Крик души

Льюис Сьюзен

Итак, на следующий день, потратив много времени на выбор одежды и отрепетировав бесконечное количество возможных сценариев, чтобы подготовиться к «серьезному разговору», она села на одиннадцатичасовой поезд в Бат и без десяти двенадцать уже шла по Грейт-Палтни-стрит к дому родителей. Хотя дождя не было, в воздухе висели капли влаги, поэтому она подняла воротник толстого шерстяного пальто, а фиолетовый шарф, подаренный Спенсом, прикрывал нижнюю половину ее лица, защищая от ледяных порывов ветра.

Войдя в

ворота, она только начала раздумывать, не воспользоваться ли своим ключом, когда дверь дома открылась и ее мать, похоже, обрадованная встречей (что не могло не успокаивать), проводила ее в тепло большого холла.

— Тебе стоило позвонить нам со станции, — упрекнула ее Адель. — Отец приехал бы и забрал тебя.

— Все хорошо, я немного прогулялась, — ответила Никки, начиная расстегивать пальто. Она вдохнула знакомые запахи и тут же почувствовала, как ее наполняет прекрасное чувство возвращения домой.

Забрав у Никки пальто, Адель на секунду смутилась, но затем положила ладонь на щеку дочери и наклонилась, чтобы поцеловать ее в лоб. Это было редкое, но не уникальное проявление любви, и теперь уже смутилась Никки, поскольку ей захотелось крепко обнять маму. Неужели они принесут извинения за те резкие слова, которыми они обменялись во время ее последнего визита, спросила она себя с робкой надеждой. Она была готова извиниться, и простить, и забыть — разумеется, если они примут ребенка. По дороге она даже заскочила в булочную на мосту и накупила пирожков с яблочной начинкой как своего рода предложение мира: она помнила, что отец их очень любит.

— Папа в гостиной, — сообщила ей мать. — После разговора пообедаем вместе. Папа собирается побаловать нас копченым лососем и блинчиками со сливочным сыром.

Это были любимые блюда Никки. Она улыбнулась тому, как все старались понравиться друг другу, и решила не напоминать маме, что беременным нежелательно употреблять мягкие сыры.

— Иди, — сказала Адель, повесив пальто и шарф. — Он с нетерпением ждет тебя.

Понимая, как сильно ей хочется повидаться с ним, Никки прошла в гостиную и увидела отца, который стоял на коленях и подкладывал дрова в камин.

— Привет, — сказала она.

— О, ты уже пришла! — воскликнул он и, отряхнув руки от пыли, начал вставать.

Никки поразилась и испугалась, заметив, с каким трудом он встает, словно повредил спину или у него болят ноги. Затем он обернулся, и ее сердце пронзила боль. Он выглядел уставшим, бледным и определенно похудел. Ее внезапно охватил страх: возможно, они хотят сообщить ей, что у него рак или что-то не менее ужасное, и кровь застыла у нее в жилах. «Господи, пожалуйста, прошу тебя, пусть он будет здоров», — тихонько взмолилась она, идя к нему, чтобы обнять.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она.

— Да, хорошо, — ответил он, обнимая ее в ответ: не

так сердечно, как когда она была маленькой, но достаточно тепло, чтобы напомнить ей о том, как сильно он любит ее, несмотря на разногласия. На тот случай, если новости окажутся именно такими, каких она так боялась, Никки обняла его еще крепче.

— Я скучала по тебе, — сказала она, задаваясь вопросом, что он почувствовал, когда к нему прижали его будущего внука.

— Я тоже скучал по тебе, — хрипло ответил он. — Не надо нам было в прошлый раз доводить все до скандала.

— Хочешь что-нибудь выпить? — предложила Адель, входя в комнату.

Когда Никки обернулась, ее беспокойство начало расти, потому что теперь, когда она хорошо разглядела мать, та тоже показалась ей не такой, как всегда. Лицо у нее было напряженным, глаза казались стеклянными, под ними залегли тени.

— М-м, нет, спасибо, — неловко ответила Никки. — Я подожду… когда мы сядем за стол.

— Сядь поближе к огню, — предложил ей отец, указывая на кресло напротив того, в которое сел сам. — Вот, возьми чипсы, если хочешь перекусить.

Чувствуя, что и в комнате тоже что-то изменилось, Никки сильнее натянула свитер, прикрывая выпирающий живот, и присела на краешек кресла. Между ними стоял журнальный столик, на нем царил беспорядок, к чему она не привыкла, поскольку ее родители были жуткими чистюлями.

— Вы все еще собираетесь на Барбадос на Рождество? — спросила она, пытаясь завязать светский разговор.

— Нет, мы все отменили, — ответил отец.

Сердце у Никки сжалось. Не такой ответ она ожидала услышать.

— Мы останемся здесь, — сказала мать. — Вообще-то, мы надеялись, что, возможно, ты захочешь присоединиться к нам.

Испугавшись, что это, возможно, последнее Рождество отца, но подозревая, что приглашение не распространяется на Спенса, Никки ушла от прямого ответа:

— Ну, думаю, это зависит от обстоятельств… То есть я, безусловно, должна праздновать Рождество вместе со Спенсом.

Ее отец кивнул и сцепил руки.

— У нас есть для тебя кое-какая информация, — начал он, глядя на Адель, которая села на диван рядом с его креслом.

«Пожалуйста, Господи, не дай ему умереть», — запаниковала Никки.

— Тебе будет нелегко услышать это, — продолжал он, и ее сердце практически остановилось, — но я думаю, что ты обязательно должна знать то, что мы обнаружили, особенно учитывая рождение ребенка.

Поразившись тому, что он упомянул о ребенке, Никки удивленно моргнула, не сводя с отца глаз.

— В прошлый раз, когда ты к нам приходила, — продолжал он, — меня так обеспокоили решения, которые ты приняла, и то, куда они могли тебя завести, что я взял на себя смелость нанять человека, который бы разузнал о прошлом твоего друга, и выяснилось…