Крик души
Шрифт:
Даша смерила его красноречивым взглядом и промолчала.
— Ясно, — сухо откликнулся он. — На часах уже десятый час, и раз ты тут, а не дома, значит, все плохо?..
— Я еще не решила, — коротко ответила девушка. — У него не квартира, а дворец какой-то, он поселил меня в одну из лучших комнат. Может, у него других нет, не знаю, но комната, где я буду жить великолепна.
— Но?..
Даша посмотрела на него. Он всегда чувствовал ее, знал, что она скажет, о чем подумает.
— Но я там ощущаю себя, как в золотой клетке, — добавила она с
— Он обижает тебя? — глаза Павла зло сощурились.
— Нет… — проговорила девушка. — Наверное, это нельзя назвать… обижает. Он просто относится ко мне, как к пустому месту, но к этому я уже привыкла, — она постаралась усмехнуться. — А потому это не обида.
Паша нахмурился. Потянувшись к ней, стиснул ее ладонь своей ручищей, заглянул прямо в глаза.
— Если он тебя обидит, если только попробует… — начал он с угрозой, — я не позволю ему.
Даша ласково улыбнулась, складочки на лбу разгладились, губы дрогнули. Она накрыла его руку своей маленькой ладошкой, сжимая пальцами, ощущая яростную дрожь кожей.
— Я знаю, — проговорила она. — Я знаю!..
Паша долго смотрел на нее. Пристально, внимательно, изучая лицо, будто видя впервые, хотел что-то сказать, даже приоткрыл рот, но потом, словно передумал, и потому промолчал.
Они еще долго разговаривали, наслаждаясь обществом друг друга, потом катались по ночной Москве, на чем настояла Даша, просидели в машине у подъезда минут сорок, будто двое влюбленных, не желавших расставаться друг с другом даже на несколько часов. И, когда Даша, осознав, что нужно возвращаться, заспешила домой, Паша немедленно удержал ее на месте, схватив за руку.
Даша удивленно взглянула на него, улыбнулась, но, заметив нерешительность на лице друга, застыла.
— Дашуль, — начал Паша, удерживая ее ладошку своей, — я тут подумал… В связи с тем, что произошло… может быть, ты переедешь ко мне? Поживешь немного со мной, успокоишься, привыкнешь… к нему, — он говорил, глядя в сторону, будто не решаясь заглянуть в глаза. — Ты мешать не будешь, и сама понимаешь, но тебе лучше будет у меня!.. Да и привыкла ты уже, бывала не раз, знаешь, что и как… Что думаешь?
Девушка смущенно потупилась. Как реагировать на подобные слова, она не знала. Как отказаться, чтобы не обидеть друга? Какие слова подобрать, что и как сказать?
Она сжала его ладонь своей, сильно, крепко и почувствовала, что он ответил ей тем же.
— Паша, спасибо тебе, — с чувством проговорила она, а молодой человек напрягся. — Я знаю, что ты… всё для меня сделаешь, и поможешь, если будет надо, подскажешь, горой за меня встанешь, если нужно, но… Я не могу переехать, понимаешь? — она отважилась заглянуть ему в глаза. — Это будет словно бегством. От него, понимаешь? А я не хочу бежать, я хочу, чтобы бежал он. Так же, как четыре года назад.
Его губы дрогнули.
— Ты лелеешь свою месть? — горько усмехнулся он.
— Дело не в мести, — решительно отозвалась Даша, — а в справедливости. Я хочу, чтобы она, наконец, восторжествовала,
Он долго молчал, подняв на нее горящие, всё понимающие глаза, а потом вдруг улыбнулся вымученно и, будто подбадривая, выговорил:
— Я всегда буду на твоей стороне, знай это. И что бы и случилось, обращайся ко мне. Я помогу.
— Я знаю, Паш, — тихо откликнулась Даша и, наклонившись к нему, поцеловала в щеку. — Я знаю.
Павел, закрыв глаза, втянул в себя аромат ее волос, чувствуя в себе дикое желание не отпускать ее.
Но он не мог этого сделать. Не имел права.
— Беги, — тяжело вздохнув, проговорил Паша, — я подожду, пока ты в подъезд войдешь.
Даша лишь кивнула, одарила его теплом взгляда и поспешила к подъезду, у двери остановившись и с улыбкой помахав Паше на прощание рукой. Счастливая и умиротворенная, она вошла внутрь.
А дома ее встретил разозленный и не на шутку взбешенный Антон Вересов. И грохотал так, что она едва не почувствовала себя виновницей всего произошедшего. Он кричал, негодовал, обвинял ее во всем, что только на ум пришло, а в итоге довел ее до слез. И этого она ему простить не могла. Он опять это сделал — заставил ее плакать. А она обещала себе, что никогда больше не позволит ему этого. И из-за него свое обещание нарушила.
И потому утром встала с отчаянным желанием делать все для того, чтобы негодовал он. В отместку.
Раздражение и злость боролись в ней с холодностью и отстраненностью, которыми она хотела рубить сдержанность Антона на корню. Но была сильно раздосадована, вспоминая его слова, и выходила из себя.
Антон тоже почти всю ночь не спал. Его одолевали не просто мысли, но роющейся мошкарой давящие на него сомнения, убеждения, новые сомнения и доказательства правильности своего поступка.
Тогда, четыре года назад, когда он ее… бросил, он считал, что так правильно, верно и нужно.
И когда оформлял опекунство, и когда притворялся заботливым и любящим опекуном перед комиссией, и когда обманывал социальные органы, что исправно следит за Дашей, а на самом деле, исправно сбросив ее на руки Маргарите Львовне. Он не мог иначе, иначе просто не получилось бы. Ему тогда казалось, что он поступает абсолютно верно. Он исполняет отцовскую волю. А совесть?.. Она ему тогда не надоедала. И в течение почти всех четырех лет она его не тревожила. До момента, пока он не встретился с ней.
Даша не просто его ненавидела, она его еще и презирала. И этой лютой ненависти он не понимал.
Что происходило в доме отца, когда он был в Лондоне? Почему Даша так не любит женщину, которая за ней следила столько лет? У нее есть на то причины? Или она пытается их найти?.. Или это он настолько слеп, что не замечает очевидного?! И эта потрепанная курточка, старая одежда, клееные ботиночки… И эта горечь во взгляде и в голосе! Всё это не могло возникнуть на пустом месте!
Очевидно, у нее были причины. Веские, весомые, громадные причины… на то, чтобы ненавидеть его.