Кричи громче
Шрифт:
Они оглянулись, но даже не поздоровались, а просто продолжили делиться своими грязными секретами. Я молча наблюдал за ними и наполнялся обидой. Никогда раньше не думал, что сестра может украсть у меня друзей. Я уже готов был заплакать и уйти, как Тимми неожиданно заговорил:
– Ну чего ты там заст`ял? Иди ско`ее сюда! Обувь сними!
О да, я забыл упомянуть, Тимми слегка картавил после того, как потерял передний молочный зуб, а затем второй, и с ним же утратил способность хоть как-то произносить Р. Правда через раз ему все же удавалось говорить более-менее внятно.
На секунду я замер,
– Мы `ассказывали `обин п`авду, кото`ую ск`ывают вз`ослые, – пояснил Тимми, – о че`ном псе, б`одящем по лесу… Мы-то его видели, но нам никто не ве`ит. А это… самое ст`ашное, что я когда-либо видел.
Эту историю я уже знал, Тимми со мной поделился, а вот от Мишель никогда ее не слышал. С моим приходом она явно чувствовала себя неловко, но все равно продолжила говорить. И такие жуткие вещи! Вовсе не для нежных ушей Робин.
Пес поймал ее и что-то прижал к лицу Мишель. Она не могла дышать и, пока смотрела в ярко-красные глаза Черного Шака, стала засыпать. Она помнит, как неслась по воздуху, словно ведьма, с невероятной скоростью, помнит вонючее дыхание из собачьей пасти и рычание, исходившее оттуда же. А затем она проснулась на полу. Было холодно. Очень. Голова болела, на самом деле боль была повсюду, она заполнила собой каждую часть тела. Вокруг валялось много предметов, предназначение их Мишель не понимала, но ощущала себя, как у папы в гараже. Затем появился он – огромный черный монстр с собачьей мордой. Она закричала от страха, стала умолять его не причинять ей вреда…
Вы что, записываете? Ладно, но мне это не нравится. Не хочу, чтобы вы делились этим с кем-то другим. Кстати, если дадите ручку и листик, я попробую нарисовать, как выглядел монстр… О, спасибо. У вас очень холодные руки. Говорят, холодные руки – горячее сердце. Интересно, насколько это правда… Вот, держите, но помните, что я не художник. Нет-нет, оставьте себе…
Так вот, чудовище заговорило! И у него был просто отвратительный голос – приторный и чавкающий, словно оно напускало ведро слюней. Голос обещал, что все будет хорошо, главное, его слушаться и вести себя тихо, иначе придется снова закрыть ей рот. Но в этот момент Мишель, окоченевшая от страха, заметила, что лежит в луже собственной крови, и завизжала так, что стены задрожали – не могли сдержать столь мощного отчаяния, а затем Мишель почувствовала острую боль и уснула. То, что она видела во сне, было еще страшнее…
Вам нехорошо? Представьте, каково было мне, хотя я не понимал того, что доступно вам. Мне не нравилось, что сестра вынуждена слушать эти ужасные вещи, совесть подсказывала, как это неправильно, к тому же Робин постоянно перебивала Мишель бесконечными вопросами «а что?», «а как?», «что это такое?», «почему?», «что ты сделала?». Меня так это взбесило, что я сорвался:
– Заткнись, Робин! Ты слишком много болтаешь!
Робин застыдилась и смолкла.
Но злился я не только на свою сестру, но и на сестру Тимми, потому что не понимал того,
– Ты врушка, Мишель! ТЫ ВРУШКА! Собаки не разговаривают и не живут в гараже!
Мишель заплакала, а Тимми столкнул меня с кровати и заорал:
– Ты идиот! И ничего не знаешь о Че`ном Шаке! Он может все, мы его видели, а ты нет!
– Я тоже его видел!!! – завизжал я, оправдываясь.
– В`ешь! – не поверил он мне.
– Нет, не вру! Вчера утром он подкараулил нас с Робин за полем!
Я закусил губу, так как не хотел дальше рассказывать о том, что трусливо сбежал от монстра, оставив сестру, но Тимми все равно мне не поверил.
– Ты п`осто ду`ак и завидуешь, что мы видели его, а ты нет.
Это меня обидело.
– Да чему тут завидовать? Что вы умрете через несколько месяцев?
Робин и Мишель напряглись, об этом Тимми им не говорил.
– Какой же ты идиот… – отчаянно простонал он.
– А ты – мокришка! Ты мочишь простыни по ночам! Мне бабушка рассказала! Тимми писается в постель, ха-ха! Тимми – мокрые штанишки!
Он стал красным, как помидор, но к счастью, тут вошла его матушка и накричала на нас за то, что шумим. Она выгнала нас с Робин, несмотря на дождь, я был так расстроен, что даже перестал злиться на сестру, в то время как она поникнув шла рядом. Мы быстро вымокли до нитки, но Робин ни разу не пожаловалась. И тут я вспомнил, что обещал бабушке прийти не позднее, чем через полчаса, и расстроился еще больше, понял, что меня накажут. Я стал идти быстрее, и Робин пискнула, что не успевает. Я проигнорировал ее, и тогда она спросила:
– Ты правда видел монстра, Бобби?
– Да.
– Ты что тоже умрешь, Бобби?
Эти слова меня разозлили, сестра точно угадала, какие мысли мучили меня больше всего.
– Нет, я никогда не умру, ясно тебе?
– Но ты сказал…
– Ты слишком много болтаешь, Робин, вот что я сказал. Совсем не знаешь, когда надо замолчать.
И она замолчала.
Когда мы добрались до дома, нас никто не встретил, хотя наша пропажа длилась несколько часов. Бабушка готовила ужин, а дед сидел перед телевизором с бутылкой чего-то вонючего. Он громко смеялся, а увидев нас, прокричал:
– Не ходите мокрыми ногами по полу!
Я подошел к Мэри сказать, что мы дома, но она только кивнула и вновь засуетилась. Я решил, что извиняться нет смысла, но из-за чувства вины все же решил чем-то помочь ей и принялся орудовать скалкой. Казалось, даже этого бабушка не замечала. И никто не обратил внимания на Робин, которая тихо сидела на ступеньке, не издавая ни единого звука, словно голос ее был отравлен.
Вот здесь вам стоило бы записывать, но я вижу, вы совсем не можете отличить главное от второстепенного. Робин впервые замолчала – это важно, слышите вы меня? Не нужно смотреть таким непонимающим взглядом, это меня убивает…»
…
– Пожалуй, у нас будет короткий день. Очень уж я утомился, рассказ отнял много сил, а воспоминания причиняют боль, которую я давно похоронил. Не думал, что это будет так тяжело. К тому же ваше участие сегодня оставляет желать лучшего… с тем же успехом я мог сесть перед стеной и изливать ей душу. Так что, будьте добры, без вопросов. Попрощаемся.
– Вообще-то, я все же хотела кое-что спросить… Ранее вы говорили, что Мишель больше не разговаривала, но в этот вечер она говорила с вами. Так?