Крик души

Осколкова Елена

– У меня чувство, будто по мне танк проехал. Дай мне что-нибудь, чтобы стало легче.

– Боюсь, что тут я тебе ничем помочь не могу. Придется перетерпеть. Поехали в клинику.

– Там ты мне дашь что-нибудь? – спросила с надеждой.

– Там есть препараты, которые облегчают ломку, но не полностью. Паршиво чувствовать ты себя все равно будешь, и еще долго.

– Сколько?

– У всех по-разному.

– Дай мне сейчас хоть что-нибудь. Сходи в аптеку!

– Нет.

– Одну таблетку, – он должен понять меня! Я не выдержу долго терпеть такое состояние! – А в клинике дашь свое чудо-лекарство.

– И ты еще говоришь, что у тебя нет зависимости?

–

Я всего лишь хочу, чтобы стало легче.

– Тогда давай поторопимся в клинику.

– Бесишь! Поехали!

Ехали в клинику мы долго и молча. Тишину прерывал только хруст моих пальцев, которые я всю дорогу заламывала.

Больница оказалась за городом. В округе есть только небольшие деревушки и леса.

С собой я взяла только самое необходимое. А это несколько комплектов удобной одежды и средства личной гигиены. Никакие личные вещи иметь с собой не положено. Ни телефона, ни ноутбука, ни даже каких-то фотографий.

– Приехали, - произнес Егор Дмитриевич, припарковавшись возле трехэтажного белого здания с решетками на окнах. Уверена, на них нет ручек. – Пойдем.

– У меня есть одна просьба, - подошла я к мужчине на пороге клиники. – Ты уже разговаривал с Лешей?

– Да, мы договорились встретиться позже.

– Передай ему мою банковскую карточку, я оставила ее на столе в квартире. Ключи тоже отдай ему. И попроси его похоронить Игоря, раз я не могу. Там должно хватить денег.

– Хорошо. Но не могу за него ничего ответить, согласится ли он.

– У Игоря никого нет. Его даже похоронить некому.

– Я все передам Алексею, - на секунду мне показалось в его глазах сожаление. – Ты молодец, что согласилась лечь в клинику.

– Не нужно делать вид, будто это мое решение. Ты заставил меня.

– Ты сама села в машину. Значит, осознаешь, что тебе нужна помощь. Это уже большой шаг.

– Ты соврал следователю. Я здесь только из-за этого.

– Пойдем, нас уже ждут.

***

Прошло уже шесть месяцев. Ровно столько я не была на улице дальше высокого забора вокруг клиники.

Первое время было очень тяжело. Особенно, пока не закончилась ломка. Только когда тот кошмар закончился, я призналась себе и врачам, что у меня была зависимость. Сейчас не понимаю, как могла не замечать, что стала наркоманкой. И ведь была тогда убеждена, что брошу употреблять в любой момент.

Чем дольше находилась в клинике, тем больше приходило осознание моей жизни после гибели семьи. Я зациклилась на смерти родных и отказывалась принимать тот факт, что их больше нет. Ненавидела себя за то, что выжила. И выбрала самый легкий путь, чтобы стало легче. Ведь можно было поговорить с Лешкой, пойти к психологу или полностью сосредоточиться на учебе. Но нет. Я выбрала наркотики. И из-за них чуть не покончила с собой.

Не знаю, что было бы со мной сейчас, если бы Егор Дмитриевич не был таким навязчивым. Сейчас я чувствую себя намного лучше. Зависимости больше нет. С психологом я смогла разобраться со своими внутренними проблемами и противоречиями, которые привели к наркотикам. Еще он помог мне разобраться в чувствах к Игорю, и оказалось, что у нас и не было никакой любви. Все это была реакция наших организмов на химию, что мы употребляли.

С Лешей и Владом ни разу не говорила. Мне давно уже разрешили посещение друзей, и даже настаивают на нем, но я не готова с ними встретиться. Даже Егору Дмитриевичу не разрешаю о них рассказывать. Знаю только, что Лешка исполнил мою просьбу и похоронил Игоря.

