Крик совы перед концом сезона
Шрифт:
Отрезанный от мира парламент не имел возможности донести стране свою оценку ситуации. Сведения из Белого дома разносились, как из осаждённой крепости, листовками и добровольными информаторами. Оппозиционная пресса блокировалась.
Зато ельцинисты круглые сутки заливали страну ложью о сторонниках Конституции, называя их «красно-коричневыми», пьяницами и дегенератами, которые убивают сотрудников милиции и противодействуют президенту навести порядок в стране.
28 сентября Савельев позвонил товарищам из редакции и сказал, что недавно вернулся от Белого дома. Его изолировали окончательно. По всему периметру оцепили «спиралью Бруно», за этой колючей
1 октября Виктор позвонил опять. Говорил из телефона-автомата за пределами оцепления. Сообщил, что в Доме Советов ненадолго включили свет, дали горячую воду, а главное, – должны пропустить корреспондентов. В основном иностранных. Им ельцинисты хотят показать, что никакой блокады парламента нет. Заодно пройдут и немного российских журналистов. «Я с ними, – сказал Виктор. – Вечером расскажу вам с Володей».
Но ни вечером, ни на следующий день Савельев не позвонил. Волков разговаривал с его женой. Она была в панике. Ей сказали, что Дом Советов снова наглухо изолирован, а милиция избивает всех, кто приближается к оцеплению.
В воскресенье Андрей Нестеренко объявил матери и жене: «Иду на митинг. Теперь каждый человек – дополнительная сила».
Они встретились с Волковым в вестибюле станции метро «Октябрьская». На площади уже собралось много народу. Милиционеры по мегафону требовали разойтись. Предупреждали, что митинг запрещён властями. Накалённая толпа то тут, то там вступала в стычки с милицией. Послышались призывы: «К Дому Советов!», «Долой блокаду!» Людская лавина, выстраиваясь на ходу в колонну, двинулась в сторону Смоленской площади. Перед Крымским мостом Нестеренко оглянулся. Подтолкнул Волкова:
– Ты погляди!
Сзади шла огромная, шириной во всю улицу Крымский вал, людская река, конца которой было не видно. Владимир снова вспомнил армейскую науку старшины Губанова и стал определять «сэгмэнты»:
– Тысяч под триста. Если не больше.
В это время головная часть колонны, где они оказались, начала перестраиваться и уплотняться. Идущие в первых рядах мужчины двигались всё быстрее, пока колонна не перешла на ускоренный шаг. Топот тысяч ног превратился в грозный гул. На Смоленской площади колонну встретили кордоны милиции и ОМОНа. Они попытались задержать лавину, но были смяты. Скандируя лозунги: «Банду Ельцина – под суд!», «Руки прочь от Советов!» люди отбирали у омоновцев щиты и дубинки, но самих бойцов не били. «Мы не бандиты! Мы – народ!» – раздавались выкрики теперь уже из бегущей людской массы.
В таком же порыве передние шеренги достигли заграждений вокруг Белого дома. Сразу началась агитация стоящих в оцеплении солдат внутренних войск. Переговоры скоро закончились братанием. На сторону Верховного Совета перешли двести солдат дивизии имени Дзержинского и рота Софринской бригады внутренних войск. Воодушевлённые демонстранты обнимались с солдатами, ветераны с орденскими колодками на пиджаках жали руки
Волков и Нестеренко тоже не сдерживали эмоций. Улыбаясь из-под усов, учитель втолковывал худощавому солдату, что тот и его товарищи поступили ответственно, не направив оружие против стариков, женщин и детей, которые в это время радостным толпами шли к разгороженному Белому дому. А там уже начинался митинг. Многие выступающие говорили о том, что отрешённый от должности, по решению Конституционного суда, Ельцин последнее, что может сделать для спасения себя от тюрьмы – это не допустить кровопролития и отдать приказ о полном отводе войск и военной техники от Дома Советов.
Но в тот самый момент, когда к площади перед парламентом ещё подходила основная многотысячная масса демонстрантов, отставшая от передовой колонны, в спину безоружным людям началась стрельба из автоматического оружия из здания мэрии и гостиницы «Мир».
Сразу были убиты несколько человек и десятки ранены. Народ заметался по площади, пытаясь укрыться от пуль. В разных местах раздавались крики: «Они начали первыми! Патриарх их должен проклясть!» Это люди напоминали об обещании Алексия Второго предать анафеме тех, кто первый прольёт кровь.
Началась суматошная организация отрядов. Вооружённые и безоружные сторонники парламента пошли на штурм мэрии. Волков и Нестеренко оказались среди них. Андрей нёс омоновский щит. Владимир шёл с милицейской дубинкой. Захват лужковской резиденции произошёл стремительно. Уже через полчаса были заняты пять этажей. С балкона мэрии коротко выступил генерал-полковник Макашов. Когда произнёс: «Больше нет ни мэров, ни пэров, ни херов!», Нестеренко весело рассмеялся: «Вот это правильно! А то развели всякую вшивоту».
Вернувшись на площадь перед Белым домом, товарищи вспомнили, что тут где-то может быть и Савельев. Но вскоре поняли: найти журналиста в большой мигрирующей массе народа маловероятно. Поскольку оба оказались здесь впервые после августа 91-го, с интересом ходили от баррикады к баррикаде, постояли возле временного деревянного креста, рядом с которым было устроено что-то вроде походной часовенки. Останавливались у палаток: похоже, в них холодными ночами пытались уснуть женщины и ребятишки, которые сейчас то носили какие-то ящики для костров, то подходили к кресту и слушали меняющих друг друга священников.
– Виктор, скорее всего, в здании, – показал на Белый дом Волков. – Работа журналиста сейчас там.
Помолчал и добавил:
– Вот где собирается исторический материал.
Они подошли к подъезду, но охрана внутрь не пустила. Не очень расстроенные, товарищи двинулись к большой группе людей, выстроившихся возле двух грузовиков. И вдруг услыхали голос Савельева:
– Зря вы оголяете Белый дом! – громко сказал он мужчине в мятой шляпе и лёгком пиджаке, только что закончившему призывать к «походу на Останкино». – Они не отдадут телевидение. Аппаратуру выведут из строя, но не допустят к эфиру. А люди нужны здесь.
Интеллигентного вида предводитель махнул рукой на Савельева и приказал забираться в кузова машин.
– Витя! – вскричал Нестеренко. – Вот так «везуха»! Мы с Франком и не надеялись.
Товарищи с радостью потискали друг друга, стали рассказывать, что происходит в городе и что здесь. Савельев повеселел, видя, как площадь и все окрестности заполняет людское море.
– Теперь Ельцину хана! Такую массу народа не задавить. Завтра Совет Федерации берёт на себя временное управление…