иные при их виде вставали, подходили ближе. Из одной камеры высунулась костлявая рука, увенчанная такими когтями, что Танзена передернуло.
– Мэтр Пхан-Пхан, - ухмыльнулся комендант. – Из пещерных троллей. Вы не волнуйтесь, он в колодках.
– Надо думать, - согласился Танзен.
Он еще никогда не видел живого пещерного тролля. Даже не знал, что среди них есть выпускники Клеверного Ансамбля. Это ведь, пожалуй, самая безмозглая троллья раса – они лишь чуть разумнее обезьян.
Зато, правда, невероятно сильны и быстры, а их когти разрывают даже камень и металл. Танзену давно хотелось заполучить себе такого в копилку образов. Равнинный тролль у него уже есть, форма №23, но равнинный ни в какое сравнение не идет с пещерным.
– Мир тебе, Пхан-Пхан, - поприветствовал его Танзен.
– Гхраа-аа... – утробно прорычал узник. – Кххрра-а... Чхе-хе-еловеек... Дай еды, чхее-еловеек...
– Не вздумайте, мэтр, - торопливо сказал комендант. – Кормить заключенных запрещено.
– Я и не собирался. Мэтр, а он и в самом деле... волшебник?..
– О да, еще и какой. Но понимаю, что вас удивляет. Возможно, он единственный пещерный тролль, получивший гражданство Мистерии. И он и в самом деле может показаться глуповат... как и все его сородичи. Но волшебный дар у него в самом деле незаурядный... жаль только, применял он его не самым достойным образом.
– А какое у него ученое звание?
– Только специалист. Одного только дара все-таки недостаточно, сами понимаете.
Танзен вгляделся в темноту за решеткой. Вероятно, стены там покрыты чем-нибудь особо прочным. Или просто зачарованы. И Танзен бы действительно очень не отказался сделать мэтра Пхан-Пхана своей формой №100... но сейчас у него физически нет такой возможности.
Очень жаль.
– Но где же мэтр Инквивари? – спросил он.
– В самом конце, - указал комендант. – Я подожду вас здесь, мэтр.
Перед этой камерой Танзен стоял довольно долго. За корониевой решеткой сидел Трогохо Инквивари – возможно, единственный живой волшебник, своими глазами видевший чакровзрыватель.
Кроме самого Танзена, конечно.
Магистранту Инквивари перевалило уже за восемьдесят и половину своей жизни он провел в темнице. Совершенно седой, грязный, морщинистый, с длинными желтыми ногтями, он скрючился в углу камеры, мерно покачивался вперед-назад и издавал неясные звуки.
Содержали его в аскетичных условиях. Каменный топчан, такой же валик под голову, серое дерюжное одеяло. На единственной полочке лежали две книги – Ктава и «Тригинтатрия». На полу стояли две плошки – с водой и едой... если это бурое месиво можно так назвать.