Выписывать меня не торопятся. Как говорит дядя доктор:

– Чтобы поехать домой, ты должна перестать

быть асоциальной. Как ты собираешься жить, если ни с кем в клинике не общаешься, кроме медиков?

Он считает, что наркоман в стадии ремиссии быстро приходит к рецидиву, если остается замкнутым и отрешенным от других людей.

Да-да, именно «наркоман в стадии ремиссии». По его мнению, бывших наркоманов не бывает. Человек может, как прожить всю жизнь без рецидивов, так и сорваться в любой момент.

***

– Почему ты ни с кем не общаешься? – в сотый раз слышу этот вопрос, но впервые от Егора Дмитриевича.

– Меня постоянно спрашивает об этом психолог. Теперь еще и ты?

– Психологу ты так ни разу и не ответила.

– Я не знаю. Мне просто не интересно разговаривать с другими пациентами. Чем мне помогут их душераздирающие истории? Мне хватает общения с тобой.

– Я врач. Это не в счет.

– Да ладно. Наше общение немного выходит за рамки простых разговоров между врачом и пациентом. Оно больше похоже на дружеское, - ответила с усмешкой. – Я, кстати, ни разу не видела, чтобы ты с кем-то общался столько же много, сколько со мной. И давно хотела спросить. Почему ты так заинтересован в помощи мне? Еще тогда, когда догадался, что я не потеряла таблетки.

– Когда понял, что ты начала употреблять? Почему хотел помочь тебе?

– Да. Какая тебе была разница, что со мной происходит? Я совершенно посторонний тебе человек. Обычный пациент травматологии.

Этот вопрос меня мучает с тех пор, как начал проясняться разум. Не могу понять, почему обычному врачу, которые лечил мои травмы после аварии, есть дело до моей наркозависимости.

– В восемнадцать лет я поступил в медицинский. С детства мечтал стать врачом. Выбрал направление: «Травматология». Моей сестре было шестнадцать, а маме пятьдесят шесть. У родителей долго не получалось завести детей. Но потом случилось чудо, и в тридцать восемь мама родила меня, а через два года мою сестру. Многие осуждали родителей, что решились рожать в таком возрасте, но им было плевать на мнение окружающих, - врач прервался, чтобы налить себе воды, и только после нескольких глотков продолжил. – Папа умер, когда мне было пять лет. Онкология. После постановки диагноза он прожил всего год. А мама умерла от инфаркта, когда я поступил в университет. От родителей осталось наследство, поэтому мы с сестрой могли несколько лет не работать. Это помогло остаться сестре под моей опекой, ведь я не работал.

Какой ужас. Он тоже потерял родных. Вот почему так хотел мне помочь. Он сам был наркоманом!

– И ты начал употреблять, - озвучила свою догадку.

– Нет, моя сестра. Учеба в медицинском забирала много сил и времени. А так как она была уже не маленьким ребенком, я был уверен, что она не наделает глупостей. Поначалу Лена неплохо справлялась, продолжила хорошо учиться. И ничего не предвещало беды. Я настолько ушел в учебу, что не заметил в ней изменений. Пока она не попыталась вскрыть себе вены, как ты, - Егор говорит, а я внимательно слушаю и слежу за его мимикой. Он пытается говорить спокойно, будто это все давно в прошлом, но у него плохо получается. Видно, что он до сих пор переживает. – Тогда я и узнал, что она употребляет наркотики. А врач мне объяснил, как они действуют, и почему Лена захотела умереть, - какой кошмар. У меня мурашки бегают по всему телу. Теперь понимаю, почему он редко улыбается. – Она провела в лечебнице два месяца. Ее вылечили от зависимости на физическом уровне. Но она осталась замкнутой. И вскоре вернулась к наркотикам, но уже посильнее.